Нью-йоркская куколка

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Нью-йоркская куколка

Рембо написал бы о городе-монстре… а он такой и есть сегодня, в 1973 году. Именно об этом мои песни.

Дэвид Йохансен, солист «The New York Dolls»

Панк вряд ли родился бы без Вивьен и Малкольма. Что-то точно зародилось бы, может, это даже называли бы «панком», но выглядел бы он иначе, даже в Америке. А образ очень много значил.

Крисси Хайнд, солистка «The Pretenders»

«Давай вернемся немного назад, и я кое-что объясню. Про «The Sex Pistols» я расскажу попозже, а сейчас я хотела рассказать о Нью-Йорке».

Вивьен благодарит Тайзер за чай и письмо, которое нужно подписать, – что-то для «Amnesty International» – и возвращается к рассказу о панке.

Все дело в том, кому верить. Панк зародился в Нью-Йорке или в Лондоне, в 1974 или 1975 году. Для одних людей панк был только музыкальным стилем, для других, в основном лондонцев, – скорее внешним образом, а для третьих – искусством. Но, без сомнения, зарождение панка связано и с Нью-Йорком, и с Лондоном: его характерные черты и антураж – выражение страхов горожан, неуверенных в будущем. Американской столицей панка был Манхэттен, а центром в середине 70-х – два ночных клуба в центре города, «CBGB» и «OMFUG»: «Кантри, блюграсс и блюз» и «Other Music for Uplifting Gormandizers» («Другая музыка для возвышенных гурманов»), которые своим стилем отражали стиль магазина «Too Fast to Live…». Похоже, панки любили акронимы. Может, потому что их легче было поместить на футболку. Или все дело просто-напросто в том, что они боялись объяснить – или не объяснить – значение непосвященным. В Нью-Йорке место, которое принято считать колыбелью панка, появилось благодаря Хилли Кристалу на улице Боуэри, 315, в районе Ист-Виллидж. В то же время в Лондоне панк-течение, бесспорно, вращалось вокруг магазина на Кингз-Роуд, 430. Неспроста на недавней выставке в нью-йоркском Метрополитен-музее были точно воссозданы оба места. Напоминали они студии-близнецы какого-нибудь великого художника или место совершения громкого преступления. В некотором смысле и то и другое соответствовало действительности. Связующим звеном, нитью творческой энергии, которая тянулась от Боуэри до лондонской Кингз-Роуд, были Вивьен с Малкольмом.

В августе 1973 года нескольким магазинам с Кингз-Роуд прислали приглашение продемонстрировать свои товары на ежегодном мероприятии в отеле «MacAlpine» на Манхэттене – Национальном шоу бутиков. По сути оно представляло собой просто выставку-продажу, однако ее участники должны были занимать очень узкую коммерческую нишу. Такую, чтобы они никогда не смогли дорасти до размеров универмага. И все же участие в этом мероприятии могло бы стать для магазинов рекламой, что принесло бы гораздо больше выгоды, нежели заключенные на шоу сделки. Весной 1973 года Вивьен стала планировать поездку на шоу и договорилась со своими родителями, что Бен и Джо проведут очередное лето с ними, чтобы они с Малкольмом могли впервые поехать в Штаты.

«Я впервые побывала в Америке в 1973 году. Мы ездили с Малкольмом и нашим другом Джерри Голдштейном. На этой фотографии он перед магазином «Too Fast to Live…», значит, она сделана в 1973-м, мы тогда назывались «Let It Rock», но уже находились в процессе смены названия. Как я ждала этой поездки! В то время мне очень нравилась Америка, но, когда я туда приехала, там была такая разруха – совсем не похоже на блестящий Готэм из комиксов про Бэтмена! А еще там было невероятно, невообразимо жарко – и мне приходилось набирать ванну холодной воды, и я то и дело залезала в нее; кондиционеров нигде не было. Первое, что мы сделали в наш первый день в Нью-Йорке, – не успев распаковать чемоданы или начать продавать вещи, мы отправились на «Фабрику», студию Энди Уорхола. Нам казалось, что именно ради этого все и приезжают в Нью-Йорк. В ту поездку я в основном носила облегающий комбинезон из лайкры-стретч, похожей на твид в «гусиную лапку», к нему был пришит вязаный бюстгальтер из мохера, а на спине были завязки со стразами. Я носила его с ботинками как у Робин Гуда, их кромки, словно колпак шута, напоминали зубчатые стены замка. Малкольм приметил их в витрине магазина товаров для балета «Freed», – видимо, они предназначались для какого-нибудь танцовщика. Я не снимала эти ботинки всю поездку, просто обожала их… Так выглядел мой лучший нью-йоркский наряд, но еще я надевала коротенькие разорванные топы и все такое. Было очень жарко…»

