Глава VI. Теория образования абстракций

Глава VI. Теория образования абстракций

Важнейшими в теоретико-познавательной системе понятий Локка являются понятия «причинность», «тождество», «отношение», «единичная материальная субстанция», «материальная субстанция», «номинальная сущность», «реальная сущность». Эти понятия — результат абстрагирующей деятельности разума. Поэтому, когда в «Опыте» идет речь о первичных и вторичных качествах, то они рассматриваются в связи со всеми этими понятиями, в частности в связи с понятием «единичной материальной субстанции», поскольку качества понимаются как объективные свойства материальных тел.

Все это свидетельствует о том, что деление отдельных аспектов локковской гносеологии на различные теории — теорию первичных и вторичных качеств, теорию абстракции — является относительным. В свою очередь названные выше теории являются предпосылкой, фундаментом локковской теории истины. Учет всех этих обстоятельств позволяет избегнуть упрощенного понимания различных теорий, развитых в «Опыте», как самодовлеющих и изолированных друг от друга. То, что теория познания Локка является определенной системой, внутри которой между различными ее частями — более частными теориями — обнаруживается органическая связь, проявляется и в формах критики ее. У Беркли, например, критическая аргументация против теории первичных и вторичных качеств оказалась органически связанной с опровержением локковской теории абстракции, и в особенности теории общих отвлеченных идей. Именно последняя явилась одним из оснований, на котором в «Опыте» держится признание материальной субстанции, названной Беркли трехглавым чудовищем. Именно теоретико-познавательное обоснование понятий или, согласно терминологии Локка, идей единичных материальных субстанций и материальной субстанции показательно как выражение поисков путей объяснения перехода от опытного знания свойств тел к рациональному постижению научных способов классификации объектов материального мира и к пониманию их существенных свойств.

Понимание локковской теории образования абстракций облегчается сопоставлением его классификации идей с характерными для «Опыта» основными способами образования производных (от исходных эмпирических) идей, которые фигурируют в нижней части вышеприведенной схемы как «соединение идей», «сравнение идей», «отвлечение или обобщение» или, короче, «обобщение идей». Прежде всего обратим внимание на тот факт, что в четвертом издании «Опыта» Локк видоизменил классификацию идей.

Если в первом издании классификация идей имела следующий вид:

I — Простые идеи

II — Сложные идеи:

а) модусы,

б) субстанции,

в) отношения,

то в четвертом издании она выглядит так:

I — Простые идеи

II — Сложные идеи

III — Идеи отношений

IV — Общие идеи

Примечательны как совпадения, так и различия в этих классификациях. Совпадение прежде всего обнаруживается в признании простых идей эмпирическим фундаментом всего человеческого знания независимо от того, получены ли эти идеи из внешнего или из внутреннего опыта. Общим является также признание сложных идей как результата модификации того содержания, которое заключено в простых идеях. При этом для Локка характерна тенденция переноса из современной ему механико-математической методологии науки объяснения отношения сложного к простому (тела как механические комбинации атомов) в решение теоретикопознавательной проблемы отношения сложных идей к простым: «…способности человека и образ их действия почти одинаковы в материальном и интеллектуальном мире. Так как материалы в том и другом мире таковы, что не во власти человека их создавать или уничтожать полностью, все то, что он может делать, — это или соединять их вместе, или сопоставлять их друг с другом, или совершенно отделять их» (6, т. I, стр. 181).

Однако Локк понимал, что сложные идеи материальных тел, идеи отдельных материальных субстанций не могут быть получены в результате чисто механического суммирования простых идей, представляющих или репрезентирующих свойства вещей, данные человеку посредством ощущений. Вот почему в четвертом издании «Опыта» наряду с классом сложных идей вводятся два дополнительных класса идей, производных от простых, — идеи отношений и общие идеи. Новая классификация идей отражала стремление Локка выявить такое содержание в производных идеях, которое невозможно свести к простым идеям путем аналитического разложения производных идей. Такой подход к производным идеям, непосредственно связанный с концептуализмом Локка, — общее в знании есть продукт деятельности разума — отнюдь не устранял аналитико-номиналистическую тенденцию объяснения содержания производных идей. Аарон, отмечая изменения в классификации идей, вместе с тем подчеркивает, что в четвертом издании «Локк не переработал вторую книгу „Опыта“ в соответствии с новой классификацией» (43, стр. 113). А это свидетельствует о том, что сохраняется и такой подход к производным идеям, в соответствии с которым они могут пониматься как простые суммы или, употребляя термин Аарона, «композиции» простых идей.

