Глава шестнадцатая Премьер-министр: проблема Палестины
Глава шестнадцатая
Премьер-министр: проблема Палестины
С первых дней премьерства Черчилля в связи с растущим страхом перед возможным германским вторжением в Великобританию стало все громче звучать требование о том, чтобы все одиннадцать батальонов британских войск в Палестине и обеспечивающие их войска – всего около двадцати тысяч солдат – были возвращены обратно в Великобританию. Это сделало бы евреев уязвимыми перед лицом арабских нападений. Черчилль, несший двойную ответственность как премьер-министр и министр обороны, предложил в этой связи вооружить евреев в целях самозащиты, но 13 мая его главный личный секретарь Эрик Сил сообщил ему, что министр по делам колоний лорд Ллойд выдвинул «сильные возражения», поскольку боялся «наихудшей возможной реакции арабского мира».
Лорд Ллойд был далеко не единственным британским политиком, находившимся в страхе перед тем, что «арабский мир» повернется против Великобритании, если заметит какую-либо поддержку, оказываемую палестинским евреям, будь это даже вооружение их для самообороны. Эрик Сил был согласен с Ллойдом и написал Черчиллю: «Должен признаться, что я испытываю сильную склонность поддержать его мнение относительно перспектив вооружения евреев».
Черчилля все это не убедило. «Как можно убрать из Палестины все войска, одновременно оставив евреев безоружными – и разоруженными нами?» – писал он Силу. Затем он попытался объяснить Ллойду, что именно он имеет в виду. «Я не хочу посылать еврейские войска служить за пределами Палестины, – писал он. – Наша главная и практически единственная цель в Палестине в настоящее время заключается в том, чтобы высвободить одиннадцать батальонов отличных регулярных войск, находящихся там. С этой целью евреи должны быть как можно скорее вооружены и соответствующим образом организованы для того, чтобы образовать силы самозащиты Палестины. Мы всегда сможем удержать их от нападения на арабов с помощью наших морских сил, способных отрезать их от внешнего мира, и повлиять на них другими способами. С другой стороны, мы не вправе оставить их безоружными, когда наши войска уйдут, а они должны уйти как можно скорее».
Черчилль поговорил с Ллойдом и, убедившись, что тот исключительно энергично противится вооружению евреев, настоял, чтобы он специально встретился с Вейцманом и поговорил с ним на тему «о защите еврейских поселений» и попытался «согласовать с ним позиции». Черчилль добавил: «Вам известно, что я думаю о «Белой книге». Американские евреи также выразили свое мнение о ней, и это мнение является негативным».
В разгар своих дискуссий с Ллойдом Черчилль получил телеграмму от лорда Лотиана, британского посла в США, где говорилось, что евреи в Соединенных Штатах «хотят, чтобы палестинские евреи были организованы в вооруженные отряды под британским командованием и могли защитить Палестину от внешних атак и этим помочь союзникам. Если Палестина подвергнется нападению и евреи не смогут защитить свою страну, это вызовет прискорбную реакцию американского еврейства».
Телеграмма посла Лотиана дала Черчиллю дополнительное оружие в дискуссиях с лордом Ллойдом. «Это вопрос, которому я придаю большое значение, – писал он Ллойду 25 июня. – Следует отметить, что жестокие наказания, которые были наложены вашим предшественником на евреев в Палестине за их попытки объединиться в отряды самообороны и научиться обращению с оружием, привели к тому, что нам приходится держать в Палестине совершенно ненужное количество войск для защиты еврейского населения. Настоятельно прошу сообщить мне, какими именно оружием и организацией обладают сейчас евреи для самозащиты».
