«Дом хрустальный на горе — для нее…»

«Дом хрустальный на горе — для нее…»

Шесть лет ожидания, но зато — какое счастье!

Марина Влади

«Шесть лет ожидания» — это шесть лет жизни в самых разных местах и разных квартирах… Вначале жизнь вместе с Ниной Максимовной в экспериментальном доме по улице Шверника, потом ненадолго в квартире Капитолины Лазаренко — в Большом Каретном переулке… И около трех лет в Матвеевском — надувная мебель и квадрофоническая аппаратура.

Марина Влади: «Семьдесят четвертый год. Возвращение в СССР. Я еду одна по шоссе к Москве и понимаю, что если сейчас что-нибудь сломается или лопнет колесо, одной мне не справиться: машина перегружена так, что напоминает скорее катер — нос задран кверху, а багажник едва не касается земли. На крыше прочно привязана последняя парижская новинка — широченный, почти квадратный матрац «индивидуальная суперпружина» (теперь я смогу спокойно спать, как бы ты ни ворочался), и продавец мне поклялся, что в пластиковом чехле эта штука отлично доедет на крыше. Рядом со мной как раз остается место, чтобы положить карту, документы и корзинку с бутербродами и растворимым кофе. Сзади чего только нет: посуда, специи, туалетная бумага, пластинки и кассеты, выключатели, штепсели, провода и всякая другая мелочь. Наконец мы въезжаем в свою квартиру. <…>

Но вот я в Бресте. Мы бросаемся друг к другу. Как давно мы не виделись! Я не могу наглядеться на тебя. Ты крепко обнял меня и будто боишься отпустить… В это время таможенники успели уже разобрать пол багажника. Взглянув на стоящие на асфальте кастрюли, чайники, абажуры, ты вспоминаешь о квартире и сообщаешь мне, что воду еще не включили и окна пока не застеклили, поэтому нам придется немного пожить у друзей. Ничего! Все в порядке. Шесть лет ждали — что уж теперь! Еще подождем. И вообще я давно дала себе слово не расстраиваться по пустякам. Я беру себя в руки и энергично улыбаюсь…»

«Пожить у друзей…» — то есть в квартире Ивана Дыховичного: «Они приехали ко мне, потому что негде было жить. Володя позвонил из Парижа, что они приедут такого-то числа. И когда во двор въехал «мерседес», в котором сидела Марина, а на крыше был прикреплен матрац — он был даже не двуспальный, а трехспальный! — и вылез Володя в красненькой рубашечке и они стали тащить матрац ко мне… это был страшный момент, потому что в нашем доме жили люди, в основном пенсионеры, которых вообще раздражала любая живая жизнь. И когда они увидели это, я понял, что это все! На меня были написаны анонимки во все существующие организации, включая Красный Крест. А у Марины тогда был период, когда она очень легко, даже фривольно одевалась… И утром, когда она проходила мимо этих людей и весело говорила: «Привет!», они роняли свои ручки».

Вспоминает Нина Максимовна Высоцкая: «В 1975 году Володя и Марина надолго уехали за границу. А в этот год сдавался дом на Малой Грузинской. Володя очень хотел иметь квартиру на высоком этаже. В жеребьевке участвовала я, выиграла восьмой этаж, о чем немедленно сообщила по телефону в Париж. Я первой вошла в дом, по русскому обычаю, с хлебом и солью, поставила в бутылку с водой ветку березы…

Когда переезжали на Малую Грузинскую, Володя все еще был у Марины. Все вещи упаковывала я, мне помогал Толя Тесленко. Потом все коробки мы перевезли в новую Володину квартиру. Когда Володя приехал, он очень удивился: «Мамочка, как это ты все смогла?».

Марина Влади: «По жеребьевке нам досталась квартира на восьмом этаже. Шесть лет ожидания, бесчисленных визитов к ответственным лицам на всех уровнях — и разрешающая подпись все же вырвана. На больничной кровати у одного из ответственных работников Моссовета, к которому меня привел заместитель министра. Наконец мы въезжаем в новую квартиру…»

Владимир Новиков: «В возрасте тридцати семи Высоцкий наконец достиг высокого титула «ответственный квартиросъемщик», получив ключи от трехкомнатной квартиры номер тридцать на восьмом этаже нового дома номер двадцать восемь по Малой Грузинской. Дом кооперативный, населенный в основном художниками (у некоторых — мастерские на самом верху), а также «искусствоведами в штатском». На первом этаже — выставочный зал».