Это реальное противоречие в теории познания Локка дает ключ к объяснению и противоречий процесса образования абстракций. Явственно это обнаруживается при сопоставлении способов образования производных идей путем их соединения и путем их обобщения. В «Опыте» именно способ — «обобщение» определяется как такой, который является синонимом абстрагирования: «…ум обобщает отдельные идеи, полученные от отдельных объектов, рассматривая их так, как они являются в уме, в обособлении от всего остального сущего и от условий реального сосуществования, как время, место или другие сопутствующие идеи. Это и называется абстрагированием, при помощи которого получаемые от отдельных вещей идеи становятся общими представителями всех предметов одного и того же рода» (6, т. I, стр. 176–177).

Возникает естественный вопрос: на какие результаты предварительной познавательной деятельности опирается ум, когда он обобщает отдельные идеи, полученные от отдельных объектов? Так как идеи отдельных объектов, по Локку, получаются через соединение идей, то общей идее, например «лошади вообще», должно предшествовать возникновение идей эмпирически наблюдаемых «отдельных лошадей», собирание таких простых идей, которые по опыту и наблюдению чувств людей были восприняты сосуществующими вместе. Правда, в случае «соединения идей», замечает Локк, получаемые идеи эмпирически наблюдаемых субстанций (лошади, золота, воды и т. д.) «считаются проистекающими от особого внутреннего строения или неизвестной сущности данной субстанции» (6, т. I, стр. 301). Но ссылка на то, что эмпирически фиксируемые отдельные («данные») вещи (в буквальном смысле эмпирически данные субстанции) — это сумма идей плюс идея субстанции, как раз не уточняется в том отношении, что неясно, откуда идея субстанции возникает на эмпирическом уровне выделения объектов.

И. С. Нарский полагает, что в случае образования идей «золото», «человек» и т. д. через «соединение идей» естественно предположить, что «совокупность хотя бы некоторых признаков, отличающих данного человека от обезьяны, лошади и т. п., мыслилась Локком как то, что хотя бы предварительно может сыграть роль заместителя (т. е. представителя!) общей идеи „человек“, которая впоследствии будет образована» (30, стр. 104). Иными словами, в случае образования идей единичных материальных субстанций через «соединение идей» мы получаем первоначальную абстракцию. Важно и то, что при первом способе образования производных идей для того, чтобы какие-то идеи соединить или, что то же самое, какие-то признаки, вещи выделить, сохранить, необходимо другие идеи или признаки отбросить. Следовательно, уже при первом способе образования идей подразумевается использование «отвлечения» или «абстракции отбрасывания признаков». Поэтому получение идей путем обобщения, поскольку оно опирается на результаты получения идей способом их соединения, является способом получения идей через предшествующую абстракцию.

Способ образования производных идей через их сравнение также оказывается одной из предпосылок возможности осуществления обобщения, так как даже первоначально эмпирический уровень образования идей отдельных вещей в связи с операцией «отвлечения» от признаков, которые отбрасываются, предполагает сравнение идей (признаков). Для локковской теории образования абстракций, в особенности для развитой формы абстрагирования, т. е. для «обобщения», как раз «сравнение идей» как существенных и несущественных (будучи предпосылкой «обобщения») оказывается одним из ключевых затруднений. Это видно на примере сопоставления таких категорий, как «субстанция», «реальная сущность» и «номинальная сущность».

