Немного истории

Немного истории

Россия со времен Ивана Грозного — страна централизованная, не одной только властью, но и всей жизнью. Утверждение абсолютного всевластия свойственно всем средневековым монархам так же, как и желание сокрушить соперников — удельных князьков. Процесс этот, при формировании государственности естественен. Однако в Западной Европе установился определенный баланс, монархам не удалось, как им бы хотелось, подмять под себя интересы всех сословий. Знать сохранила за собой и земли, и привилегии, и определенную власть. А вот российским царям «повезло» больше. После того, как Иван Грозный спалил Новгород, перебил, утопил в реке, сжег на кострах большинство его населения, термин «провинция» в России стал означать захолустье. С богатствами Санкт-Петербурга и отчасти Москвы, с их дворцами, оранжереями, роскошными ресторанами соседствовали губернские города, уездные городишки и просто деревеньки, где люди продолжали жить так, как жили их предки и прапрапредки.

В XVIII–XIX веках с развитием промышленности в западном мире в местностях, прилегающих к месторождениям полезных ископаемых и источникам энергии, стали формироваться промышленные центры, возникали и росли новые городские поселения. И как следствие, туда пришло процветание, богатство, лоск. Такой же процесс, но с опозданием на век-полтора, начался и в России, Донбасс двадцатого века мало отличался от Рура и Кардиффа девятнадцатого.

После революции, выстраивания сталинской, доведенной до абсурда, централизованной экономики, пропасть между Москвой-столицей и провинциями-регионами еще более углубилась, стала почти бездонной. Политическая, идеологическая и экономическая власть полностью сосредоточились в Москве. В Европе, и особенно в США, различие между центром и провинцией стиралось, уровень жизни выравнивался, возрастала престижность корпоративных центров, человек чувствовал себя одинаково комфортно (или дискомфортно) в центре и на периферии, покупал одинаковые товары, жил в мало различающихся домах, не говоря уже о работе. А в России, в Советском Союзе, отъехав от столицы на пару сотен километров, человек попадал в иной мир. Все там иное: жилье, даже «высшей категории», не сравнимо со столичным, товары в магазинах — тоже, о дорогах и говорить не приходится. Правда, работу можно получить интереснее московской.

В России все всегда стремились в центр, а перевод на работу из столицы — что в Сибирь, что в Торжок — приравнивался к ссылке. С началом реформы и ликвидацией министерских постов многим из столичных министров предстояло разъехаться по совнархозам. Такая перспектива не улыбалась не только им самим, но и их семьям. У министров к «заботе о государстве» добавлялась и озабоченность собственной судьбой. Вот и получалось, что затевая «совнархозолизацию» всей страны отец, вольно или невольно, замахивался не просто на министерскую вертикаль «управления экономикой, промышленностью и строительством», как он писал в своих тезисах, но и на весь бюрократический уклад российский жизни, на вековые традиции российских служилых людей.

Неудивительно, что, казалось бы, частная задача видоизменения структуры управления хозяйствующими субъектами натолкнулась на столь яростное сопротивление чиновников.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.