Глава XI Я и «куколка»

Глава XI

Я и «куколка»

Я уже писал, что наша коммунальная квартира — два с половиной этажа с полуподвальным помещением — была раньше, до революции, барским домом. Так вот, советская власть разделила этот дом на крохотные комнатушки. Тонкие фанерные стенки отделяли соседа от соседа. Практически все, что говорили соседи, было слышно.

В основном, в наши молодые годы жилище было местом, чтобы покушать и спать. Местом нашего проживания была улица Горького — «Бродвей». Пятеро молодых неразлучных друзей ходили по ней взад и вперед в поисках девочек. Скажу сразу, что нашей мечтой было собрать вместе пятерых девочек, с которыми мы могли бы проводить время. Девочки, с которыми мы были вместе пару месяцев, просто надоедали. Ну вот, на эти поиски уходило очень много времени. За вечер удавалось зацепить одну-двух. Трое из нас оставались одни. Ну вот, через пару недель мы сколачивали новую компанию, прощались с нашими прежними подругами и переживали новые времена, новый Секс, новые познавания. После расставания с Любой я был в очень грустном настроении и на пару недель погрузился в чтение серьезных книг.

Прочел речи знаменитого адвоката Плевако, огромный двухтомник «Истории Второй мировой войны» немецкого генерала Типпельскирха, «Диалоги» Платона и Сократа, пару книг о фантастике. Потом бросил к чертовой матери это чтиво. А бросил по одному чудесному случаю. Мама уехала к знакомым на целую субботу. Вдруг за стенкой моей комнаты я услышал довольно громкие разговоры. Раздавались два мужских голоса и два женских, которые часто прерывались громким смехом. Я, конечно, сразу пошел одолжить спичек. Постучал и вошел в комнату моего соседа Алика Лермана. Он не так давно поселился со своей мамой в соседней комнате.

С тех пор, как они поселились, по всей коммуналке разносился запах пареных, жареных, тушеных баклажанов. Мама Алика была великой мастерицей их готовить. Слюнки текли. Ведь известно, что выходцы с Украины — великие мастера по их приготовлению. Я постучал в дверь и вошел. В комнате-пенале сидел молодой человек. Он и был причиной громкого смеха, так как рассказывал анекдоты. Напротив сидел Алик с двумя девушками необычно свежего вида. Так москвички не выглядели. Сразу было видно, что они из южных краев, где много солнца, много свежих фруктов, много сала и много помидоров и баклажанов. Я стал знакомиться: «Меня зовут Ферд». «А меня зовут Гена Хазанов». Тогда я представления не имел, кем станет этот молодой человек. «Оксана», — сказала одна девушка. «Галина», — сказала другая. Я и забыл, зачем пришел. Оказалось, что это две сестры, которые приехали в Москву к тете. Здесь они хотели пробыть пару недель. Прибыли они в Москву из славного города Львова. Почему славного?

А потому, что через пару лет, побывав в этом городе, я увидел то, что не видел ни разу за свою жизнь. Чудеса — в мясных магазинах оковалок мяса клали на доску и ножом отрезали куски для покупателей. Чтобы мясо резали ножом, клянусь, я никогда не видел. Топор-топор свистел в Москве над головами мясников, первых людей в стране. Свистел он над замороженными кусками мяса. Осколки костей разлетались во все стороны. Получай полкило костей и полкило мяса. На базаре я заметил женщин, на вид крестьянок. О, чудо! Они пили кофе из маленьких чашечек. Невиданное дело для Москвы. Под стеклом магазинных витрин лежало много сортов еще теплой колбасы, только что с завода. Вот это да! Я просто обалдел. Незабываемые воспоминания. Как будто я попал в другую страну, в другой мир.

Девушки своей статью, высокой грудью покорили меня. Создавалось ощущение, что они выкормлены на сметане, масле и на молоке. Где Гена познакомился с ними и почему зашел к Алику, я не знаю. «Я слышала, что вы, Ферд, — сказала одна, — играете на гитаре, а я так люблю слушать песни под гитару. А что вы поете?» Я сказал, что пою блатные тюремные песни, цыганские романсы. Особенно люблю Есенина. «Ах, как я хотела бы послушать!» Я сказал, что сейчас день и у меня нет настроения: «Если хотите, то завтра вечерком можете зайти ко мне, и я с удовольствием вам спою». Я взял спички. Попрощался с девочками, Геной и ушел. Уходя, я успел заметить злой и раздраженный взгляд Алика. Наверно, он приспособил одну из чувих для себя. Наступил вечер следующего дня, и раздалось три звонка. Я понял, что это Оксана. Конечно, я приготовился к ее приходу. На столе стояла бутылочка моей любимой настойки «Спотыкач», жареный кусок мяса, огурчики, банка крабов. Отварил и картошечку. Все было чин-чином. «Вы знаете, Ферд, после вашего ухода мы посидели немного и разошлись. Знаете, я очень любопытная девочка, и меня очень заинтересовало, как вы живете, вот я и пришла. Моя тетя сегодня работает в ночную смену, и дома мне находиться скучно. Вот я и пришла». Я ей сказал, что с удовольствием проведу с ней время и спою что-нибудь, что она с удовольствием послушает.

У нас есть целые три часа до прихода мамы. Мы славно попировали, и затем я несколько раз при песнях Есенина выжал из нее слезу. Ощущение у нас обоих было, что мы знаем друг друга сотню лет. Время прошло быстро. Должна была прийти мама. «Ферд! Знаешь, давай поедем ко мне. Тетя вернется к десяти часам завтрашнего дня. Ты согласен?» Вот это да! Я же зашел за спичками… Мне не пришлось бродить вечерними часами в поисках чувихи. Птичка сама прилетела ко мне и стала с моей раскрытой ладони склевывать зернышки. Да не какая-то птичка воробей, а сказочная жар-птица. Ну, сказка, да и только. Мы поехали куда-то за Таганку. Там был домик деревенского типа. В те времена застройка только началась, и множество деревень было вокруг Москвы. Оксана быстро замесила тесто, и через три часа на столе стояли вареники с творогом и каким-то вареньем. Впри-дачу появился шмат сала и настоящая горилка.

