Красноармеец Сухов

Красноармеец Сухов

Красноармеец Сухов возвращается домой. Гражданская война вот-вот закончится и «наступит всеобщее счастье». По пути Сухову встречается отряд Рахимова, который гоняется за бандитом Абдуллой, сбежавшим из крепости и оставившим там своих жен. Рахимов «уговаривает» Сухова позаботиться о женах Абдуллы («Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия и младшенькая, любимая жена Гюльчатай»), а сам отправляется за ним в погоню, оставив в помощники Сухову юного красноармейца Петруху.

Сухов вместе с женами Абдуллы возвращается в близлежащий город, который находится на берегу моря. В скором времени в этот же город приходит и Абдулла, который хочет через море переправиться за границу.

Эти приключения красноармейца Сухова легли в основу сюжета фильма «Белое солнце пустыни» (1969). Режиссер Мотыль придумал уникальную жанровую концепцию фильма. Он создал не то «вестерн», не то «приключение». Сам он высказывался о жанре фильма следующим образом: «Это фильм-легенда, фильм-сказание. <…> Первое представление об изобразительном строе „Белого солнца пустыни“ возникло тогда, когда я понял, что это будет фильм-былина, и попросил Марка Захарова дописать солдатские письма», — рассказывает Мотыль.

Комедийный эффект фильма основан на том, что «освобожденные женщины Востока» после установления советской власти отнюдь не раскрепощались, а продолжали оставаться во власти вековых предрассудков и желали пребывать в своем «темном и забитом» состоянии и впредь.

Такие выражения, как «За державу обидно!..», «Гюльчатай, открой личико!», «Ваше благородие, госпожа Удача!», знают практически все российские граждане. И не только эти фразы — можно сказать, что весь текст картины, написанный Валентином Ежовым и Рустамом Ибрагимбековым, разошелся на афоризмы, вошел в разговорный язык. Выйдя на экраны в 1970 году и награжденный Государственной премией России почти 30 лет спустя, в 1998 году, фильм органично вписался в современную российскую (и других постсоветских стран) культуру, в быт, обиход людей разных национальностей, вероисповедания и уровня доходов. Этот фильм стал частью жизни, а не только любимым «произведением киноискусства».

Фильм «не вписывается» в идеологические каноны «советского». Постановщик Владимир Яковлевич Мотыль уже в наши дни рассказал, насколько нелепые придирки предъявлялись фильму в надежде «не пропустить» «скрытую контру». Например, возмущение цензоров вызвало блюдо черной икры, которое подает Верещагину супруга, — икра тогда была дефицитом, нельзя было напоминать советским гражданам об икре, которая в прошлом была повседневной едой бедных жителей многих регионов страны, но пронесло — Л. И. Брежневу фильм понравился.

«Белое солнце пустыни» год от году прибавляло звезды качества — его аудитория постепенно расширялась, Федор Сухов вербовал в число своих поклонников все новые души. Постоянно растет и число фанатов, знающих наизусть текст сценария. Среди поклонников фильма оказались даже крупные политики, совершенно не похожие друг на друга, — Жак Ширак и Александр Лебедь.

Очень запоминающимся остался кинематографический образ пустыни под раскаленным белым солнцем с одинокой человеческой фигурой на фоне песков. У Мотыля в пески падают убитые лошади вместе с всадниками, туда же падет и сам властитель пустыни Абдулла — огромный, статуарный, картинный, в чалме и белом чапане грузинский актер Кахи Кавсадзе. Мастерски «отыгрывая» пустыню не только как среду действия или фон, но как «пространство концепции» (чужбина, за которую солдат бьется, готов пролить кровь и болеет как за свое), авторы фильма насыщают это пространство многочисленными разноплановыми и разнохарактерными образами. На мусульманском Востоке поэтически укрепляется Россия как держава — под белым слепящим солнцем, на самом краю бурного Каспия, за белокаменным забором обосновался русский дом, недавний форпост державы, дореволюционная царская таможня.

Фильм для советского кино вызывающе нетипичен. «Классовая борьба», полувековая тема советского искусства, в «Белом солнце пустыни» фактически перечеркнута — например, одна из жен Абдуллы во сне преподносит Сухову, своему повелителю, томик сочинений Маркса (Сухову приснился «русский гарем»). Показанное в киноленте братство двух русских из двух враждующих станов, скрепленное смертью, подано открыто и без обиняков — и здесь обнаруживается нечто совершенно новое для советского кино, хотя кинематографисты давно шли в этом направлении. Мысль о бесчеловечности братоубийственной войны читалась еще в «Сорок первом» Чухрая, в «Павле Корчагине» Алова и Наумова, в «Комиссаре» Аскольдова, хотя и озвучилось «открытым текстом» только в «Белом солнце пустыни».

Катерина Матвеевна — образ-видение из снов Федора Сухова, его далекая возлюбленная и жена, адресат писем солдата, звучащих за кадром как рефрен. Образ этот успешно реализован непрофессиональной актрисой — журналисткой Галиной Лучай. Ее героине, с ее красным платком и кумачовой кофтой, со строгим прямым пробором в русых волосах, с голубыми, чуть нахмуренными глазами и непостижимой полуулыбкой также принадлежит знаменательное место среди самых значительных «типажей» советского кино. Так показана Россия, родина Федора Сухова. А он, Сухов, уже восемь лет проскитавшись в революцию от Амура до Туркестана, демобилизованный, все не может вернуться из раскаленной пустыни в березовый край к своей возлюбленной, настолько далекой, что, как кажется, едва ли не вымышленной Катерине Матвеевне, «Народное кино» без хэппи-энда.

Федора Сухова иногда сравнивают с Чапаевым — у одного был ординарец Петька, а у этого Петруха… На самом деле все архетипы и прототипы Сухова другие. К ним правильнее отнести Алешу Скворцова из «Баллады о солдате», или, например, шукшинского Пашку Колокольникова. Актер Анатолий Кузнецов сумел создать «завершающий» образ героя резолюции, героя, слившегося воедино с русским национальным характером. Его коронная роль — Федор Сухов вписался в галерею народных любимцев первого ранга, знаковых фигур отечественного кино.

И все же общее с Чапаевым есть, это общее обнаруживается во всенародной любви, в зрительском выборе, в судьбе произведения, ставшего «культовым» фильмом.

После того как фильм был снят, он долгое время пролежал на полке — не прошел цензуру. Указание выпустить в прокат было дано лично от Брежнева после просмотра у себя на даче. В полной версии в конце фильма жены выбегают, бросаются к мертвому Абдулле и рыдают. Этот эпизод был вырезан цензурой.

Образы Федора Сухова и Катерины Матвеевны активно эксплуатируются создателями рекламы.

По традиции, космонавты перед стартом обязательно смотрят «Белое солнце пустыни», кассета с фильмом имеется даже на борту Международной космической станции.