Мэрилин Монро (Норма Джин Бейкер) 1 июня 1926 года – 5 августа 1962 года

Мэрилин Монро

(Норма Джин Бейкер)

1 июня 1926 года – 5 августа 1962 года

Символ сексуальности и женского успеха середины XX века

Меня не интересуют деньги. Я хочу только одного: изумлять.

Мэрилин Монро

За Мэрилин Монро не числится ничего выдающегося, кроме того, что она была выдающейся женщиной. Женщиной, очаровательной, порой обескураживающей своей чувственностью, которой упивалось целое поколение. Женщиной, которая покорила кинематограф, неожиданно дав зрителям то, что лежало в основе их неосознанных ожиданий и подтверждало подлинность внутренних стремлений. Женщиной, изменившей стандарты женского идеала и красоты.

Конечно, в эволюции женского раскрепощения было много совпадений, и прелестная и откровенная актриса далеко не первой пыталась проникнуть в запредельное пространство и стать предвестником новой сексуальной революции. Но именно после Мэрилин Монро женская сексуальность вышла из тени и перестала быть общественно порицаемым пороком, превратившись в весомую составляющую самой женственности. Заменив сакраментальную идеологию девичьей скромности и невинности, символ Мэрилин Монро таинственным образом расширил диапазон женского оружия в борьбе за самоидентификацию и самодостаточность пола в патриархальном мире. Не споря о том, хорошо это или плохо, можно лишь констатировать, что образ Мэрилин Монро в восприятии общества стал ступенью к новой реальности, новой эре взаимоотношений Мужчины и Женщины.

Есть еще один нюанс, который объективный наблюдатель не должен выпускать из виду, когда речь идет о Мэрилин Монро. Да, она лишь следовала технологиям кинематографа и маркетинга, развитие которых совпало с ее собственным становлением. Да, она в большей степени является продуктом многочисленной армии предприимчивых людей, научившихся манипулировать людскими инстинктами и желаниями. Она часто теряла себя, свое истинное лицо, путаясь со своим самоопределением и идентичностью, терзаясь простым и вечным вопросом: «Кто я и зачем пришла в этот мир?» Химерические надежды, которые не могли сбыться в силу отсутствия сильной проникновенной идеи, в конце концов погубили отчаянно борющуюся с собой женщину. Но важно и другое: она, родившись в зловонной клоаке «асфальтовых джунглей», безнадежно потерянная и не имеющая абсолютно никаких шансов увидеть другую жизнь, сумела максимально использовать внешность для покорения вершин кинематографа и добилась успеха там, где большинство даже очень красивых женщин терпели поражение. И в конце концов осталась в памяти человечества культовым образом, в значительной степени изменившим представление мира о роли женщины в обществе.

Комплексы брошенного ребенка

Мэрилин Монро (Норма Джин Бейкер) родилась в семье, где родители не слишком отягощали себя обязательствами перед потомством.

Мать Нормы, Глэдис Бейкер, занималась преимущественно собой, проводя жизнь в бесцельном существовании, как затерявшаяся молекула, беспорядочно сталкивающаяся с себе подобными в хаотическом броуновском движении. Она сама впитала в себя весь набор тревог и проблем несчастного ребенка, когда ее собственная мать «любила мужчин», а дети «мечтали об отце». Устойчивый комплекс невостребованности и отсутствия любви в жизни беспокойной Глэдис Бейкер породил такую же устойчивую неспособность любить самой. В погоне за иллюзией счастья она пыталась компенсировать свою глубокую и никогда не заживающую душевную рану неразборчивостью связей и отсутствием привязанности к родным детям. Первых двух детей эта экзальтированная женщина без всяких сомнений оставила под опекой отца, поскольку ощущала их «чужими», а появившаяся вслед за ними Норма – от другого мужчины – также была для нее обузой. Глэдис, по всей видимости, была не способна к каким-либо глубоким чувствам, а бесконечные попытки обрести глубокую привязанность так и не увенчались успехом. Может быть, потому, что она пыталась найти себя за счет маленьких человечков, которым так ненавязчиво дала жизнь и которым обязана была дать хоть немного тепла.

Следствием легкомысленного образа жизни Глэдис Бейкер стало то, что Норма не знала, кто ее отец, а ее представления о матери оказались смутными и очень противоречивыми. Пожалуй, и сама Глэдис Бейкер не была уверена в том, кто конкретно является отцом девочки. Это с раннего детства сформировало в Норме беспокойное и угнетающее ощущение неполноценного и брошенного ребенка, дополнявшееся неослабевающей тревогой, что однажды и мать бросит ее навсегда. Нельзя не согласиться с биографами Мэрилин Монро в том, что именно эти комплексы брошенного ребенка доминировали в течение всей короткой жизни женщины, предопределив ее многие поступки и направления усилий и пробудив желание бороться. Правда, это желание мать и окружение девочки не раз намеревались приглушить: стресс повторялся снова и снова, пока не превратился в постоянный судорожный страх, в неослабевающее чувство искусственно взращенного изгоя.