В «Опыте» субстанция рассматривается как в плане бытия, т. е. онтологически, так и в плане познания бытия, т. е. гносеологически. Онтологическому пониманию субстанции соответствуют ее определения как реального строения вещи, как «реальной сущности». «Под этой „реальной сущностью“, — отмечает Локк, — я подразумеваю реальное строение вещи, представляющее собой основание всех тех свойств, которые соединены в номинальной сущности» (6, т. I, стр. 438). Гносеологическому пониманию субстанции соответствует ее определение как номинальной сущности, под которой подразумевается отвлеченная идея (см. 6, т. I, стр. 439), фиксирующая в знании виды и роды ее материальных вещей. «Виды, — подчеркивает Локк, — определяются не реальными сущностями, которых мы не знаем… и не субстанциальными формами, которые мы знаем еще меньше» (6, т. I, стр. 440–441).

Для схоластической философии мысленная фиксация видов и родов вещей не представлялась проблемой. Согласно схоластике, врожденные общие идеи являются для человеческого знания основанием, исходя из которого человеческая мысль в соответствии с якобы доприродными, духовными образцами — субстанциальными формами распределяет материальные вещи на определенные классы, подклассы, роды и виды. Таким образом, «общее» как родовой признак ряда материальных вещей мыслится как заданное человеческому знанию. Поэтому логический прием определения вещей через ближайший род и видовое отличие понимается в схоластике как ближайший и надежный путь выявления места конкретных материальных вещей в иерархии всех вещей. Локка это, конечно, не могло удовлетворить. «Уверен я в одном, — замечает Локк по поводу определения через ближайший род и видовое отличие, — что это не единственный и поэтому не безусловно необходимый путь» (6, т. I, стр. 412). Для того чтобы подобные определения были возможны, необходимо вначале получить «общее» путем перехода от эмпирически наблюдаемых свойств вещей к мысленному выражению их общей природы.

Локк предлагает концептуалистское объяснение этого перехода: «Общее и универсальное — это создания разума. — …Общее и универсальное не относятся к действительному существованию вещей, а изобретены и созданы разумом для собственного употребления… Идеи… бывают общими, когда выступают как представители многих отдельных вещей. Но всеобщность не относится к самим вещам, которые по своему существованию все единичны, не исключая тех слов и идей, которые являются общими по своему значению» (6, т. I, стр. 413). Но если «общее» не извлечено из опытного наблюдения свойств вещей, а является творением разума, то какое отношение оно имеет к наблюдаемым вещам, как оно может представлять наблюдаемые вещи? Не подрывается ли этим идея опытного основания обобщения? Локк колеблется в выборе ответа на эти вопросы.

С одной стороны, когда он утверждает, что реальная сущность вещей непознаваема, он идет по пути подрыва идеи опытного основания обобщения и тем самым намечает ту философскую линию аргументации, которая, будучи абсолютизированной, стала в философии Юма и Канта орудием обоснования агностицизма. С другой стороны, в философии Локка намечен и такой ответ: хотя «отвлеченные идеи суть продукт разума, но имеют своим основанием сходство вещей. — Мне не хотелось бы, чтобы думали, будто я здесь забываю и тем более отрицаю то обстоятельство, что природа, производя вещи, многие из них делает сходными» (6, т. I, стр. 414). Утверждение о непознаваемости реальной сущности вещей смягчается допущением того, что эта сущность иногда познаваема (см. 6, т. I, стр. 418, 457).

Более того, Локк утверждает, что при образовании сложных идей субстанций человеческий ум «никогда не связывает идей, которые не существуют вместе в действительности или не предполагаются такими, и потому точно заимствует это соединение у природы» (6, т. I, стр. 451).

В свете этой второй тенденции объяснения возникновения общих идей субстанций концептуалистское положение Локка об общем как продукте деятельности разума предполагает, что общее — рационально осознаваемая сущность материальных вещей. А в этой связи Локк выходит из рамок традиционного концептуализма, который не допускает общего в действительности. Эту противоречивость в рассуждениях Локка о природе общего и об отношении его к эмпирическим предпосылкам знания точно подметил Герцен: «Локк раскрывает, между прочим, что, при правильном употреблении умственной деятельности, сложные понятия необходимо приводят к идеям силы, носителя свойств (субстрата), наконец, к идее сущности (субстанции) нами познаваемых проявлений (атрибутов). Эти идеи существуют не только в нашем уме, но и на самом деле, хотя мы познаем чувствами одно видимое проявление их. Заметьте это. — Очевидно, что Локк из своих начал не имел никакого права делать заключение в пользу объективности понятий силы, сущности и проч… Идея сущности и субстрата не выходит ни из сочетания, ни из переложения эмпирического материала; стало быть, открывается новое свойство разумения да еще такое, которое имеет, по признанию самого Локка, объективное значение» (18, стр. 274).