Мы все быстро съели и бросились друг другу в объятия. Боже мой, какое тело, какое тело прикасалось ко мне, какие руки с пухлыми ямочками на локотках, какие пальчики скользили по мне! Ее круглое личико с карими глазами и льняными волосами прикасалось к моему лицу. Какие пальчики и мизинчики на ногах, короткие и пухленькие. Целовать, целовать, целовать…

Мы оба без всякой прелюдии оказались в том сладостном положении, в котором оказались. Я лежал, прильнувши лицом в женскую тайну. Она лежала, прижавшись лицом к мужскому естеству. Я обследовал каждый миллиметр того, что было между ее чудесных половых губ, продвигаясь от входа в ее влагалище к клитору, который чуть-чуть приподнимался маленьким бугорком. Она исследовала меня, страстно целуя и погружая меня в свой рот. Мы оба сгорали от страсти. Какое счастье, что это был отдельный домик. Мы могли кричать, стонать, смеяться от счастья — два слившихся в одно страстных существа. Мы оба кончали и через кратчайшее время, не меняя положения, снова кончали вместе. Тело, ее тело было словно упругий мяч, ее кожа, насыщенная солнцем, была упруга и тепла. Наконец, мы вернулись в положение, при котором мое лицо оказалось рядом с ее лицом. Поцелуи, долгие поцелуи, когда язык переплетается с языком, были бесконечны.

Я поймал себя на мысли, что мне будет очень горько, если это наслаждение закончится. Но, к счастью, это длилось часами. Я совершенно не понимаю, что такое женщина! Из почти сотни женщин, с которыми я погружался в секс, каждая была абсолютно индивидуальна.

Были с маленькими грудями и с огромными и обвислыми. Были бледные и загорелые. Были такие, во влагалище которых я проваливался, были такие, которые внутри себя, как кольцом, сжимали мой член, не просто сжимали, а как-то втягивали в себя и крутили его.

Были такие, что лежали как бревно, ничего не желая и не умея сделать что-то для партнера. Были такие, с которыми можно было говорить о литературе или об искусстве. Были такие, с которыми не о чем было говорить.

Были такие, которые просили все выражать в устрашающем русском мате во время секса. Были такие, которые во время секса щипали за кожу или лизали, как собаки, ладонь руки. Всякие были. Но скажу откровенно, одинаковых никогда не было. В каждой из них в проявлении секса была таинственная изюминка.

Оксана была вообще исключением из правил. Ее довольно большая шелковая грудь стояла так высоко, что, кажется, поставь туда чашечку то она бы стояла на ней, и кофе внутри даже и не шелохнулось. Ее живот и лобок были неописуемо молоды, упруги и чувственны. Как она предохранялась, я не знаю, но мне все было разрешено. Две недели продолжались наши радостные встречи. Я и она делали все, чтобы раздобыть место для свиданий. И каким-то чудом у нас все получалось. Как все в жизни странно происходит.

За эти недели пребывания в Москве Оксаны не было минуты, чтобы я не хотел ее увидеть, расстегнуть лифчик, снять трусики и лечь рядом с ней. Я просто дрожал в ожидании встреч. Но я в нее не влюбился, как в Седу, Веру, Галю, а потом в мою жену. Оксану после нашей прежней встречи Оксаной я не называл. Называл ее Куколкой. Ее физические данные не шли ни в какое сравнение с москвичками. Это был идеальный организм, и в придачу к нему — изумительный характер, необычайная легкость, правдивость и отсутствие жеманства в поведении. Ее редкостное понимание Секса и ее проявление понимания своего мужчины просто поражали. Эй вы, лысые сексологи, много рассуждающие о Сексе, а на поверку ничего в нем не понимающие! Ведь для того, чтобы рассуждать о Сексе, самому нужно поиметь сотни женщин. Ведь говорили древние: «Все познается в сравнении». То, что мне и моим четверым друзьям пришлось пережить в погоне за Сексом, выдано было в те годы минимальному количеству молодых людей.

Только крупные города давали такую возможность, да и то частенько тем, у кого были деньги. Нам повезло, что мы родились в Москве и были молоды после смерти Сталина 5 марта 1953-го года. Если бы этого не было, ну, прожили бы жизнь обычного совка. Поимели, наверное, перед женитьбой две-три женщины, ничего в них не поняли, и пришлось бы помирать в полном неведении, что такое женщина.

А ведь дело не только в сексуальных отношениях с ними. У нас каждая женщина была предлог пить, гулять, работать, веселиться. Каждая женщина одаривала нас чудесными подарками, которые таинственно запрятаны в глубине ее тела. Мы же не были известными актерами или богатыми людьми. А получили почти все, что имели и они. Нам просто повезло.

Пришло время расставаться с Оксаной и ее сестрой. Было тяжело, душа рвалась и пропадала в тоске.

Но время все лечит, и, слава Богу, мне не пришлось пережить тяжелейшие моменты в жизни — расставание с теми чувствами, которые я имел с тремя женщинами, с теми, которых любил и потерял. Слава Богу, что пришла та Любовь, с которой я живу больше, чем полвека. Через три года после того, как я расстался с Оксаной, краем уха я услышал, что обе сестрички вышли счастливо замуж и у них родились чудесные ребята. Счастья вам, дорогие!