Девочке пришлось жить в разных семьях и заменяющих семью коллективах, не только познавая различные социальные условия, но и сталкиваясь с противоборствующими мировоззрениями, жизненными укладами и различными системами ценностей. Первая семья, куда мать ее определила за небольшую плату, воспитание чужих детей рассматривала как вполне сносную статью постоянного дохода. Это была зыбкая социальная среда беспрерывно действующего инкубатора. В жизни двух достаточно забитых с точки зрения восприятия цивилизации людей царили пуританские ценности и в высшей степени консервативный уклад жизни, а походы в церковь были главным актом добропорядочности. Человек в их понимании родился для единственно важной цели – превратиться в универсальную и малочувствительную биологическую машину. И хотя в чужом доме девочке не пришлось голодать и к ней, скорее всего, не относились предвзято, это был чужой дом, вызывавший впоследствии у нее гнетущие воспоминания и противоречивые эмоции. Отчуждение и вакуум чувств не могли не породить ран в душе у ребенка, которого взрослые люди перебрасывали из рук в руки, как кожаный мячик для игры в гандбол. Один из наиболее детальных биографов Мэрилин Монро Дональд Спото, описывая этот период, справедливо отмечает: «Норма была наверняка сломана психически и эмоционально, живя в условиях постоянного стресса, который был связан с ее неопределенной самоидентификацией, а также с тем, что девочка не знала, когда и почему ее мать внезапно явится, чтобы затем столь же внезапно исчезнуть». Кроме того, в этом доме на воспитании было много детей, которые то появлялись, то исчезали; Норма же пробыла в нем дольше всех, и семь тягостных лет исковерканного детства, конечно, служили ей немым подтверждением того, что она не нужна родной матери. Наверняка нечто подобное она могла услышать и от воспитывающих ее людей, тем более что девочка никогда не знала своего отца. По всей видимости, мысль об отце порой становилась навязчивой и острой, потому что Мэрилин всю жизнь с какой-то болезненной и фатальной страстью искала встречи с неким мистическим мужчиной-отцом, образ которого завладевал ее сознанием в сложные моменты жизни.

В значительной степени настойчивые и безуспешные попытки Нормы уже тогда, когда она стала известной актрисой Мэрилин Монро, найти для себя достойного спутника жизни совпадали с внутренним желанием вернуть отца или найти его в таком мужчине. Большинство мужчин, с которыми она имела дело впоследствии (как в деловом, так и в интимном плане), в значительной степени служили некими эрзацами отца, а она почти всегда искала у них ободрения, духовной поддержки и эмоциональной вовлеченности, нежели чего-то иного. Кстати, многих из них она полушутя и называла «папулями», и, похоже, в этом был заложен серьезный контекст детского комплекса. С одной стороны, в ней жил образ собственной матери, не способной к семейной жизни, с другой – неугасимое и навязчивое желание обрести покой и гармонию рядом с сильным человеком противоположного пола, образ которого гораздо больше соответствовал ее представлениям об отце, чем о муже. Порой кажется, что она соглашалась на интимные отношения с такими мужчинами как бы в обмен за временно исполняемую каждым из них роль отца. Причем Норма, или Мэрилин, нуждалась в защите и участии гораздо больше и гораздо чаще, чем сама могла дать мужчине, и это ключевое внутреннее противоречие неизменно действовало как клин, каждый раз кроша и разрушая неустойчивую основу ее семейной жизни.

Но это было уже спустя годы после мрачных уроков детства. Когда же ее наконец забрали из приемной семьи, в сумбурной жизни Нормы вместе с матерью появилась еще одна экстравагантная и в высшей степени экзальтированная особа. По всей видимости, именно Грейс Макки стала для девочки отправной точкой, с которой Мэрилин Монро начала настойчивое продвижение к своему кинематографическому образу, обеспечившему ей публичное признание и успех. Грейс жила вместе с матерью Нормы, участвуя, а может быть, и подталкивая ее к бесконечным похождениям за женским счастьем в спальни чужих мужчин. Работая в быстро разрастающейся кинематографической мастерской Голливуда, она имела возможность следить почти за всеми сторонами жизни звезд обволакивающей весь мир киноиндустрии, и внешний блеск их бытия служил ей манящим магическим маяком. Не чувствуя в себе сил и уверенности приблизиться к декоративному миру актеров, впечатлительная натура Грейс перенесла все свои нереализованные желания и надежды на маленькую дочку своей ветреной подруги с расшатанной нервной системой. Именно от этой женщины Норма впервые узнала о существовании кино и с удивлением услышала, что она может и должна стать актрисой. Сама Грейс упивалась образом некой красотки Джин Харлоу, ослепительной блондинки, охотно поигрывающей своими прелестями перед камерами. Именно этот образ и был взят за основу для формирования мистической и одуряющей маски, которая в будущем получит имя Мэрилин Монро. Бесконечные внушения со стороны Грейс Макки, внутренне опустошенной и одинокой (как и ее мать, Глэдис и еще многие миллионы женщин пытались взять бастионы счастья путем бесконечных попыток выловить своего единственного мужчину в бездонном и обманчивом море людской суеты), все больше стремившейся заменить ей мать, сделали свое дело. Как удачно выразился Спото, работа Грейс «состояла в неустанном совершенствовании иллюзий». Бесконечные внушения носили и вербальный характер: настойчивая учительница требовала от Нормы неоднократных повторений вслух, что она станет киноактрисой и кинозвездой. Это сопровождалось походами в кино, вытравливающими из естества Нормы навязанные и, по всей видимости, ненавистные ей пуританские ценности, ранее приобретенные в приемной семье. А после фильмов девочку ненавязчиво подталкивали вести себя и поступать так, словно она – это маленькое юное воплощение Джин Харлоу. И Норма, несмотря на всегда присутствующую в ней неуверенность в себе, начала медленно, но последовательно приобретать очертания самоидентификации, связанной, прежде всего, с привлекательной внешностью и способностью к игре. Среди прочего девочка познакомилась с техническим оружием актрис – впечатляющими и порой шокирующими возможностями искусного визажа. Грейс удалось добиться своим постоянным внушением довольно много, хотя детский панический страх оказаться отверженной стал причиной просто безумной робости Мэрилин Монро, не покидавшей ее никогда, даже после достижения всеобщего признания.