Этими «жестокими наказаниями» были десятилетние сроки тюремного заключения, наложенные Малькольмом Макдональдом на сорока двух евреев, схваченных в момент обучения владению оружием. Сорок третий был приговорен к пожизненному заключению. Но когда 27 июня Черчилль повторно заявил кабинету, что хотел бы вооружить евреев в Палестине, Ллойд резко выступил против этого. У Черчилля же не было полномочий действовать вопреки воле министра. Все, что он смог сделать, это написать на следующий день специальный меморандум, в котором выразил свое несогласие с тем, что двадцать тысяч «остро необходимых на фронте» британских и австралийских солдат «вынуждены оставаться в Палестине». «Это цена, которую мы должны платить за антиеврейскую политику, настойчиво проводившуюся в течение нескольких лет. Если дела в Египте пойдут плохо, все эти войска все равно придется отвести, – указывал Черчилль. – Тогда еврейские колонисты окажутся в серьезнейшей опасности. Мне кажется скандальным то положение, при котором Англия ведет войну за выживание, но одновременно весьма крупные воинские силы не используются для ее обороны лишь потому, что этого хочет какая-то часть партии консерваторов».
Осенью 1940 года в Лондоне находился председатель Исполнительного комитета Еврейского агентства Давид Бен-Гурион, прибывший в Великобританию из Палестины за десять дней до того, как Черчилль стал премьер-министром. На Бен-Гуриона произвезло огромное впечатление то, как руководил правительством и страной Черчилль. 7 июня, после эвакуации британских экспедиционных войск из Дюнкерка, он написал своей жене о речи Черчилля, которую тот произнес по радио после эвакуации: «Я знаю, что нельзя сражаться с Гитлером с помощью речей. Без самолетов, танков, бомб и орудий мы не сможем сокрушить «Механического Аттилу». Но речь Черчилля была несомненно ясным и твердым подтверждением упорного желания английского народа выстоять и сражаться до конца».
Выражение «Механический Аттила» было изобретено бывшим премьер-министром Франции, евреем Леоном Блюмом, с которым Черчилль встречался перед самой войной и который произвел на Черчилля очень большое впечатление.
Бен-Гурион понимал природу того воздействия, которое оказывало на слушателей ораторское искусство Черчилля, и писал жене в том же самом письме: «Черчилль не пытается внушить бодрость какими-то фальшивыми словами утешения. Он не утаивает серьезности удара, полученного союзниками во Фландрии. Он прямо говорит своим соотечественникам: «Наша благодарность за спасение нашей армии не может заслонить того факта, что происшедшее во Франции и Бельгии есть колоссальная военная катастрофа». Только великий человек, уверенный в своей силе, может позволить себе сказать столь горькие слова перед лицом всей нации. И именно это храброе заявление придало значение и важность тому, что он сказал немедленно вслед за этим – что Англия будет сражаться до победы, будет сражаться целые годы, будет сражаться даже в одиночку – если только это понадобится! Слова, которыми он закончил свою речь, будут звучать в последующие годы в ушах всего мира».
Затем Бен-Гурион процитировал слова, ставшие одним из самых запомнившихся военных призывов Черчилля, – слова о том, что Британская империя и Французская республика, «связанные общим делом и общими нуждами, будут до самой смерти защищать родную землю, помогая друг другу как добрые товарищи до предела своих сил. Мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться в воздухе, мы будем защищать наш остров, какова бы ни была цена этого, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться на аэродромах, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться в горах, мы никогда не сдадимся, и даже если, во что я ни на минуту не верю, этот остров или его большая часть будет захвачен и будет голодать, тогда вся наша Империя за морями, вооруженная и охраняемая британским флотом, продолжит борьбу, пока в срок, назначенный Всевышним, Новый Свет со всей своей силой и мощью не выступит на спасение и освобождение Старого».
Эти слова, сказал Бен-Гурион своей жене, не просто лозунг. «Это дух сражающейся Англии и это гарантия наступления лучших дней – пусть и не скоро», – писал он.
8 августа Бен-Гурион снова написал своей жене: «И как велик этот народ, нашедший в этот ужасный час нужного лидера, нашедший его в самый необходимый момент. Теперь можно сказать, что, если Англия – и с ней все человечество – переживет этот нацистский кошмар, то это случится лишь благодаря власти демократии и свободы, глубоко пустивших корни в Англии. Трудно описать, насколько изменилась Англия. С того момента, как Черчилль сменил Чемберлена, результатом этой замены стала спокойная уверенная храбрость, поселившаяся в сердце каждого англичанина».