Таким образом, в обосновании путей происхождения человеческого знания теория познания Локка представляла картину напластования номиналистских и концептуалистских аргументов. И в то же время совершенно очевидна тенденция выхода из пределов традиционного концептуализма, признания общего не только как результата деятельности разума, но и общего в самой природе — «реальной сущности вещей», материальной субстанции. В объяснении эмпирического фундамента человеческого знания, т. е. «простых идей», Локк, как и Гоббс, стоит на позициях номинализма, утверждая, что нет ничего общего ни в вещах, ни в идеях. Эта номиналистическая линия у Локка совершенно отчетлива и тогда, когда он объясняет общие идеи как просто сложные, т. е. как результат суммирования простых идей. Но именно в объяснении природы общих идей Локк делает по сравнению с Гоббсом значительный шаг вперед к материалистическому пониманию познавательного значения общего в рациональном знании природы. Гоббс отрицает «общее» как результат познавательной деятельности, для него общими являются только имена: «…всеобщее имя не обозначает, — подчеркивает Гоббс, — ни существующей в природе вещи, ни всплывающей в уме идеи (idea) или образа (phantasma); оно является лишь именем имени» (19, т. I, стр. 66).

В отличие от Гоббса у Локка общие слова относятся к таким результатам познания или явлениям познания, которые носят общий характер. Общие имена, по Локку, являются знаками общих идей. Нельзя не согласиться с Н. Д. Виноградовым, который писал, что «Локк является противником средневекового реализма, хотя в то же время его нельзя назвать и последовательным номиналистом, ибо для него общие идеи — не одни имена, а действительные продукты нашего мышления, запечатленные определенными терминами» (16, стр. 43).

Употребление имен, по Локку, обусловлено необходимостью не только общения людей, но и требованиями самого познавательного процесса, совершенствования знания, которое «расширяется благодаря общим воззрениям» (6, т. I, стр. 409).

Необычайная глубина мышления Локка как философа-материалиста как раз и проявилась в том, что в связи со стремлением обосновать обобщающую мощь человеческого знания он выдвинул свое учение о «реальных сущностях», т. е. объективных сущностях. Это «выводит» его теорию познания в XX в. с его огромными успехами в познании объективного мира[23]. Не случайно Беркли подверг критике теорию абстракции «Опыта».

Локковский метод обоснования общих идей посредством познавательной операции абстрагирования заключал два важнейших признака рациональной деятельности: отвлечение одних признаков вещей от других признаков и обобщение части отвлеченных признаков как основы репрезентации, обозначения материальных объектов.

Подвергая критике локковское учение об общих идеях как теоретико-познавательную предпосылку признания материальности вещей, Беркли писал: «При тщательном исследовании этого предположения, может быть, окажется, что оно в конце концов зависит от учения об отвлеченных идеях. Ибо может ли быть более тонкая нить отвлечения, чем различение существования ощущаемых предметов от их воспринимаемости так, чтобы представлять их себе, как существующие невоспринимаемыми?» (11, стр. 63); «в действительности предмет и ощущение суть одно и то же и потому не могут быть отвлечены друг от друга» (11, стр. 64).

Беркли выступал не только против идеи Локка об органической связи «отвлечения» и «обобщения», но и против «отвлечения» как предпосылки «обобщения». Беркли говорит о том, что в известном смысле можно признать наличие в человеческом познании общих идей: «…я отрицаю абсолютно существование не общих идей, а лишь отвлеченных общий идей» (11, стр. 43). Так, Беркли пишет: «Если говорится, например: изменение движения пропорционально приложенной силе; или: все протяженное делимо, то под этими предложениями должны быть подразумеваемы движение и протяжение вообще» (11, стр. 42). Но это общее истолковывается далее следующим образом: «…и однако отсюда не следует, что они возбудят в моих мыслях идею движения без движущегося тела или без определенных направлений и скорости или что я должен составить отвлеченную общую идею протяжения, которое не есть ни линия, ни поверхность, ни тело, ни велико и ни мало, ни черно, ни красно» (11, стр. 42).