Далеко не только первые годы жизни, которые Норма провела в чужой семье, способствовали развитию у нее гипертрофированного восприятия себя и своей связи с миром. Очень скоро стресс от многолетнего нахождения в чужом доме сменился новыми, пожалуй, еще более глубокими и удручающими для сознания переживаниями. Началось с того, что ее мать, которой еще не исполнилось и тридцати двух лет, фактически утратила способность выполнять свои материнские обязанности и была помещена в санаторий для лечения психического расстройства. Случилось то, чего Норма страшилась больше всего, – она лишилась матери, теперь уже окончательно, и возникшая между ними пропасть оказалась такой глубокой, что возведение моста стало абсолютно невозможным даже по прошествии многих лет, когда Глэдис выписалась из клиники и просила дочь о внимании. Образ матери был навсегда разрушен в ее сознании так основательно и безнадежно, что не подлежал восстановлению ни в каком варианте, и следствием этого было раздвоенное, бесконечно меняющееся отношение к собственной роли женщины-матери, порой переходящее в панический страх или безудержную истерику. Эти ощущения преследовали Мэрилин Монро на протяжении всей жизни. Вопиющее опустошение, сковавшее сознание маленькой девочки, брошенной среди хаоса асфальтовой пыли, высоких бездушных строений и мрачно двигающихся в немом пространстве людей, отпечаталось неизлечимым рубцом глубокой фрустрации.

Но испытание судьбы оказалось бы неполным, если бы временное внутреннее успокоение, связанное с тем, что Грейс Макки решилась взяться за опекунство над девочкой, не сменилось вдруг жестоким разочарованием нового отчуждения: Грейс неожиданно вышла замуж и ее новый муж настоял на отправлении Нормы в сиротский дом. Уныние холодного дома и фатальная трогательность редких встреч с новой матерью усиливались еще более острыми и драматическими переживаниями, связанными с попытками сначала отчима, а затем и сводного брата изнасиловать еще не сформировавшуюся девушку. Годы детства и девичества, таким образом, оказались набором красноречивых свидетельств того, что она зря появилась на свет, что ее безумное существование без любви и тепла может принести только горечь и слезы непознанной чувствительности и отвергнутого стремления прижаться к чьему-то родному плечу. Вместо привычного и теплого вокруг была лишь пустота казенных стен и натянутые, будто резиновые, улыбки наставников. В таких условиях в жизни Нормы не мог не появиться параллельный мир, служащий заменителем реальности. Девочка жила фантазиями и мечтами, а ее впечатлительность возросла до гигантских размеров. И отдавая дань справедливости, стоит отметить, что именно Грейс сумела создать основной элемент этого мира – возможно, единственную зацепку, за которую могло ухватиться несчастное существо, произведенное на свет не вовремя и не теми людьми…

В юном же возрасте появление в сумбурной жизни девушки стимулов в виде постоянных подбадриваний, разговоров об уготованной судьбе и констатирования ее стремительно растущей физической привлекательности сыграли свою роль: Норма свято уверовала в то, что единственно возможный способ вырваться из адского заколдованного круга потерянности и бедности – это стать актрисой. Собственно говоря, у нее и не было другого выбора. Повсюду было темно, и лишь одна полоска чуть брезжущего света указывала на открывающуюся возможность. Норма лишь тем отличалась от многих тысяч других привлекательных девушек, что очень четко идентифицировала свою цель и решила любой ценой достичь успеха – не ради самого успеха, о котором она ничего не знала, а для того, чтобы забыть этот ненавистный и несправедливый мир, который так долго жалил ее своей неприязнью.

Цепь событий, на которые девушка не имела никакого влияния, подвела ее к раннему замужеству, казавшемуся странным и непонятным. Все было и простым, и сложным: если бы она не приняла этот вызов, ее ожидал бы сиротский дом. Впереди же была самостоятельность и жизнь со взрослым мужчиной. Она выбрала тот путь, где, как ей казалось, было больше возможностей. На самом деле всем руководила все та же строгая и властная госпожа, имя которой Безнадежность. Безнадежность и отсутствие выбора почти всегда сопровождали Норму Джин Беикер и позже – Мэрилин Монро. Безнадежность произвела ее на свет, отправила в чужую семью, выплюнула из вновь обретенной семьи в детский дом, затем, наконец, подтолкнула в шестнадцатилетнем возрасте к замужеству… Она была щепкой, по воле ветра следующей за его безудержными порывами, не в силах за что-нибудь зацепиться. Но она сделала невероятное: она таки смогла зацепиться.

Путь к фотоаппарату и кинокамере

Пока именно на внешность девушка направляла свои первые усилия. Она страстно хотела быть привлекательной, хотя глубоко в подсознании это желание было проекцией все того же извечного страха перед отвержением. Ей казалось, что яркая, притягивающая взгляды внешность позволит не только нравиться, но и быть принятой в некое новое сообщество, куда изначально путь ей был заказан. Поэтому не случайно Норма часто прибегала к занятиям на гимнастических снарядах, бегу и даже поднятию тяжестей, причем отдавалась она этому с какой-то маниакальной страстью, словно от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь. Внешность была единственным мостиком, который мог вывести ее на тропу успеха, и она отчетливо осознавала это.