Память о лидерстве Черчилля в 1940 году восемь лет спустя вдохновила самого Бен-Гуриона, когда он точно так же повел за собой нацию в тот момент, когда многие и внутри нее, и вовне считали, что она на грани гибели. В письме Черчиллю через шестнадцать лет после окончания войны Бен-Гурион написал: «Находясь в Лондоне с начала мая до сентября 1940 года, я слышал ваши исторические речи, в которых вы выражали железную решимость вашего народа и себя самого сражаться до конца против нацистского врага. Я видел тогда в вас не только символ вашего народа и его величия, но и голос непобедимой и бескомпромиссной совести человечества, прозвучавший во время величайшей опасности для достоинства человека, созданного по образу и подобию Божьему. Вы спасли не только свободу, но и честь своего собственного народа».
30 августа, в ходе одной из своих наиболее впечатляющих речей военного времени, Черчилль провозгласил, что с момента, когда «из Германии были изгнаны евреи», в результате чего «снизился научный и технический уровень развития» этой страны, «наша наука определенно находится впереди их науки». Черчилль знал о ценном вкладе, сделанном в развитие науки и техники, в дело обороны Великобритании евреями, бежавшими из Германии. Часть из них прибыли в Великобританию из Германии в результате его встречи и разговора с А. Эйнштейном весной 1933 года. Черчилль высоко оценивал вклад евреев в военные усилия Великобритании в момент наивысшей опасности для страны. В сентябре пятнадцать батальонов палестинских евреев, почти 20000 человек – все из них добровольцы, влились в британскую армию и были отправлены в Египет для защиты страны от германского и итальянского нападения.
С началом войны в сентябре 1939 года в Великобритании были арестованы и интернированы десятки тысяч «враждебных иностранцев». Некоторые из них являлись германскими нацистами, проживавшими тогда в Великобритании, другие же были просто германскими гражданами, оказавшимися в Великобритании в момент объявления войны, в число которых входили много германских и австрийских евреев, в том числе и сотрудничавший с Черчиллем перед войной Эуген Шпир – беженец из Германии, который, спасаясь от нацизма, нашел убежище в Великобритании. Эти меры были обусловлены страхом перед возможной высадкой немецкого парашютного десанта и перед пятой колонной, способной поддержать вторжение немцев за линией фронта, который и выразился в требовании немедленной изоляции всех «враждебных иностранцев». В начале августа, когда угроза высадки парашютного десанта заметно снизилась, Черчилль предложил военному кабинету, учитывая то, что положение Великобритании стало «значительно безопаснее, чем в мае», «занять несколько менее жесткую позицию по отношению к иностранцам». На следующий день он санкционировал освобождение значительного числа интернированных, объяснив 2 августа председателю Совета по иностранным гражданам, что «мы можем пойти на это, поскольку теперь мы гораздо тверже стоим на ногах».
Черчилль поощрял желание иностранных граждан вступать в британскую армию. Многие иностранцы сражались на различных фронтах и добровольно действовали за линией фронта, где их свободное владение немецким языком служило им одновременно и защитой, и инструментом, позволявшим добывать ценную разведывательную информацию.
15 сентября эскадрилья итальянских военных самолетов осуществила бомбардировку Тель-Авива. Погибли пятеро военных: четверо британцев и один австралийский солдат. Были убиты девяносто пять евреев, все – гражданские лица, пятьдесят восемь из которых были детьми. Как только Черчиллю сообщили об этом воздушном рейде, он телеграфировал мэру Тель-Авива, города, который он посетил за двадцать лет до этого: «Примите мое глубокое сочувствие в связи с потерями, понесенными Тель-Авивом в ходе воздушного нападения. Этот акт бессмысленной жестокости только усилит нашу общую решимость».