В середине 70-х в доки нью-йоркской реки Гудзон, где заправляла мафия, каждый день приходили из Европы океанские лайнеры. Вивьен, Малкольм и его приятель по колледжу Джерри Голдштейн прилетели в аэропорт Ла Гуардия с кучей чемоданов с образцами одежды: с таким количеством было бы удобнее добираться до Америки по океану. Но они не планировали надолго оставлять магазин на Кингз-Роуд и мальчиков. Так что поклажа у них оказалась солидная. Они остановились в отеле «MacAlpine», обустроив в спальне магазин – инсталляцию с футболками, одеждой тедди-боев и рокеров, а также всякой рок-н-ролльной атрибутикой. Из купленного в центре города маленького портативного магнитофона гремели хиты Джерри Ли Льюиса и Билла Хейли. Посетители приходили и уходили. Но никто ничего не покупал.

«Сперва мы пошли в отель «MacAlpine», он прямо через дорогу от универмага «Bloomingdale», и я даже помню, одной из букв в названии магазина не хватало – так выглядел Нью-Йорк в те годы, – а еще помню, что одежда в витринах напоминала вещи из подвала с уцененными товарами. В общем, я расхаживала по фойе, ведь я хорошо выглядела, и Джерри Голдштейн в одежде в стиле тедди-боев тоже, а вот где Малкольм был, я не знаю, но, пожалуй, в фойе его не было, – так мы пытались привлечь покупателей, но место для этого оказалось катастрофически не подходящим. Мы не продали ни единой вещи!

Зато за полгода до этого в наш магазин в Лондоне заходили участники музыкальной группы «The New York Dolls»[12], и вот они заглянули к нам в отель «MacAlpine», где мы выставляли одежду в нашей спальне. Мы пошли с ними в клуб «Max’s Kansas City», танцевали и веселились. Прежде я думала, что в таких модных местах и должна собираться американская молодежь. Те самые, которых стали называть тинейджерами. Более того, вот что я тебе скажу: у меня были свои представления о мужчинах-американцах, об их фигурах. Когда родители заведовали почтовым отделением в Харроу, а потом в Руйслипе, неподалеку располагалась американская военная база, она там осталась еще со времен войны и вплоть до 50-х, и там был бассейн, и я считала, что американские солдаты – это такие сильные и сексуальные парни. Такими вот мне представлялись американцы… Романтические мечты обо всех американских мужчинах, даже об их солдатах, ну, например, Элвис в военной форме или что-то вроде того… И даже во время и после поездки в Штаты мне по-прежнему казалось, что Америка вдохновляет – у них было кино, мужчины, фильмы Энди Уорхола, Джо Даллесандро: он был хорош, очень хорош. Но, видишь ли, все это было лишь в моем воображении, а вовсе не в реальности».

В начале 70-х альтернативные музыкальные сцены в Лондоне и Нью-Йорке уже во многом были схожи. Некоторые ньюйоркцы знали о существовании «Let It Rock» на Кингз-Роуд. Так что в спальне-инсталляции Вивьен в «MacAlpine» вскоре появились Элис Купер и Сил Сильвиан, ритм-гитарист из «The New York Dolls». Сильвиан и его коллега по группе Джонни Сандерс уже встречались с Вивьен в Лондоне, в ее магазине; они не сомневались в том, что создаваемая ею одежда как нельзя лучше подходит для группы: она была эпатажной, театральной, бросающейся в глаза; кроме того, она украшала худые фигуры любителей повеселиться. «Мы обожали наряжаться, – говорит Сильвиан. – В Америке всем плевать на одежду, зато в Европе кто-нибудь непременно говорил: «Ого, какие у тебя обалденные штаны!» И ты всем казался крутым». Сильвиан предложил Вивьен съехать из «MacAlpine» и поселиться в его любимом отеле «Chelsea». Там-то и началось их настоящее нью-йоркское приключение.