А кроме того, случаи сексуальных притязаний со стороны отчима и кузена укрепили в ней восприятие примитивной модели отношений между мужчиной и женщиной. Хотя первоначально она испытывала лишь нескрываемое отвращение перед перспективой физической близости, все большее поклонение мужчин, сраженных ее девичьим очарованием, резко изменило ее отношение к этому. Она, пожалуй, даже выказала готовность играть с мужчинами в затеянную ими же игру, подразнивая их своим телом, как приманкой, и полностью контролируя ситуацию. Если мужчина рассматривает женщину в основном как сексуальный объект, то почему не воспользоваться этим влечением для решения собственных задач? Если мужчина теряет голову из-за ее наивно и будто бы невинно демонстрируемых прелестей, то все, что она должна вынести из создавшейся ситуации, – подороже продать свой внешний блеск. Однако ни свадьба, ни надвигающаяся тень упорядоченной семейной жизни, которую отвергала ее душа, – ничто не могло отвратить девушку от навязчивой мысли стать преуспевающей актрисой. Это была уже не слепая мечта, это был вполне осязаемый и понятный план действий, который она начала реализовывать с какой-то невообразимой отрешенностью, словно была запрограммирована.

Неизвестно, чем бы закончила юная искательница счастья, если бы на пути ей не встретились настоящие интеллектуалы, побудившие обратиться к другой плоскости развития – духовной. Стоит оговориться: у Нормы Джин не было друзей, она постоянно искала поддержки в безудержных путешествиях в заманчивый мир своих фантазий. Восприимчивая психика сделала ее уязвимой мишенью, и она с детства не питала особой привязанности и доверия к людям, часто предпочитая общение с ними дружбе с собаками, которые казались ей более последовательными и верными.

Очень скоро молодая женщина поняла, что не желает посвящать свою жизнь семье. А намеренное выпячивание внешности и ряд шагов, направленных на продвижение этого козыря в мир шоу-бизнеса, не могли не дать всходов: очень скоро она попала в поле зрения профессионального фотографа. Жизнь Нормы Джин в это время никак нельзя назвать пассивным ожиданием счастья; она действительно была необыкновенно деятельной, причем эта деятельность на поверку оказалась исключительно одновекторна. Она бросила работу в самолетостроительной компании, куда устроилась ранее. Норма стала медленно, но верно разрушать брак, который с некоторых пор становился обузой для пробуждающейся отъявленной карьеристки. Она сумела добиться того, чтобы ее приняли в модельное агентство. Норма Джин всеми силами сосредоточилась на цели, собралась настолько, насколько это могла сделать необразованная девушка с дюжиной диких комплексов, среди которых доминировало ощущение потерянного в хаосе мегаполисов унылого внебрачного ребенка, которое тяжелым прессом сдавливало ее самооценку. В то же время темный и мрачный смог нависших проблем лишал искательницу счастья иллюзий, вытравливая из души мечтательность и желание сказочных превращений. Она давно и точно знала, что если чего-то сумеет добиться, сделает это лишь благодаря собственным усилиям.

Первый результат борьбы за признание состоял в неожиданном появлении ее фотографий на обложках не менее тридцати журналов. Хотя это во многом результат и маркетинговых технологий самого агентства, суть все равно состояла в одном: эту девушку заметили, выделив ее из сонмища таких же пытливых красоток, жаждущих продать себя подороже. Норма Джин оказалась более выразительной и более откровенной в своих фотосессиях, где камеры четко фиксировали одуряющий аудиторию симбиоз – странную смесь полной трагизма невинности и дикого соблазна. Да, она начала эксплуатировать свое тело, выставляя его на всеобщее обозрение, воспользовавшись самым универсальным и надежным посредником – фотообъективом.