20 ноября 1940 года Черчилль получил от Еврейского агентства данные о положении евреев, считавшихся «нелегальными иммигрантами» и депортированных британскими властями в Палестине на остров Маврикий – британскую колонию в Индийском океане, где их содержали в строгой изоляции. Он предпринял немедленные шаги, чтобы сделать условия их заключения менее тяжкими, написав в тот же день министру по делам колоний лорду Ллойду: «Я никогда не предполагал, что доставленные на Маврикий еврейские беженцы заключены там в лагерь, окруженный колючей проволокой и часовыми. Очень маловероятно, что среди этих беженцев находятся вражеские агенты, и я полагаю, что наиболее эффективный надзор за поведением интернированных беженцев смогут осуществлять сами еврейские уполномоченные, как вам подтвердит доктор Вейцман».
Черчилль добавил, что мера в виде депортации нелегальных иммигрантов на остров Маврикий, введенная по требованию лорда Ллойда, должна отныне распространяться лишь на тех нелегальных иммигрантов, которые будут прибывать в Палестину в будущем. Тем же, которые уже находятся в Палестине, «после тщательной проверки следует разрешить остаться». 22 ноября Черчилль снова написал Ллойду: «Поскольку мероприятия по пресечению нелегальной иммиграции евреев в Палестину уже объявлены, они должны выполняться. Однако условия пребывания беженцев на Маврикии не должны включать заключение этих людей в клетку до окончания войны. Кабинет будет требовать соблюдения этого правила».
Осенью того же 1940 года германский Комитет по отправке евреев за море, организованный сотрудником СС Адольфом Эйхманом, зафрахтовал в Румынии три корабля, на которых 3600 евреев, большинство которых составляли евреи из Германии, Австрии и Чехословакии, в сентябре 1940 года были отправлены из румынского черноморского порта Тулча в Палестину. Эти три корабля прибыли в Палестину один за другим начиная с 1 ноября. Целью СС было поставить в затруднительное положение британское правительство, послав в Палестину евреев без необходимых иммиграционных сертификатов. В соответствии с предвоенной практикой, установленной кабинетом Чемберлена, каждый корабль с нелегальными еврейскими беженцами перехвачивался британским флотом. Пассажиры всех трех кораблей были переведены на четвертый корабль, «Патриа», для транспортировки на остров Маврикий, где они должны были быть интернированы вместе с другими нелегальными иммигрантами-евреями, уже находившимися на борту «Патриа».
«Патриа» являлся до войны французским кораблем и был захвачен британцами в порту Хайфы в июне 1940 года после подписанного представителями Французской республики соглашения о капитуляции с немцами. Когда «Патриа» готовился выйти из порта Хайфы с 1972 новыми нелегальными иммигрантами-евреями на борту, он был взорван. Заряд взрывчатки был установлен «Хаганой» – военным крылом Еврейского агентства с целью не позволить кораблю выйти в море и вывезти нелегальных иммигрантов-евреев из Палестины. Заряд оказался более разрушительным, чем предполагалось. В результате главнокомандующий британскими войсками на Ближнем Востоке генерал Вавель телеграфировал военному министру, что этот взрыв убил 267 беженцев. Однако уцелевшие при взрыве евреи, по его мнению, должны были быть, тем не менее, отправлены на Маврикий. В своей телеграмме Вавель предупреждал, что, если выжившим при взрыве позволят остаться в Палестине, то в арабском мире распространится мнение, что евреи опять перебороли решение британского правительства и что политика «Белой книги» де-факто пересматривается. «Это серьезно повышает опасность распространения беспорядков в Палестине», – заключал Вавель.
Черчилль лично ответил на телеграмму Вавеля: «Лично я считал бы негуманным и недостойным британцев заставить их снова садиться на корабль». Давая Вавелю инструкцию позволить беженцам остаться в Палестине, Черчилль прокомментировал это так: «Я надеюсь, по крайней мере, что вы поверите, что выражаемые мною здесь взгляды не продиктованы страхом перед насилием».