Вивьен 32 года. С сигаретой «Житан», 1973

Сильвиан был одной из трех ключевых фигур группы «The New York Dolls», они вместе с Джонни Сандерсом и Билли Марсия были помешаны на одежде, а сам Сил иногда приезжал в Лондон. Все трое знали о существовании магазина на Кингз-Роуд, 430. «The New York Dolls» появились в 1972 году, бас-гитаристом у них был Артур Кейн, а солистом – Дэвид Йохансен. Стиль и образ группа частично заимствовала у жанра глэм-рок и у андрогинной театральной эстетики Джаггера и Боуи, добавив манхэттенские черты и взяв кое-что от Уорхола. «The New York Dolls» стремились шокировать, им нравилось экспериментировать с гендерными стереотипами и бунтарскими идеями, так что у них с Вивьен было много общего. А еще они пользовались меркнущей славой «Фабрики», выставлявшей напоказ трансвестизм, населенной мужчинами традиционной и нетрадиционной ориентации, любившими переодеваться в женскую одежду. Когда Йохансена спросили, бисексуал ли он, он ответил: «Нет, чувак, я трисексуал: я попробую все».

Не слишком гармоничные скрипы и визги, доносящиеся со сцены, и зловещее кривлянье были Вивьен и Малкольму в новинку. Правда, позже все это станет непременными чертами сценического образа панк-исполнителей Великобритании. «The New York Dolls» и Элис Купер, еще один любитель одежды из магазина на Кингз-Роуд, 430, дали Малкольму ключи к панк-революции, которую Вивьен готовила в Лондоне, и Макларен начал обхаживать группу: он выполнял роль неофициального менеджера, или «галантерейщика», как язвительно заметил Йохансен, прорицателя, гипнотизера и стилиста. «The New York Dolls» стали смыслом моего пребывания в Нью-Йорке, – объяснял позже Макларен. – Приключением, в котором я хотел поучаствовать».

А пока что Вивьен и Малкольм переехали в «Chelsea». В отеле, где бродили призраки бывших постояльцев, среди которых были Фрида Кало и Дилан Томас, Джими Хендрикс и «The Door’s», они обустроились и распаковали чемоданы с одеждой. Место во всех смыслах оправдывало их ожидания. «Отель «Chelsea» не похож на американский, – как-то сказал Артур Миллер, проживший в нем 6 лет после развода с Мэрилин Монро. – Ему неведомы ни пылесосы, ни правила, ни стыд». Несмотря на духоту, Вивьен отель очень понравился.

«Chelsea» располагался на Западной 23-й улице и к 70-м годам, в преддверии своей кровавой славы, растерял последние остатки респектабельности. Царившее в нем насилие, эксцентричность постояльцев и их пристрастие к мрачным забавам превратило этот отель в легенду. Как-то в «Chelsea», в том же номере, где жили Вивьен и Малкольм, останавливался Джек Керуак с Гором Видалом, и это единственный подтвержденный случай, когда Керуак провел ночь с мужчиной. Вивьен вспоминала, как Малкольм рассказывал ей, что видел в соседнем номере обрисованный мелом контур тела убитого: «Хотя, возможно, это неправда. Малкольм всегда отличался богатой фантазией». В «Chelsea» творилось бог знает что, но вместе с тем там рождались творческие проекты и творческие эксперименты, а еще с ним ассоциировали сильную литературную и художественную традицию. Там творили Марк Ротко и Ларри Риверс; частично они платили за проживание своими работами, так что, когда в отель заселилась Вивьен, он был чем-то средним между авангардной художественной галереей, рок-клубом и запущенным притоном любителей кокаина.