В это время произошли еще некоторые события, коренным образом повлиявшие на будущее Нормы Джин. Она добилась развода, поставив жирную точку на своей семейной жизни, а заодно признав, что брак, мешающий карьере, должен быть аннулирован. И почти в это же время Норма Джин весьма осознанно начала встречаться с мужчинами, которые не только были много старше, но и непременно занимали особое положение на социальной лестнице. Более того, значительная часть их странным образом были прямо или косвенно связаны с ее вожделенной целью – работой в киноиндустрии. Можно долго дискутировать относительно актерского мастерства и таланта Нормы Джин, но один факт остается бесспорным: своему появлению в киностудии в качестве начинающей киноактрисы она была целиком обязана потрясающей способности убеждать тех мужчин, с которыми у нее сложились близкие отношения. Любопытно, что лишь немногие мужчины, с которыми Норма Джин познакомилась с этот период, оставались ее друзьями, не переступив зыбкую грань дружбы между мужчиной и женщиной. Более того, и в период кинопроб, и в час признания многие специалисты весьма скептически оценивали способности новоиспеченной актрисы играть серьезные роли. Однако ни сомнительные оценки таланта, ни элементарное отсутствие организованности у самой Нормы Джин, выражавшееся в систематических опозданиях на работу и удивительной неспособности делать что-либо творческое в утренние часы, не смогли помешать ей закрепиться в узком и противоречивом пространстве киностудии, насквозь пропитанном запахом остервенелой конкуренции и зависти. Конечно, если бы у нее напрочь отсутствовал актерский талант и если бы она оказалась неспособной к непрерывному творческому поиску и самосовершенствованию, старт стал бы одновременно и финишем актерской деятельности. Но главный вывод не в этом факте, а в том, что, оказавшись один на один с суровой и непреклонной особой по имени Жизнь, Норма Джин решилась для победы применить абсолютно все формы борьбы, не считаясь ни с общественным мнением, ни с моралью. Принятые в отдельно взятом пространстве и времени ценностные ориентиры она с легкостью в сердце преступила для того, чтобы изменить свою жизнь и выиграть свой шанс. По всей видимости, такое возможно лишь для тех индивидуумов, которые в силу различных причин оказывались в таком социальном тупике, масштабы которого меняют восприятие и заставляют действовать против общественных правил, противопоставляя им единственно возможное – свои собственные условия игры. Именно так и поступила Норма Джин в момент превращения в Мэрилин Монро, и ее единственное преимущество перед тысячами таких же обездоленных и жаждущих счастья женщин заключалось лишь в четком знании, ради какой конкретной цели она идет на подобные жертвы. Впрочем, возможно, для нее это и не было жертвой, а просто в какой-то момент стало приемлемой формой социальной мимикрии. Ведь, в конце концов, ее сделали такой: она лишь оказалась гибкой и податливой в глазах и в руках тех влиятельных и сильных людей, которые хотели ее использовать. Она как бы назначила цену, мужчины как бы приняли ее вызов, и сделка, об условиях которой никто никогда не сказал ни слова, состоялась…

Получив свою первую роль, с виду легкомысленная девушка, взор которой на самом деле был обращен в совершенно немыслимые, непредсказуемые дали, легко рассталась с прошлым. В один из обычных, ничем не примечательных дней бесцветная и безликая куколка по имени Норма Джин Бейкер таинственным образом выпорхнула из киностудии пестрой привлекательной бабочкой с новым именем – Мэрилин Монро. Смена имени для этой девушки имела гораздо больший смысл, чем предполагали корифеи киноиндустрии, придумавшие и освятившие это имя для придания звучности новому создаваемому образу. Для нее самой это событие ознаменовало чудесное превращение, трансформацию личности, которая, по сути, зачеркнула всю предшествующую жизнь.

Однако главное, что вынесла для себя в этот ключевой период Норма Джин, – это не умение побеждать, а осознание необходимости совершенствования. Она начала меняться, в ее мир пришли книги, причем серьезные. Тут присутствовала устойчивая мотивация, щемящее чувство ущербности и неполноценности подстегивало ее восприятие и закаляло выносливость. Интуитивно рвущаяся к славе и признанию старлетка прекрасно понимала: если она не будет соответствовать уровню глубокой и многогранной актрисы, то чрезвычайно быстро исчерпает свой шанс, а на отведенное ей место очень скоро придут другие, более молодые, более яркие и более продажные. Конкуренция безумного мира развитой цивилизации и умение с детства самостоятельно обучаться на ходу, а также необыкновенная, поистине фантастическая способность вызывать жалость у окружающих сделали свое дело. Ее неискушенная игра формировала бесчисленных союзников, а она без сомнения принимала любую помощь, заставляя других работать на собственные интересы. Превратившись в Мэрилин Монро, она начала длительную военную кампанию за свое будущее сразу на нескольких фронтах. Игра рискованная, но возможная для отчаянных голов, которым нечего терять. То, что она залпом прочитала в этот период, позволило ей позже познакомиться с творчеством Толстого и Достоевского. Кроме того, Норма Джин встала на сложный и шероховатый путь самостоятельной коррекции личности. Среди наук, которые она начала активно осваивать, были не только основы театрального мастерства и литературы, но и такие редкие вещи, как психология и история, визаж и элементы риторики, музыка и мировая культура. То, что для другой женщины было банальной борьбой за место, для Нормы Джин означало жизнь или смерть. Где-то она походила на владеющую колдовской магией хорошенькую пиявку: от встреченных на жизненном пути мужчин она страстно впитывала мудрость книжного синтеза и повадки вальяжных дельцов, от женщин – умение непринужденно и вместе с тем упоительно играть. В любом случае, она использовала свои ограниченные физической красотой данные с максимальной практичностью. Для необразованной девушки, ворвавшейся в шикарный мир кино и видевшей до этой невиданной роскоши лишь убогость и нищету обочины жизни, это было искусство возможного.

Идея стать звездой прогрессировала и очень скоро стала навязчивой. Ради этой вожделенной мечты женщина сумела вытеснить из головы все остальное, она готова была пожертвовать всем ради того, чтобы разорвать сковывающие ее оковы жалкой жизни, в которой она всегда ощущала себя лишней и брошенной. Очень скоро актриса уловила, чего ожидает публика, режиссеры и обозреватели средств массовой информации, и начала разыгрывать этот образ. Образ по имени Мэрилин Монро. Фактически, это психовизуальное моделирование самой себя и стало ключевым элементом стратегии восхождения к головокружительным высотам успеха.

