Сон Адама

Сон Адама

От плясок и песен усталый Адам

Заснул, неразумный, у Древа Познанья,

Над ним ослепительных звезд трепетанья,

Лиловые тени скользят по лугам,

И дух его сонный летит над лугами,

Внезапно настигнут зловещими снами.

Он видит пылающий ангельский меч,

Что жалит нещадно его и подругу

И гонит из рая в суровую вьюгу,

Где нечем прикрыть им ни бедер, ни плеч…

Как звери, должны они строить жилище,

Пращой и дубиной искать себе пищи.

Обитель труда и болезней… но здесь

Впервые постиг он с подругой единство,

Подруге – блаженство и боль материнства,

И заступ ему, чтобы вскапывать весь,

Служеньем Иному прекрасны и грубы,

Нахмурены брови и стиснуты губы.

Вот новые люди… очерчен их рот,

Их взоры не блещут, и смех их случаен,

За вепрями сильный охотится Каин,

И Авель сбирает маслины и мед,

Но воле не служат они патриаршей,

Пал младший, и в ужасе кроется старший.

И многое видит смущенный Адам:

Он тонет душою в распутстве и неге,

Он ищет спасенья в надежном ковчеге

И строится снова, суров и упрям,

Медлительный пахарь, и воин, и всадник…

Но Бог охраняет его виноградник.

На бурный поток наложил он узду,

Бессонною мыслью постиг равновесье,

Как ястреб, врезается он в поднебесье,

У косной земли отнимает руду,

Покорны и тихи, хранят ему книги

Напевы поэтов и тайны религий.

И в ночь волхований на пышные мхи

К нему для объятий нисходят сильфиды,

К услугам его отомщать за обиды

И звездные духи, и духи стихий,

И к солнечным скалам из грозной пучины

Влекут его челн голубые дельфины.

Он любит забавы опасной игры —

Искать в океанах безвестные страны,

Ступать безрассудно на волчьи поляны

И видеть равнину с высокой горы,

Где с узких тропинок срываются козы

И душные, красные клонятся розы.

Он любит и скрежет стального резца,

Дробящего глыбистый мрамор для статуй,

И девственный холод зари розоватой,

И нежный овал молодого лица, —

Когда на холсте под ударами кисти

Ложатся они и светлей и лучистей.

Устанет и к небу возводит свой взор,

Слепой и кощунственный взор человека,

Там, Богом раскинут от века до века,

Мерцает над ним многозвездный шатер,

Святыми ночами, спокойный и строгий,

Он клонит колена и грезит о Боге.

Он новые мысли, как светлых гостей,

Всегда ожидает из розовой дали,

А с ними, как новые звезды, – печали

Еще неизведанных дум и страстей,

Провалы в мечтаньях и ужас в искусстве,

Чтоб сердце болело от тяжких предчувствий.

И кроткая Ева, игрушка богов,

Когда-то ребенок, когда-то зарница,

Теперь для него молодая тигрица,

В зловещем мерцанье ее жемчугов,

Предвестница бури, и крови, и страсти,

И радостей злобных, и хмурых несчастий.

Так золото манит и радует взгляд,

Но в золоте темные силы таятся,

Они управляют рукой святотатца

И в братские кубки вливают свой яд,

Не в силах насытить, смеются и мучат

И стонам и крикам неистовым учат.

Он борется с нею. Коварный, как змей,

Ее он опутал сетями соблазна,

Вот Ева блудница, лепечет бессвязно,

Вот Ева святая с печалью очей,

То лунная дева, то дева земная,

Но вечно и всюду чужая, чужая.

И он, наконец, беспредельно устал,

Устал и смеяться и плакать без цели,

Как лебеди, стаи веков пролетели,

Играли и пели, он их не слыхал,

Спокойный и строгий на мраморных скалах,

Он молится Смерти, богине усталых:

«Узнай, Благодатная, волю мою,

На степи земные, на море земное,

На скорбное сердце мое заревое

Пролей смертоносную влагу свою,

Довольно бороться с безумьем и страхом,

Рожденный из праха, да буду я прахом!»

И, медленно рея багровым хвостом,

Помчалась к земле голубая комета,

И страшно Адаму, и больно от света,

И рвет ему мозг нескончаемый гром,

Вот огненный смерч перед ним закрутился,

Он дрогнул и крикнул… и вдруг пробудился.

Направо сверкает и пенится Тигр,

Налево – зеленые воды Ефрата,

Долина серебряным блеском объята,

Тенистые отмели манят для игр,

И Ева кричит из весеннего сада —

«Ты спал и проснулся… я рада, я рада».