Последнее разъяснение Беркли представляет собой попытку подменить один вопрос другим: возможно ли в природе в чистом виде движение или протяжение и возможно ли в человеческом сознании отделить, отвлечь сопутствующие движению обстоятельства или связанные с протяжением другие свойства тел? Беркли пытается доказать, что отвлечение, если оно исходит из необходимости выделить общее в ряде явлений, тем самым якобы является аргументом в пользу абсурдной мысли, согласно которой в природе признается движение, ни к чему не относящееся.

Но в отношении движения дело обстоит так же, как и в отношении числа. Энгельс писал: «Чтобы считать, надо иметь не только предметы, подлежащие счету, но обладать уже и способностью отвлекаться при рассматривании этих предметов от всех прочих их свойств кроме числа, а эта способность есть результат долгого, опирающегося на опыт, исторического развития» (1, т. 20, стр. 37).

Однако берклианская критика теории абстракции Локка была не только ретроградной реакцией на плодотворные идеи об отвлечении и обобщении как орудиях теоретического овладения эмпирическим базисом знания и возвышения над ним.

Беркли смог задавать Локку не только тенденциозно-субъективистские, но и имеющие в виду действительные слабости локковской теории вопросы. Так, в «Опыте» в рамках и номиналистической, и концептуалистической тенденций объяснения происхождения идей, при общем для номинализма и концептуализма признании мира собранием лишь единичных вещей оставалось теоретически уязвимым положение о том, что существует материальная субстанция, которой в знании соответствует идея, «материальная субстанция». Беркли спрашивал: если мир образуют лишь единичные вещи, если в его природе нет ничего общего, то как мы можем прийти к общему понятию «материя», «материальная субстанция», как мы можем утверждать, что эти понятия выражают действительную реальность? Поэтому утверждение Беркли, что «само понятие о том, что называется материей или телесной субстанцией, заключает в себе противоречие» (11, стр. 66), не только выражает полный разрыв с материалистическим сенсуализмом и эмпиризмом Локка, но и исходит из подмеченного Беркли действительного противоречия во взглядах последнего.

Теоретически уязвимы и другие моменты в локковском обосновании процесса абстрагирования. Локк не может объяснить, каким образом, опираясь на отвлечение как на процедуру мысленного отбрасывания одних чувственно воспринимаемых свойств вещей и на обобщение как на процедуру фиксации других свойств в качестве общих ряду предметов, мы получаем конкретно-чувственно невоспринимаемую идею «цвета вообще»[24].

Тупики локковского понимания абстракций — это тупики эмпирической в своей основе теории. Главную трудность для Локка составляет объяснение перехода от чисто эмпирических абстракций, которые в лучшем случае в состоянии обеспечить лишь решение задач систематизации, упорядочения изучаемого в науках материала, к рациональным абстракциям научной теории, вскрывающим глубинные, закономерные отношения действительности. Как справедливо отмечает А. Л. Субботин, «локковская теория общих понятий может быть рационально объяснена, если исходить из учета характера и запросов естествознания XVII–XVIII вв.» (38, стр. 116), которое по большей части, за исключением математики и механики, решало задачи накопления и систематизации новых знаний.

Это в равной мере справедливо и в отношении связи локковской теории абстракции с политической экономией. Маркс подчеркивал, что Локк был не только ученым, внесшим значительный вклад в развитие экономической науки, но «„философом“… [по преимуществу] политической экономии для Англии, Франции и Италии» (1, т. 23, стр. 402), что его философия «служила всей позднейшей английской политической экономии основой для всех ее представлений» (1, т. 26, часть I, стр. 371). В этой связи К. Маркс показал, что достоинства и недостатки локковской теории абстракции как в капле воды отражались в экономических абстракциях классиков английской политической экономии А. Смита и Д. Рикардо. Но именно потому, что теория образования абстракций Локка была развита с материалистических позиций, она и сегодня в объяснении эмпирических абстракций является необходимой, хотя и недостаточной предпосылкой научного понимания процесса познания.