В результате вмешательства Черчилля выжившим на «Патриа» было позволено остаться в Палестине. Но кабинет настаивал, чтобы в будущем все перехваченные нелегалы неукоснительно высылались на Маврикий. Черчилль согласился на это, но при условии, чтобы «их не возвращали к ужасам, от которых они только что избавились, и обращались с ними достойно». Когда война в Европе закончилась, депортированным на Маврикий евреям было разрешено уехать с острова. Восемьдесят процентов из них уехали в Палестину.
Вопрос о нелегальной иммиграции снова встал в повестку дня кабинета накануне Рождества, когда министры вновь стали доказывать Черчиллю необходимость принятия строжайших мер против нелегальных иммигрантов, схваченных при попытке высадиться на землю Палестины. Но по результатам этого обсуждения Черчилль проинформировал правительства стран Содружества, что британское правительство «должно также принимать в расчет свои обязательства перед сионистами и руководствоваться общими соображениями гуманности по отношению к людям, бежавшим от жесточайших форм преследования».
Получив эти ясные указания Черчилля, сэр Джон Шакбер, бывший глава Ближневосточного департамента Министерства по делам колоний при Черчилле, ставший ныне постоянным заместителем министра по делам колоний, тем не менее решил проигнорировать их и специально предпринял определенные шаги, направленные на то, чтобы скрыть от премьер-министра практические мероприятия своего департамента, нацеленные на резкое снижение притока евреев-иммигрантов в Палестину. Он вообще временно отменил иммиграционную квоту на въезд евреев в Палестину, не сообщив об этом Черчиллю. 24 декабря Шакбер заявил своим сотрудникам: «Наша задача состоит в том, чтобы поддерживать свою деятельность насколько возможно в нормальном административном русле, вне сферы политики кабинета и так далее». В результате такого решения чиновников Черчиллю не сообщили, что с апреля по сентябрь 1941 года иммиграционная квота вообще была отменена и за этот период не было выдано ни одного въездного иммиграционного сертификата.
Коллеги Черчилля по кабинету были недовольны тем, что он неодинаково относился к евреям и арабам. 9 января 1941 года Министерство по делам колоний получило сообщение от губернатора Адена, что в колонии проходили празднества по случаю британской победы над итальянцами при Бардиа в Северной Африке и что фотографии Черчилля как «провидца Победы» пользуются там большим спросом среди местного населения. Лорд Ллойд попросил своих сотрудников написать личному секретарю Черчилля Джону Мартину: «Лорд Ллойд полагает, что премьер-министру было бы приятно узнать, что у некоторых арабов есть положительные качества». Слово «некоторых» было подчеркнуто.
Мартин показал письмо Черчиллю, который написал на нем: «Я был одним из лучших друзей, когда-либо бывших у арабов, и это я поставил в Иордании и Ираке арабских правителей, которые правят там до сих пор».
В оккупированной немцами Польше евреи были помещены в гетто и обречены на нищету и голод. Из Румынии, одной из союзниц Германии, в конце января 1941 года в Лондон пришло сообщение о предстоящей неизбежной гибели евреев от рук боевиков полуфашистской «Железной гвардии». Черчилль решил, что нужно немедленно заявить протест румынскому диктатору Иону Антонеску и написал министру иностранных дел Энтони Идену: «Не следует ли указать генералу Антонеску, что мы будем считать его самого и его ближайшее окружение лично ответственными за совершаемый отвратительный акт?» Черчилль добавил: «Впрочем, может быть, вы придумаете что-либо более дипломатичное, чем подобное обращение». Однако выяснилось, что в действительности все эти убийства в Румынии произошли еще до того, как Черчиллю сообщили о том, что они неизбежны: в садистской ярости боевики «Железной гвардии» убили несколько сот евреев, ранили еще тысячи и разрушили сотни еврейских магазинов и домов.