А до этого в квартире был произведен капитальный ремонт, более того, была сделана перепланировка прихожей, гостиной и ванной. Всем этим занималась Марина Влади.

Евгения Степановна Высоцкая: «Однажды я приехала к нему. Володя сидит что-то пишет, а Марина работает дрелью».

Нина Максимовна Высоцкая: «Да, устройством дома занималась Марина: она измеряла, планировала, покупала мебель. Эти простые книжные полки в кабинете спроектировал Володя — они ему нравились: «Главное, они не прогибаются!». Еще до въезда сюда они переделали буквально все: заново белили стены, меняли кафель, перестраивали ванную — все сделали по своему вкусу. Марина пригласила меня: «Приезжайте, я уже кое-что сделала». А Володя завел меня на кухню и сказал: «Вот, мамочка, смотри: все мои друзья здесь будут сидеть, будут есть, а если захотят, то останутся ночевать».

Несколько лет спустя о доме Высоцкого вспоминал его друг, польский актер Даниэль Ольбрыхский: «Квартира Володи состояла из небольшой, современно обставленной гостиной, уютной спальни с широким ложем и маленького кабинета, заставленного антикварной мебелью. И небольшой кухни, похожей на кухни в польских блочных домах. Повсюду была видна рука отсутствующей Марины, везде царил образцовый порядок. Я полагаю, в этом была заслуга и мамы Володи. Что касается меня, то без постоянного надзора женщины, которая, прилагая титанические усилия, прибирала бы за мной, я замусорил бы любую квартиру до предела».

Владимир Новиков: «В большой комнате [В.Высоцкий] повесил карту мира, хорошую, с прочным целлофановым покрытием. Еще в Париже купил кнопок с разноцветными пластмассовыми шляпками и начал отмечать ими те города и страны, в которых за последние неполные три года довелось побывать. Польша, Германия, Франция, Англия, Югославия, Венгрия, Болгария, Италия, Испания, Марокко, остров Мадейра, Канарские острова, Мексика… Неплохо. Северная Америка пока не освоена — ничего, доберемся».

Н.М.Высоцкая: «Марина очень хотела обставить квартиру старинной мебелью. Какие-то вещи она приобретала в комиссионных магазинах, а несколько предметов было куплено у родственников знаменитого режиссера Таирова. А потом злые люди распускали слухи, что Высоцкий скупает музейную мебель и отправляет ее в Париж…»

Историю с приобретением, а может быть, и спасением части мебели Таирова и Коонен подробно рассказывает Марина Влади в своей книге: «Когда мы приходим к нашей старушке (Елизавете Моисеевне Абдуловой. — В.П.), она рассказывает нам со слезами на глазах, что в квартире ее друзей — этой знаменитой супружеской пары — музея, вопреки надеждам, не будет, и все, что там есть, будет распродано. Она умоляет нас взять хоть что-нибудь, потому что эти вещи — свидетели жизни артистов русского театра — не должны попасть в случайные руки. Она считает, что им лучше жить у нас. <…>

И ты садишься в красивое кресло темного дерева в стиле ампир и просто тонешь в нем. У кресла очень высокая спинка, как у плетеных шезлонгов, которые можно видеть на пляжах на севере Франции. Я немедленно решаю, что мы берем это кресло. Потом я останавливаюсь перед большим письменным столом с многочисленными ящичками и выдвижными частями. Он похож и на конторку, и на бюро…

За этим письменным столом ты написал свои самые прекрасные стихи. В этом кресле я часами слушала, завернувшись в плед, как ты читаешь мне их».

Станислав Говорухин: «Квартира — своя квартира — появилась у него за пять лет до смерти. Он с любовью обставил ее, купил стол, за которым когда-то работал Таиров, страшно гордился этим.

Володя любил ночные разговоры. Сам заваривал чай, обожал церемонию приготовления этого напитка. Полки на кухне были заставлены до потолка банками с чаем, привезенным отовсюду. И только глубокой ночью, почти на рассвете, когда все расходились и дом затихал, он садился к столу и сочинял стихи».