В то время в «Chelsea» царил Стэнли Бард, управлявший отелем более 50 лет. Прямо как Вивьен, «Стэнли серьезно верил, что искусство меняет мир и двигает вперед цивилизацию, – вспоминает британский писатель Барри Майлз, столкнувшийся с Вивьен в коридоре. – Думаю, он считал в некотором роде своим долгом дать этим людям крышу над головой. Многие его обдирали как липку, но он по-прежнему давал пристанище всем бездомным, которым нечем было платить, но зато они могли улучшить репутацию отеля». Вивьен с Малкольмом сразу же попали в эту категорию. В то время в отеле жили подружка Джина Крелла Нико и «суперзвезда» Энди Уорхола Вива. Еще там обитал Квентин Крисп, а также Джордж Кляйнзингер, американский композитор, с которым делили номер питон длиной 3,5 метра, ручной аллигатор и подружка двадцати с чем-то лет. А Кляйнзингеру в 70-х было уже лет под сто. Так что Малкольм и Вивьен попали точно по адресу и быстро влились в коллектив вместе с Сильвианом и Джонни Сандерсом из «Dolls». Они забросили коммерцию ради анархии, развлечений и культуры. «The New York Dolls» водили их повсюду, и казалось, никто ни за что не платил. У Вивьен и Малкольма взяли интервью для уорхоловского журнала «Interview», они развлекались в клубе «CDGB», слушали выступления Ричарда Хелла (Майерса), Патти Смит и «The Ramones». «Все вокруг нюхали кокаин, – говорит Вивьен, – его было так много, что им запросто делились со всеми. Там были Эрик Эмерсон и Вива и, конечно, Уорхол – вся тусовка с его киностудии «Фабрика». И очень много кокаина». Подруга Вивьен Дэбби Харри, которая позже стала выступать в группе «Blondie», вспоминает, что кое-какие вещи все-таки удалось продать, хотя и довольно необычным способом: «Я тогда тусовалась с «The New York Dolls», и среди их друзей/поклонников была одна девушка – Эйлин Полк. Она жила на Западной 13-й улице, в Гринвич-Виллидж. И вот однажды кто-то из нас был на ее улице и видел, как Малкольм Макларен остановился на арендованном автомобиле-универсале, припарковался, поднял дверцу кузова и начал вытаскивать из него коробки с чудесными резиновыми вещами, созданными его тогдашней девушкой Вивьен, и продавать их. На Западной 13-й улице начался невероятный ажиотаж, все как накинулись на те вещи, будто изголодались по моде!»

Несмотря на этот голод, к 1974 году Малкольм решил, что следующий переворот в духе ситуационизма он совершит не как торговец модой, а как промоутер музыкальной группы. Тогдашние нью-йоркские клубы переживали подъем. Участники «The New York Dolls» одевались в резиновую одежду, носили собачьи ошейники и тусовались с Игги Попом и Лу Ридом, а также с молодыми завсегдатаями клубов – героинщиками, которые и составляли их основную аудиторию. Клубный промоутер Хилли Кристал, который ангажировал «The New York Dolls», познакомил Вивьен и Малкольма с Элисом Купером и Майклом Джи Поллардом, которые тем жарким нью-йоркским летом пришли к ним в «Chelsea», а Боб Колачелло пригласил их на съемку с Энди Уорхолом в офисе журнала «Interview» на Юнион-сквер. Они согласились. Малкольм в кадре говорил, Вивьен позировала, а Уорхол молчал. Еще они вместе с поэтессой Патти Смит ходили на частные вечеринки «Dolls» и даже как-то поздней ночью оказались в квартире Йохансена, где проходило первое прослушивание новой пластинки группы. В то время Вивьен и Малкольм еще предпочитали рок-н-ролл, так что услышанное их потрясло – «музыка была такой ужасной, что с треском впадала в другую крайность – в великолепие… Именно эта извращенная эстетика вновь и разожгла интерес Малкольма к поп-музыке».

Центр Нью-Йорка дарил Вивьен-модельеру новые идеи – настоящие, не в пример кинематографичной Америке. Для Малкольма пребывание в Нью-Йорке стало поворотным моментом в его музыкальной карьере. Тем летом Малкольм нашел свою страсть в музыке, и магазин «Let It Rock» стал казаться ему всего лишь поводом к тому, чтобы стать стилистом музыкальной группы. Зато через «Dolls» Вивьен с Малкольмом познакомились с человеком, который незаметно изменил представление Вивьен об одежде, так же как сама группа незаметно повлияла на музыкальные амбиции Малкольма. Звали этого человека Ричард Майерс, но все знали его под прозвищем Хелл; он тоже был музыкантом. По части стиля он стал главным связующим звеном между Нью-Йорком, Вивьен, Малкольмом и панком.