Звездная пыль, затмевающая реальность

Актриса по имени Мэрилин Монро быстро входила в моду в американском кинематографе, очень скоро раздвинув и границы национального восприятия собственного образа. Среди причин, способствовавших выделению Мэрилин даже из весьма выразительной среды актеров, стала на редкость многогранная деятельность. Ее неизменно подстегивало ощущение собственного несовершенства, которое к тридцати годам приняло форму навязчивой, постоянно присутствующей мысли, похожей на паранойю. Актриса не ограничивалась лишь кинематографом. В арсенале Мэрилин оказались широкие возможности фоторекламы, потому что она по-прежнему старательно позировала, где бы ни появлялись фоторепортеры, а порой не отказывалась поучаствовать и в фотосессиях, которые были призваны рекламировать очередной фильм, но на самом деле давали новые козыри самой актрисе.

Способность заводить друзей в среде масс-медиа открыла широкие возможности рекламы своего имени через прессу и новостные каналы, а Мерилин с радостью откликалась на любое предложение публичной демонстрации себя, рассматривая буквально все в качестве витрины для некоего привлекательного изваяния с оттенком общественного резонанса и скандала. Очень скоро такой подход дал своеобразные всходы: актрису начали воспринимать как некое экстравагантное украшение любого вечера, презентации и даже мероприятий государственного масштаба. В конце концов она неожиданно (или, может быть, естественно) попала в объектив внимания самого президента Соединенных Штатов. Последовавший за этим любовный роман с Джоном Кеннеди оказался, пожалуй, одним из классических эпизодов сногсшибательной рекламы актрисы, причем есть веские основания полагать, что как раз она была заинтересована в придании встречам с президентом оттенка публичности и интриги.

Жажда экспрессии и нескончаемого восхищения на чаше весов всегда перевешивали здравый смысл и границы безопасности. Так было в течение всей жизни актрисы, и ее магнетический вампиризм в отношениях вполне очевиден: желание притягивать к себе известных людей и очаровывать их прорывалось изнутри вулканическими порывами и было таким сильным и таким устойчивым, что не могло не отразиться на восприятии обществом ее демонстративной натуры и явно экстравагантного образа. Ее второй муж Джо Ди Маджио, третий – Артур Миллер, известный актер Ив Монтан, президент США Джон Кеннеди – вот лишь несколько известных имен, безусловной популярностью и известностью которых виртуозно воспользовалась Мэрилин Монро благодаря близким с ними отношениям. К этому можно добавить, что Мэрилин Монро с легкостью воспроизводила легкомысленные песенки, быстро приобретающие популярность.

Итак, какие же элементы стратегии Мэрилин Монро оказались оправданными при создании исключительно обаятельного образа, воспринимаемого обществом? Ведь, по большому счету, в начале пути она не имела никакой иной стратегии, кроме повторения того, что уже прошли до нее ее настоящая и приемная матери, а именно подражания тем, кого в обществе принято называть кинозвездами. Но ее имитация несколько отличалась от материнских проб. Прежде всего тем, что она стремилась к успеху с какой-то фатальной отрешенностью, имея перед собой единственную цель и единственный способ прорвать жестокое кольцо безнадежности, вычеркнув все остальное, подчинив свою жизнь одной-единственной цели. Мрачные образы матери и Грейс Макки, а также нависающая над семейством вечная тень бедности настолько отталкивали и пугали ее, что она готова была к любым жертвам ради торжества в кинематографе.

В то время как Глэдис Бейкер и Грейс Макки только экспериментировали и пытались благодаря визуальному приближению к избранным образам завоевать больше мужчин или найти таким образом своего единственного мужчину, для самой Мэрилин психовизуальная тренировка, многочисленные знакомства и мужчины были лишь средством к преодолению еще одной ступеньки на пути к новой жизни. Она хорошо разобралась в целях и средствах, никогда не путая их, и это стало одним из ключевых факторов всеобщего признания. Мужчины сами по себе слишком мало значили для нее. Любопытно и то, что Мэрилин реально использовала свою сексуальность в качестве последнего средства, когда понимала, что иные отношения с тем или другим мужчиной невозможны. Она уступала, намереваясь максимально соответствовать желаниям мужчины, опять-таки лишь для того, чтобы получить билет в новый, прежде закрытый, зал для избранных. Внутренний контекст ее поведения предопределил достаточно уникальную внешнюю форму – как в кинематографе, так и в частной жизни, а именно: соединение того, что априори не может взаимодействовать, оставаясь инертным: невероятной сексапильности и потрясающей, почти святой невинности. Она подсознательно жаждала привлекать внимание к себе и делала это благодаря своей сексуальности. Однако Мэрилин вовсе не стремилась к тому, чтобы утонуть в море физической любви, и, похоже, где-то глубоко внутри в ней жил животный страх перед распутной жизнью, ставшей предвестником конца и для ее собственной матери, и для женщины, впоследствии заменившей ей мать. Она действовала по принципу оправданной необходимости, вряд ли увлекаясь сексом. Или если и увлекаясь, то неизменно памятуя о том, для чего все это затеяно. Секс ради секса, любовь ради любви были для Мэрилин лишь моментом, за которым немедленно следовал следующий, напоминающий, что она должна совершить нечто невероятное, приворожить миллионы своей игрой и стать символом, культом.