Несмотря на то что по решению правительства Великобритании уже были сформированы палестинские еврейские батальоны, доктор Х. Вейцман настаивал на образовании отдельной еврейской армии, со своими знаками отличия и собственным знаменем, которая являлась бы составной частью британских Вооруженных сил. Вейцман рассчитывал на то, что ему удастся сформировать полностью укомплектованную дивизию такой армии в составе 12 000 человек.
Черчилль поддержал эту идею, однако генерал Вавель выступил против, доказывая, что, как и в вопросе о беженцах на «Патриа», это вызовет гнев и протест в арабском мире. Черчилль негодовал по этому поводу и 1 марта написал новому министру по делам колоний лорду Мойну: «Генерал Вавель, как и большинство офицеров британской армии, настроен весьма проарабски. В тот момент, когда правительством был разрешен въезд в Палестину потерпевших кораблекрушение нелегальных иммигрантов, он послал телеграмму, столь же паническую, как и эта, предсказывая распространение волнений и несчастий в арабском мире и угрозу потери нами транспортной линии Басра – Багдад – Хайфа. Посмотрите эту телеграмму и мой ответ, которым я отклонил его предложения и объяснил ему причину решения кабинета. Все прошло хорошо, и ни одна собака не залаяла. Вавель боится, что любой шаг в пользу евреев в Палестине приведет к тому, что весь арабский мир повернется против Великобритании. Однако из вышесказанного следует, что его слова ни в малейшей мере не убеждают меня». Черчилль добавил, что арабы под впечатлением недавних британских побед «не станут создавать нам трудностей».
Однако, когда тот же Вавель выступил резко против предполагавшейся высадки британских войск в Греции, предсказывая, что она может окончиться громким провалом, Черчилль не счел возможным и уместным спорить с ним и отменил решение о подготовке высадки войск. Проект создания еврейской армии был также отложен на шесть месяцев. Впрочем, Черчилль написал, что это решение может быть «пересмотрено в течение четырех месяцев». Однако для Министерства обороны и Министерства по делам колоний это решение об отсрочке послужило оправданием для гораздо более длительной задержки.
Когда Черчилль встретился с Вейцманом 12 марта, он сказал сионистскому лидеру, что им нет нужды долго разговаривать, потому что их мысли «на 99 процентов идентичны». Черчилль добавил, что когда бы они ни встретились, у него «переворачивается сердце». Он сообщил Вейцману, что вынужден отсрочить формирование еврейской армии, однако заверил его в том, что «никогда не подведет» Вейцмана.
Другой темой их разговора стало будущее послевоенное устройство еврейской общины в Палестине. Черчилль верил, что ему удастся убедить существующие независимые арабские государства признать еврейское государство и принять его в свою среду после того, как Германия и Италия – постоянные разжигатели недовольства арабов – потерпят поражение. «В конце нашего разговора, – вспоминал Вейцман, – премьер-министр сказал, что он подумывает о послевоенном соглашении между нами и арабами. Человек, с которым нам следует достичь соглашения, это король Саудовской Аравии Ибн Сауд. Черчилль сказал, что хотел бы видеть достижение такого соглашения и готов предложить для этого свою помощь». Ибн Сауда «следует сделать лидером арабских стран», или «боссом всех боссов», как выразился Черчилль. Но Черчилль добавил при этом, что Ибн Сауд должен обязательно достичь согласия с Вейцманом относительно будущего Палестины».
Вопрос о вооружении евреев внутри Палестины был поднят снова, когда германские и итальянские войска проникли далеко в глубь Египта, угрожая достичь Суэцкого канала. В то же самое время Черчилль узнал из своих наиболее конфиденциальных источников, что Германия оказывает давление на Турцию, чтобы она пропустила через свою территорию германские войска, которые могли бы угрожать Палестине с севера. 10 мая, через год после того как он стал премьер-министром, Черчилль написал виконту Крэнборну, сменившему Мойна на посту министра по делам колоний: «Я всегда твердо желал, чтобы у евреев были достаточные средства для защиты своих поселений в Палестине. Чем в большей мере вы сумеете добиться этого, тем в большей безопасности мы будем».