«Ричард Хелл казался мне бесподобным. Он весь был какой-то разбитый, потрепанный, будто только что вылез из канализации, будто тысячу лет не спал и будто всем было на него плевать. И будто ему было на тебя плевать! Ричард был удивительным парнем со скучающим выражением лица, испитой, грязный, покрытый шрамами, в рваной майке. Кажется, тогда еще не было булавок, хотя, может, и были, и образ Ричарда, его всклокоченные волосы, каждая деталь так вдохновили меня, что сомнений быть не могло, что я увезу этот образ в Лондон. Дома я хотел повторить его и придать ему английские черты».

Это слова Малкольма, но, без сомнения, родились они после разговора с Вивьен, и сейчас она утверждает, что Хелл стал своего рода мальчиком с плаката в образе, который они сотворили раньше. Как и Вивьен, Хелл черпал вдохновение в истории литературы, в его случае – в эстетике саморазрушения французских поэтов Верлена и Рембо. Его спутанные волосы, намек на стиль 50-х, рваные футболки и кожаная одежда в точности соответствовали тому, что Вивьен с Малкольмом уже шили и носили сами. Зато Хелл помог связать воедино мужской образ – сомнительный в сексуальном отношении образ потрепанного жизнью и наркотиками эстета, откровенного мода, пугающего рокера… с булавками.

До сих пор ведутся споры, кто первым – Хелл, Джонни Роттен, Сид Вишес, Вивьен или Малкольм – придумали украшать одежду булавками, которые впоследствии станут таким знаковым атрибутом панка. Вивьен только пожимает плечами и говорит, что это заслуга Сида и Джонни. «Джонни носил булавку в ухе. А у Сида были розовые габардиновые штаны – как сейчас их помню, – все в дырах, порванные каким-то наркоманом, который искал дозу. Помню, Сид пришел в магазин в своих изрезанных штанах, скрепленных булавками, и с туалетной бумагой, обмотанной вокруг шеи на манер галстука. Такие были времена. Заходили девушки-ирландки с чайниками вместо сумочек, а еще был один парень с тостом с джемом на голове. Так что булавки не были чем-то из ряда вон выходящим».

А вот Малкольм, наблюдая за первыми экспериментами Хелла с потрепанной одеждой и булавками, увидев в Лондоне сумки-чайники, понял: мода может быть бриколажем. Вивьен не помнит, чтобы она была лично знакома с Ричардом Хеллом, зато для Малкольма он стал эталоном будущего панка – одетый как городской партизан, грубо нарушающий все правила приличия в облике и поведении. Образ панка начал оформляться. Если Макларен был «Дягилевым от панка», как его назвала активистка Кэролайн Кун, то Вивьен была его Нижинским и первым человеком в Англии, который облачился в полный «костюм» панка.

Когда Вивьен вернулась в «World’s End» из Америки, Джонни Роттен (Джон Лайдон) тут же приобрел одежду в обновленном ею стиле. Роттен, создавший впоследствии группу «The Sex Pistols» вместе с другими молодыми людьми, часто заходившими в магазин Вивьен, полагал, что именно она сделала образ цельным. Она же считает, что это он породил моду на булавки. Сейчас Роттен резко критикует Вивьен за то, что она стала продавать одежду, которая по своей природе должна была быть творческой «самоделкой» и выражать антикапиталистические настроения. Что тут скажешь? Некоторые рокеры не хотят идти вперед.

Отель «Chelsea» в Нью-Йорке, 1974

Забавно, но как раз из Америки и с подачи «The New York Dolls» Вивьен и Малкольм привезли свой самый спорный мотив в одежде – свастику. Йохансен заявлял, что они еще со старших классов всячески обыгрывали нацистский символ, черепа и кости: они казались им нейтральными с исторической точки зрения, как пиратский флаг, не вызывающими страха. Для поколения, не жившего во времена холокоста, свастика служила просто средством эпатажа. «Если ты хочешь заявить всем, что ты очень плохой, ты так и делаешь», – говорил Йохансен, и нацистский символ добавился к символам бунта. Однако для многих людей, в том числе и для отца Вивьен, свастика слишком глубоко и прочно связывалась не с политикой свободы, а с политикой репрессий.

«Когда мы с Малкольмом были вместе, – объясняет Вивьен, – он хотел шокировать окружающих, а я то и дело возвращалась к мотиву свастики. Однако у Малкольма, еврея по крови, были свои причины ее использовать. Мы не только отвергали ценности старшего поколения, мы отвергали и их табу». В целом в создаваемом ими образе была изрядная доля иронии и юмора. Например, они использовали настоящие «строгие» собачьи ошейники с шипами: «Ты надевал его и, по сути, унижал самого себя, но в то же время избавлялся от своего эготизма».