Для Мэрилин, безусловно, больше всего на свете значила собственная жизненная установка, четко определенные внутренние ориентиры, что превращает даже тактику эпизодических рывков во вполне последовательную стратегию достижения цели. Косвенно это подтверждает и неспособность стать подругой не только какому-нибудь мужчине, но и любому другому человеку, равнодушному к продвижению ее идеи. Мир должен был крутиться вокруг нее, и в этом состояла эгоистическая компенсация актрисы за ее отвержение в детстве и юности. Будучи в душе доброй и сердечной женщиной (что выражалось далеко не только в забрасывании своего окружения многочисленными подарками), Мэрилин Монро, как и ее мать и бабушка, не могла по-настоящему любить, отдавая. А многочисленные подарки окружающим, вполне вероятно, отражали лишь бессознательное желание замаскировать свою неспособность любить. Ее любовь, или замещение этого чувства, была не столько своеобразной, сколько ощутимо подчиненной цели, хотя, возможно, поступала она так неосознанно. Дело в том, что, старательно пытаясь соответствовать представлению мужчины своего времени о партнерше во всех сферах взаимоотношений двух полов, она не менее старательно намеревалась получить от партнера содействие в продвижении своих интересов и идей.

Не пытаясь расставить все точки над «i» в покрытой тайной истории смерти Мэрилин Монро, можно лишь констатировать очевидное: передозировка лекарственных препаратов стала следствием манипулирования некоторыми людьми из близкого окружения актрисы ее психическим состоянием эмоционально-чувственной сферой и, в конце концов, небезуспешными попытками корректировать ее представление о собственной личности и саму мотивацию. Хотя тайна смерти тоже сыграла свою роль, приковав на долгие годы внимание масс к личности киноактрисы.

С другой стороны, в демонстрации удивительной чувственности и проявлялось действие ее самого мощного оружия. Примененные в период наиболее хлесткой для общественного сознания волны раскрепощения женщины в обществе, исключительные приемы Мэрилин Монро демонстрации великого женственного сыграли в ее становлении несоизмеримо большую роль, нежели все вместе взятые хитроумные приемы ее делового окружения. Ее будто бы наивная и как бы скрытая сексуальность, демонстрируемая едва ли не повсеместно, превратила актрису в своеобразную обольстительницу масс, откровенно открытую и одновременно неприступную, недостижимую.

И в то же время было бы непростительной ошибкой полагать, что актриса принимала решения в основном под впечатлением эмоций и прорывающихся наружу осколков ее многочисленных комплексов. Существует множество иных свидетельств того, что холодный расчет, практичность и волевой подход ко всем сторонам своей деятельности присутствовали в характере Мэрилин Монро, диктуя окружению ее правила игры. Если женская эмансипация начала 50-х годов была волнением, то действия Мэрилин Монро довели ее до штормового предупреждения некогда непоколебимому мужскому миру. В пользу такой интерпретации говорят неумолимые и одновременно красноречивые факты ее поступков. Например, будучи доброй и сердобольной в душе, она относилась к людям с удивительно эгоистичным подходом чрезвычайно целеустремленного человека, не желающего тратить даже крупицы своего времени там, где отсутствовал ее личный интерес или где была угроза ее личностной целостности, – другими словами, с теми, от кого исходила потенциальная опасность внедрения в ее не слишком устойчивую психику. Она легко вытеснила из сознания свою мать, заботясь лишь о формальном содержании Глэдис. Затем она прекратила общение с некогда создавшей ее Грейс Макки, в том числе и потому, что для самой Мэрилин эта женщина исчерпала свой потенциал и стала уже ненужным балластом для психики и трансформировавшегося мировоззрения. Еще через некоторое время она с такой же беспредельной легкостью рассталась со своей наставницей Наташей Лайтесс, которая фактически заменяла ей мать в течение многих лет становления. Она сделала это со спокойной рассудительностью, легко презрев не только чувства и эмоции, но и тот факт, что Наташа на тот момент была поражена смертоносным раком. В жизни Мэрилин Монро была разрушительницей, ясно и недвусмысленно требовавшей, чтобы весь мир был у ее ног. Без сомнения, она была энергетическим вампиром, питаясь от сильных и мудрых. Она без сожаления разбила чужую семью для завоевания мужчины. Хотя актриса и осуществляла слабые попытки уговорить писателя Артура Миллера не разводиться из-за нее с женой, кстати долгое время бывшей и ее подругой, все женское естество кричало и требовало обратного, и ни один мужчина не сумел бы оставаться безучастным к эгоцентричным воплям Монро. Драматизм этих действий состоял еще и в том, что, добиваясь этого мужчины, собственническая натура актрисы едва ли не тотчас отбрасывала приобретение за ненадобностью и невозможностью использовать по назначению. Осознавала ли Мэрилин Монро, что она не способна создать полноценную (а значит, традиционную) семью? Пожалуй, да. Но разве это могло ее остановить?

Стоит ли говорить, что, играя с массами поклонников в любовь, она относилась к ним лишь со снисходительной иронией. Когда однажды ее пригласили принять участие в каком-то публичном мероприятии, актриса не без доли серьезности заметила: «Придется дать массам искусство». К слову, в этом высказывании Мэрилин Монро заложена еще одна немаловажная деталь, а именно: она свято верила в то, что стремление к успеху в кинематографе может служить заменителем выдающейся идеи, что ее игра сродни исключительному творчеству созидания, а сама она является символом этого нового, набирающего обороты популярности жанра. Ключевым моментом такой позиции является признание Мэрилин своей исключительности, осознание роли и даже некой миссии, в принципе, далеко выходящей за рамки самого кинематографа.