Учитывая опасность возможного прорыва германских войск в Палестину через Турцию и через Египет, еврейская община с одобрения Великобритании подготовила план самозащиты и соорудила укрепления на хребте горы Кармель высоко над Хайфой, чтобы встретить нападающих как с северного, так и с южного направления.
За три года до того, как согласно положениям «Белой книги» 1939 года в Палестине должно было быть установлено постоянное арабское количественное большинство, Черчилль начал осуществлять планы противодействия этому. 19 мая 1941 года он продиктовал записку военному кабинету, что в то время, как делаются «значительные авансы арабскому миру» – Сирии и Ливану обещается независимость после войны, мы несомненно должны вести переговоры с Ибн Саудом о достижении удовлетворительного соглашения по еврейской проблеме; и если бы такая договоренность была достигнута, то, возможно, могло бы сформироваться еврейское государство в Западной Палестине как независимая федеративная часть Арабского халифата». Черчилль добавил: «Это еврейское государство должно иметь полное самоуправление, включая суверенитет в вопросах иммиграции и развития, и возможности для расширения в пустынные регионы в южном направлении, где они со временем могли бы начать мелиорацию».
«Пустыня на юге» – это был Негев, где проживали небольшие группы бедуинов-кочевников, территория, которую, по мысли Черчилля, должны были освоить евреи и о которой ему впервые писал Вейцман более двадцати лет назад.
Черчилль вновь коснулся будущего еврейской общины в Палестине во время своей первой встречи с президентом Рузвельтом во время войны в августе 1941 года. 20 августа 1941 года президент США ознакомил Черчилля с Атлантической хартией, которая отражала идеи Рузвельта об устройстве послевоенного мира. В этом документе Великобритания и Соединенные Штаты брали на себя обязательство «уважать право всех народов выбирать форму правления, при которой они будут жить». Черчилль поддержал такое обещание, но только не по отношению к палестинским арабам, объяснив Рузвельту, что «арабы на основании этого могут потребовать изгнания евреев из Палестины или, по крайней мере, запретить всю будущую иммиграцию евреев в этот регион». Объясняя свою обеспокоенность, Черчилль добавил: «Я теснейшим образом связан с сионистской политикой, являясь одним из ее авторов».
Но Рузвельт не изменил своей позиции, хотя Черчилль продолжал настаивать на своем видении ситуации в Палестине. На заседании британского военного кабинета в октябре он заявил, что если Великобритания и Соединенные Штаты «выйдут из войны победителями, то создание большого еврейского государства в Палестине неизбежно станет одним из вопросов, которые необходимо будет обсуждать на послевоенной мирной конференции».
Не все коллеги Черчилля разделяли этот взгляд. Во время этого заседания министр по делам колоний лорд Мойн докладывал, что Вейцман и другие члены сионистской организации «выдвигали растущие требования о количественных пределах еврейской иммиграции после войны». Так, Вейцман недавно предложил, «чтобы по крайней мере три миллиона евреев были сравнительно быстро абсорбированы в Палестине». Это, сказал Мойн кабинету, «было нереально с практической точки зрения, и он считает, что пришло время правительству высказаться по этому поводу с тем, чтобы наше молчание не было принято за согласие на такие растущие претензии».
В ответ на замечания Мойна Черчилль сказал военному кабинету, что, по его мнению, «сомнительно, что существует нужда в публичном ответе на эти требования. Возможно, следует сделать соответствующее частное предупреждение». Эрнест Бевин, занимавший пост министра труда и национальной службы, сказал, что, «если бы автономное еврейское государство могло быть создано, то регулированием притока иммигрантов в него стали бы заниматься власти самого этого государства. Это значительно облегчило бы наши нынешние затруднения». Вышло так, что в течение короткого времени Черчилль и один из его будущих оппонентов в вопросе о перспективах еврейского государства в Палестине находились в полном согласии друг с другом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.