У «Dolls» была своя сценическая манера. Может, больше ничего особенного, зато манера незабываемая». Джонни Сандерс из «The New York Dolls»

Что-то после путешествия в Америку изменилось в стиле Вивьен и Малкольма, но к нему не просто добавились нью-йоркские черты. Магазин «Let It Rock» открывался во время возрождения интереса ко всему американскому, то же было и с создаваемым под впечатлением от Джеймса Дина «Too Fast to Live Too Young to Die». К началу 70-х годов Вивьен и Малкольм в своих работах брали за основу образ Америки из фильмов и музыки, рассказывающих об агрессивных настроениях горожан-американцев. Таковы, например, персонажи фильмов «Таксист» («Taxi Driver») и «Разыскивающий» («Cruising»), классические образы «Ангелов ада» с их эстетикой секса и смерти, герои «Заводного апельсина» Кубрика с их жутким макияжем, буйные, склонные к насилию. Вивьен начала деконструировать увиденные образы, буквально разбирая их на части и собирая в гибридные копии, чего требовали покупатели. Поездка в Нью-Йорк помогла ей осознать, какое влияние ее идеи оказывали за рубежом: ими заинтересовался Уорхол, «Dolls» хотели носить ее одежду, а Ричард Хелл вообще являл собой синтез всех идей, которые уже зарождались у нее в голове. Прибавим к этому поэтизированный нигилизм современного городского воина – символ американской мужественности, которая всегда так привлекала Вивьен. Кроме того, после поездки в Нью-Йорк обозначились перемены в личных интересах Вивьен и Малкольма, а также в их взаимном интересе. Вивьен поняла, что ее эксперименты в области моды могут сформировать образ поколения, а Малкольм еще больше уверился в том, что музыкальная группа может удачнее всего объединить искусство, музыку и ситуационистские хэппенинги. Так началась настоящая панк-революция и наметился будущий крах супружеского союза Вивьен и Малкольма.

Вивьен вернулась домой первой: нужно было следить за магазином, начинался новый учебный год в школе, да и у Доры, сидевшей с детьми, иссякло терпение. Малкольм остался в Нью-Йорке и регулярно наезжал туда весь 1974-й и 1975 год. В этом решении уже чувствовалось, что последует дальше и чего он хочет. В группе «The New York Dolls» его идеально устраивало сочетание рока с особой творческой манерой. Когда вскоре музыканты, отправившись в Лондон и Париж, выступили в «Радужной комнате» магазина «Biba» и музыкальной программе «Проба свистом» на BBC, Малкольм следовал за ними, словно преданный поклонник, иногда брал с собой и Вивьен. Он страстно желал стать их менеджером, отвечать за их стиль и выбор одежды. В Лондоне он все больше времени проводил с американцами – с Марти Бреслау и Джином Креллом, то и дело заходил в «Granny Takes a Trip», где часто бывал и Кит Ричард. А вещи, создаваемые Вивьен, теперь были проникнуты мрачными мотивами Готэма и демонстративной мужественностью Ричарда Хелла. «В ее работах начали проявляться первые признаки настоящего художника и активиста, – говорит Джин Крелл о творчестве Вивьен того периода. – В вещах Вивьен всегда были очень глубокие и разнообразные интерпретации и аллюзии. Рембо. Рокеры. Брандо. Готэм. Современные пираты. Кто в мире моды так же масштабно мыслит сегодня?» А тем временем благодаря поездкам в Нью-Йорк Малкольм начал осознавать, что их взрывоопасным идеям нужно нечто большее, нежели невероятные дизайнерские придумки Вивьен или его способности рекламщика. Им нужна музыка, своя группа и солист. «Я сочинил слова к паре песен, – написал он одному своему нью-йоркскому приятелю, вернувшись в Лондон. – Одна называется «Жил слишком быстро, умер слишком молодым». Мне нужен такой певец, чтобы…»

В конце августа 1975 года Берни Роудс, который какое-то время управлял магазином на Кингз-Роуд, приметил долговязого, с гнилыми зубами парня по имени Джон Лайдон, который поправлял на улице заколотые булавками штаны, и позвал его в магазин…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.