VIII

VIII

Хотя истинная жизнь Сирина-писателя начиналась, когда он оставался наедине с собой, он по-прежнему работал с соавторами. В середине февраля возникло литературно-издательское объединение «Арзамас», названное так в память о кружке поэтов и критиков, в который входил лицеист Пушкин. В числе немногих членов объединения были Айхенвальд, Лукаш и Сирин. Через неделю в Кенигсберге состоялась премьера балета Лукаша — Сирина — Илюхина «Кавалер лунного света», прошедшая с большим успехом⁷⁴. Иногда его творческое затворничество нарушали дела актерские, вносившие в его жизнь разнообразие, в котором он едва ли нуждался. 12 марта, например, он уехал из города в семь утра сниматься статистом в каком-то фильме, возвратился домой в пять часов вечера с десятью долларами в кармане, жирным гримом на лбу и ослепительным светом юпитеров в глазах; до восьми часов он занимался с учениками, после чего репетировал пантомиму «Балаган», которую ставила начинающий режиссер Лидия Рындина, жена сиринского знакомого Сергея Кречетова. Когда пять дней спустя пантомиму сыграли перед членами Литературно-художественного клуба, ее разругали в пух и прах. Юрия Офросимова, режиссера и театрального критика, особенно возмутило то, что постановщица, очевидно, совершенно незнакомая с азбучными основами пантомимы, тратила время талантливых людей, которое они могли бы с большей пользой посвятить собственному творчеству⁷⁵.

Накануне третьей годовщины смерти отца Набоков написал матери, что он собирается провести целый день на Тегельском кладбище:

Вот прошло три года — и каждая мелочь, относящаяся к папочке, все так же жива во мне. Я так уверен, моя Любовь, что мы еще увидим его, — в неожиданном, но совсем естественном раю, в стране, где все — сиянье и все — прелесть. Он войдет к нам, в нашу общую свежую вечность, слегка подняв плечи, как бывало, — и мы без удивленья поцелуем родимое пятнышко на его руке. Ты должна жить в предчувствии этого нежного часа, моя Любовь, и никогда не поддаваться соблазну отчаянья. Все вернется…⁷⁶