А «церемония приготовления этого напитка» — секрет знаменитого чая Владимира Высоцкого — как он сам рассказал одному из друзей, заключалась в следующем: «Я просто из каждой банки насыпаю понемногу и завариваю…»

Когда Высоцкий уезжал в Париж, за домом следила Нина Максимовна Высоцкая. Она наводила там порядок. Иван Бортник: «А Володя любил тот беспорядок, который он создавал сам. Как только он приезжал, и все было убрано:

— Ну, мамочка! Ну не надо трогать мои бумаги. Ну что ты, ей-богу…

Телефоны он часто записывал на клочках бумаги:

— Мамочка, ну вот где этот телефон?!»

Прилетала Марина, и в доме была нормальная семейная обстановка. Конечно, собирались большие компании, но это было не так часто. Е.И.Авалдуева, заведующая отделом кадров Театра на Таганке: «Если Марина жила в Москве, Володя практически не выпивал. Юрий Петрович сердился:

— Может же он бросить, когда Марина приезжает! А так — что, не может?!

На репетициях Володя иногда забегал ко мне, звонил домой:

— Ну, Мариночка, хватит валяться… Вставай.

Я спросила у него:

— Володя, а кто у вас готовит, убирает? Кто о тебе заботится?

— Ой, Елизавета Иннокентьевна, Марина сама все умеет».

Без Марины атмосфера в доме менялась. Особенно в последние годы. Валерий Янклович: «Конечно, в квартире иногда было много людей… Но это не было так: люди, люди, люди. Случайных практически не было. И вообще в последние годы кому-то постороннему попасть к нему домой было очень сложно. Иногда просто выгонял… Один довольно известный киноактер привел своего приятеля, чтобы похвастаться — смотри, с кем я знаком… Володя его выгнал! Высоцкий понимал, что он человек известный и что только дома он может быть самим собой. Он имел право на личную жизнь, плохая она была или хорошая — это другое дело».

Владимир Шехтман, двоюродный брат Всеволода Абдулова: «Посторонние в его доме бывали редко, особенно в последние годы. Володя, как мне кажется, защищал свое право на одиночество. Однажды звонок в дверь: югославский корреспондент пришел просто так, без предварительного телефонного звонка. Я даже не думал, что Володя так разозлится:

— Как вы смеете приходить без предупреждения!

Просто взял и выгнал его. Я говорю:

— Володя, да ты что?!

Он отвечает:

— Да они же сами нас потом уважать не будут».

Но бывали и другие ситуации… Генрих Падва, адвокат, на мой вопрос: «Вы бывали у Высоцкого на Малой Грузинской. Помните свое первое впечатление?» — ответил: Меня немного поразило, что дверь была открыта. Просто не заперта. Кто-то входил, кто-то выходил… У него был достаточно своеобразный дом. С одной стороны, Володя был человеком, не очень пускавшим и подпускавшим к себе. А с другой стороны — впечатление открытого дома, калейдоскоп людей».

И в этом калейдоскопе людей, в этом круге общения могли появляться самые разные люди. Свидетельство Давида Карапетяна: «Был, кажется, апрель или май 1977 года. Предварительно созвонившись с Мариной, я заехал к ней на Малую Грузинскую. Володя появился через час. Его сопровождал целый выводок юных «шестерок» во главе с личным врачом Анатолием Федотовым. По суховатой отстраненности Марины было видно, что она подобно мне видит эту компанию впервые. Хотя все они были трезвы, какое-то странное взвинченное возбуждение кружило их по квартире. Федотов не понравился мне сразу: фамильярен, самоуверен, лишен той сдержанной серьезности, которая сразу отличает уверенного в себе специалиста. Зависимость Володи от этого человека бросалась в глаза, хотя причина ее оставалась загадкой. Но я заметил, как покоробил Володю топорный комплимент, сделанный им Марине. Порыскав, о чем-то шушукаясь, по комнатам, странная ватага вскоре умчалась, прихватив с собой Володю. Вернулся он уже один. Выглядел очень странно: взвинченность уступила место отрешенности. Казалось, человек пришел к себе домой и некстати наткнулся на шапочных знакомых».

