Хрустальный куб[137]

Хрустальный куб^[137]

Работы у меня хватало — мюзикл, фильм, роль в постановке «Сорока лет службы», — однако нам с Хью хотелось и дальше сочинять и играть вместе. Несмотря на урон, который нанесла нашей уверенности в себе поразительная плодовитость Бена, мы все еще надеялись (а в потаенных глубинах душ наших даже и верили), что у нас есть будущее в мире комедии. И Ричард Армитаж отправил нас на переговоры в Би-би-си.

В те дни «Управление легких развлечений» делилось на два отдела: «Комедии» и «Варьете». Комические сериалы и скетч-шоу выступали под флагом «Комедии», а программы наподобие «Игры поколения» и «Магического шоу Пола Даниэлса» относились к разряду «Варьете». Управление возглавлял веселый краснолицый мужчина, сильно смахивавший на массовика-затейника из дома отдыха или натурщика, с которого Дональд Мак-Гилл срисовал, работая над почтовыми открытками со сценками из курортной жизни, подвыпившего мужа. Мужчину этого звали Джим Моир, что было, кстати сказать, настоящим именем Вика Ривеса, хотя в то время, в 1983-м примерно, Вик Ривес ничем еще прославиться не успел. Мы с Хью свели с Джимом Моиром знакомство на крикетном уик-энде в Стеббинге. В тот раз он сказал нам с точно выверенной интонацией блэкпулского конферансье: «Я вас сейчас познакомлю с женой, только вы не смейтесь».

Теперь Хью и меня провели в его кабинет. Он усадил нас на софу, стоявшую напротив его стола, и спросил, есть у нас какие-либо замыслы комедийного толка. Правда, вопрос этот сформулирован был довольно затейливо — скорее всего, он представлял собой что-то вроде: «Стяните штаны и покажите мне ваши концы», ибо так выглядела в переводе на язык Джима фраза: «О чем вы хотели бы поговорить?» Джим привычно использовал красочные, замысловатые метафоры, поражавшие не знакомых с ним людей голой прямотой лексики. «Давайте-ка спустим на стол, смешаем нашу малафью и обмажемся ею с головы до ног» следовало истолковывать как вопрос: «Не поработать ли нам вместе?» Я долгое время полагал, что Моир разговаривал подобным манером только с мужчинами, однако не так давно Дон Френч и Дженнифер Сондерс заверили меня, что, беседуя с ними, он тоже выбором слов не затруднялся. Бену Элтону только еще предстояло тогда сочинить, а Мэлу Смиту сыграть в комедийном сериале «Грязные деньги и кошачий лаз» главу «Управления легких развлечений» по имени Джамбо Смрад. Надеюсь, мой рассказ о языке Моира не создаст у вас превратного представления о нем. Человека такого рода легко недооценить, однако от тех, кто работал с Моиром, я не слышал о нем ни одного плохого слова. За последние сорок лет в Би-би-си не было более проницательного, одаренного, лояльного, честного и успешного руководителя — и уж тем более наделенного столь ослепительным вербальным воображением.

Мы с Хью покинули его кабинет несколько оглушенными, но и получившими заказ. Джон Килби, постановщик телеверсии «Подпольных записей», собирался ставить пробный выпуск нового шоу, а придумать его предлагалось нам. И мы предложили сериал, который должен был называться «Хрустальный куб», — пародийный тележурнал, в каждом выпуске которого проводилось бы исследование того или иного явления: нам предстояло «заглядывать в хрустальный куб». Хью, Эмма, Пол Ширер и я должны были стать постоянными участниками шоу, а кроме того, мы намеревались привлекать других актеров в качестве полурегулярных гостей.

Снова приехав в Манчестер, чтобы сниматься в продолжении «На природе», мы стали отдавать свободное время сочинению скетчей для «Хрустального куба». Теперь мы были свободны от боязни не поспеть за редкостно плодовитым Беном и написали сценарий за срок, который для нас был коротким, хотя Бену он показался бы свидетельством нестерпимого творческого тупика. И сценарий у нас получился очень неплохой. Я считаю, что вправе сказать это, поскольку на Би-би-си решили одним только пробным выпуском и ограничиться; с учетом и этого обстоятельства, и моей архетипически британской гордыни неудачника, я, сказав, что остался доволен нашей работой, вряд ли покажусь вам бахвалом. Сейчас этот пробный выпуск, как и большинство ему подобных, пылится где-то в YouTube. Если вам удастся отыскать его, вы увидите, что первые сорок секунд идут без звука. Помимо технических накладок, вы заметите также, что и в рассуждении комичности там далеко не все в порядке. Мы были молоды, неуклюжи и нередко неумелы, и все-таки в этом выпуске присутствовало несколько ростков хороших идей, пытавшихся пробиться к свету и воздуху. Джон Сэвидент, широко известный ныне благодаря его работе в «Улице коронации», великолепно исполнил роль епископа Хорли, Артур Бостром, которому предстояло стать в «Алло, алло!» офицером Грабтри, сыграл замечательно тупого подопытного генетических экспериментов, а Робби Колтрейн был, как всегда, безупречен в роли нелепого кинорежиссера-мачо.

Если решение Би-би-си не снимать «Хрустальный куб» и разочаровало, расстроило или оскорбило меня, я был слишком горд, чтобы показать это. К тому же мне было чем заняться — предложения работы, комедийной и иной, поступать продолжали. Одной из них стало сотрудничество с Роуэном Аткинсоном в сочинении сценария для Дэвида Паттнема. Идея состояла в создании английских «Каникул господина Юло» — фильма, в котором Роуэн, простак за границей, оказывается, сам того не замечая, вовлеченным в уголовщину.[138] Персонаж этот был, по сути дела, мистером Бином, но поторопившимся лет на десять с появлением на свет.

Между визитами в Манчестер, которых требовали съемки «На природе 2», я приезжал к Роуэну и его подруге Лесли Эш. Должен признаться, их дом в Оксфордшире был для меня ослепительным символом того, что может дать человеку комедия. «Астон-Мартин» на подъездной дорожке, заросший глициниями фасад георгианского, сложенного из сочных тонов тесаного камня дома, стоящий неподалеку от него коттедж, теннисный корт, спускающиеся к реке лужайки и плодовые сады — все это казалось мне таким фантастически великолепным, таким неопределимо зрелым, таким недостижимым.

Мы устраивались в коттедже, я отстукивал на «Би-би-си Микро» мои заготовки. Мы сочинили сцену, в которой молодая француженка обучает персонажа Роуэна французской скороговорке: «Dido d?na, dit-on, du dos dodu d’un dodu dindon» («Дидона съедала, как говорят, огромную спину огромной индейки»). Бинообразный персонаж Роуэна честно пытается повторить ее. На протяжении фильма, решили мы, он, едва ему выпадет свободная минута, будет бормотать это «ду-ду-ду-ду-ду», озадачивая окружающих. Вот почти и все, что я помню о фильме, который в следующие несколько месяцев тихо испустил дух, как то происходит с 99 процентами всех кинопроектов. А между тем все больше и больше времени начинала отнимать у меня журналистика.