Любя мужчин и опираясь на них как на деловых партнеров, Мэрилин Монро никогда не забывала о себе. Так, после создания в значительной степени мифической киностудии «Мэрилин Монро Продакшн» актриса владела контрольным пакетом в 51 %, не уступая партнерам-мужчинам в таком щекотливом и исключительно деловом вопросе. Мэрилин Монро была слишком сосредоточена на себе, и все, что хоть как-то мешало ее собственным планам и представлениям, тут же вычеркивалось, выбрасывалось и вытеснялось. Но выбрав в качестве объекта для продвижения в мир свою собственную персону, она одновременно заметно сузила свои возможности. Ибо любой человек имеет гораздо больше недостатков, чем продукты его творческой деятельности. Но не вызывает сомнения, что у Мэрилин Монро по мере творческого и профессионального роста стала явственно проявляться исключительная черта «мужских» стратегий, выражающаяся в навязчивом стремлении держать под неусыпным контролем всё и вся.

Одним из ключевых элементов жизненной стратегии Мэрилин Монро явилось неустанное использование всех возможных механизмов саморекламы. Вообще надо признать, что самореклама и технологии внедрения символов в общественное сознание, по всей видимости, были хорошо усвоены актрисой, которая сама являлась продуктом маркетинговых технологий. Хотя большинство своих решений она принимала импульсивно и эмоционально, руководствуясь интуицией и внутренним чутьем, нет никакого сомнения в том, что Мэрилин Монро всегда рассматривала проблему рекламы своего имени и своей деятельности как основу успеха. Это было даже не столько элементом стратегии, сколько никогда не угасающим фанатичным стремлением быть на слуху. Ради рекламы своего имени эта женщина была готова на все, и само действо становилось для нее эквивалентом признания и любви, – того, к чему подсознательно стремилась обделенная в детстве душа. Причем в случаях, когда судьба сулила ей выигрышные ходы, она не останавливалась ни перед чем. Например, Мэрилин Монро легко позабыла про свой медовый месяц, когда представился случай побывать в подразделениях, принимающих участие в военных действиях в Корее. Оторванные от дома солдаты и офицеры представляли собой в первую очередь бесчисленную армию поклонников, энергетические волны восторга которых раскачивали Мэрилин Монро, как подвешенный к небу кораблик. Почитатели были без ума от ослепляющих откровений актрисы, а она питалась их неутоленным вожделением и сверкала в золотистых брызгах славы.

Инсценировки всевозможных скандалов, имеющих целью приковать внимание толпы к своей персоне, стали поистине слабостью актрисы. С того времени, как она осознала силу газетной статьи и удачно размещенного в журнале портрета, она уделяла колоссальное внимание моделированию склочных ситуаций и всевозможных способов привлечения внимания гвардии корреспондентов. Впервые крупный скандал возник в связи с появлением календарей с обнаженной Монро – в то время, когда она едва закрепилась в кинокомпании. Ей грозило увольнение, но девушка ловко выпуталась из скверной ситуации, объяснив журналистам, что была вынуждена сниматься в таком виде, поскольку голодала и не имела крыши над головой. Одним выстрелом Мэрилин удалось убить двух зайцев: загладить шероховатости в киностудии и открыть счет виртуозной эксплуатации некоторых трепетных и, естественно, сомнительных фактов своей биографии, которые необычайно расположили к себе практически всю пишущую братию. Начав рисовать собственную биографию, Мэрилин не удержалась от порождения мифов о себе, что характеризует ее не только как человека дальновидного, но и как человека, имеющего явные намерения оставить ощутимый след после ухода в небытие. Она подошла к собственному образу в высшей степени творчески, сознательно насытив картину своей жизни под названием «Мэрилин Монро» трогательными и душещипательными фактами, призванными вызвать восхищение и симпатию к девушке, которая много испытала и с невероятным трудом сумела достичь признания.

После календарей скандальные выходки актрисы сопровождали ее постоянно. Идеи для этого выбирались самые разные: от банального заготовленного обрыва бретельки на платье до яростного отстаивания чьих-то гражданских прав. Она сама была живым воплощением необычности, скандальности и сексуальности – полный набор того, что нужно любому изданию для привлечения внимания читателей. К этому можно добавить, что Мэрилин поддерживала тесные, дружеские отношения с некоторыми известными журналистами, что способствовало появлению определенных материалов в нужное время и в нужном месте. Следует отметить также умение актрисы выходить замуж за весьма известных людей, что делало и браки, и их расторжение насыщенными для публики событиями.

А кроме того, она оказалась одной из первых, кто удачно совмещал игру в кино с исполнением незамысловатых песенок, ориентированных на самую неискушенную часть аудитории, а когда ее имя приобрело известность, она охотно согласилась на публикацию своей биографии. Мэрилин Монро использовала все, без исключения, возможности, чтобы запечатлеть свой неповторимый образ и оставить его в истории.

Стоит оговориться: многое, что наблюдателям может показаться стратегией продвижения к успеху, является не чем иным, как проявлением эмоций, духовной и физической слабости, по-своему расшифрованными обществом, часто не без помощи манипулятивных технологий. Собственные же роли были как вспышки ослепительно яркого света, но они не могли заменить идеи, после окончания игры они становились застывшими образами красочной сказки, не имеющей продолжения. Мэрилин осознавала это и непрерывно пыталась перейти на другой уровень; ведь и мотивация создания собственной киностудии проистекала именно из этого беспокойства. Она перепробовала многое, включая даже благотворительность. К сожалению, этой неординарной женщине так и не удалось отыскать нечто такое, что претендовало на мощную, действенную идею, и чем больше она осознавала свою неспособность сделать это, тем больше погружалась в безумную трясину депрессии…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.