Валерий Нисанов, сосед по дому, фотохудожник: «Вообще, Володя мог общаться с кем угодно… К нему вдруг приходил какой-то министр или появлялась женщина из Сибири, которая только что освободилась. А одна женщина много дней приходила и сидела в подъезде ровно с восьми утра. Она ждала, когда выйдет Володя…»

Все это, конечно, раздражало Высоцкого. Непрерывные телефонные звонки — он несколько раз менял номер телефона. Какая-то девушка пыталась устроиться на работу в Театр на Таганке, чтобы видеть Владимира Высоцкого.

Но вот одно странное обстоятельство. Вадим Туманов, один из самых близких друзей: «…никого из актеров Театра на Таганке я дома у Володи не видел. Кроме Вани Бортника. Но в последний год они «раздружились» — и Ваня появлялся очень редко».

Н.М.Высоцкая: «Первое время эта большая квартира в центре города нравилась Володе. Его радовало, что здесь он мог принять сразу много друзей и знакомых. Но в последнее время он стал поговаривать об обмене на какой-нибудь более тихий район».

Валерий Янклович: «В последние годы квартира на Малой Грузинской Володе не очень нравилась, он хотел поменять ее, мечтал сделать студию — пусть маленькую, пусть даже на чердаке… Даже смотрел вариант обмена в одном из арбатских переулков. Квартира после Володиной смерти вроде бы та — и стены те, и мебель, но духа его там уже нет…»

Судьба дома В. Высоцкого и Марины Влади — квартиры на Малой Грузинской — была решена в феврале 1981 года. Был заключен договор между «гражданкой Франции де Полякофф Марина Катрин, проживающей — Франция, 10 АВ Марина Мэзон-Лаффит, корпус 4, квартира 41 и гражданином Высоцким Семеном Владимировичем, Высоцким Никитой Владимировичем-Высоцким Аркадием Владимировичем…» Речь шла о разделе наследственного имущества. В собственность Н.М. Высоцкой и ее внуков переходили «накопления в жилищно-строительном кооперативе «Художник-график» (7179 р. 61 к.)…и паенакопления в гаражно-строительном кооперативе «Художник-график» (1753 р. 43 к.)». При подписании договора гражданка де Полякофф в возмещение полученного имущества (двух битых автомобилей) обязывалась выплатить определенные суммы наследникам и оплатить расходы по заключению договора.

При разделе имущества в восьмидесятом году Марина взяла лишь свои личные вещи, оставив квартиру со всем ее содержимым наследникам:

«Мне не хотелось бы, чтобы одним печальным днем кто-нибудь ходил вот также по нашей квартире (как по квартире Алисы Коонен. — Я/7.), выбирая что-нибудь из вещей среди обломков нашей прошедшей жизни».

После ссоры с родителями Высоцкого Марина больше никогда не заходила в квартиру на Малой Грузинской.

Рассказывает Эльдар Александрович Рязанов: «…Специально для съемки в нашей передаче и в программе Натальи Крымовой из Парижа прилетела вдова Высоцкого, французская актриса Марина Влади. Я думал, что смогу снять ее в квартире, где она прожила с Володей последние пять лет. Но Марина наотрез отказалась даже войти в бывший свой дом, и мы снимали интервью с ней в том же самом здании, но в другой квартире, а именно в квартире кинорежиссера Александра Митты.

Причем Марина очень беспокоилась, чтобы зрители не подумали, будто съемка произведена в ее бывшем жилище, и просила, чтобы из передачи было понятно: снимали в другом месте. Это была ее последняя просьба перед отъездом, переданная мне через актера Всеволода Абдулова».

Несколько лет назад Марина Влади рассталась со своим большим домом в Мезон-Лаффите — рассталась с домом, в котором бывал Владимир Высоцкий и который много лет был «родовым гнездом» семьи Поляковых-Байдаровых:

«Дом — это все. Я знала, что у меня есть дом, где мои дети, мама, но у меня были и другие дома:

Россия, квартиры и коридоры, где мы спали с Володей, — это тоже был наш дом. О чем говорить, когда ты имеешь возможность купить в 15 лет дом и можешь там поселить своих сестер, родителей, друзей и собак, — конечно, это здорово. У меня все это было. И вот недавно я решила оттуда уйти, так как это было слишком тяжело, да и дети разъехались. Решила вернуться в Париж, где я родилась…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.