ПЕРВАЯ АНТАРКТИЧЕСКАЯ
ПЕРВАЯ АНТАРКТИЧЕСКАЯ
1 нюня 1951 года М. М. Сомов был назначен заместителем директора по научной части Арктического института. Он координировал научные программы и снаряжал товарищей в новые арктические экспедиции, сам лишь иногда на короткое время вылетал в Арктику в ледовую авиаразведку.
В марте 1954 года Сомов защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора географических наук.
Весной 1954 года исследования Арктического бассейна были возобновлены. Экспедиция «Север-6» под руководством начальника Главсевморпути В. Ф. Бурханова продолжила исследования Арктического бассейна и организовала две дрейфующие станции — «Северный полюс-3» и «Северный полюс-4». Сомов участвовал в этой экспедиции в качестве научного консультанта. Оборудование станций стало более совершенным, но и объем исследований увеличился. На дрейфующих станциях появились вертолеты, с которых выполнялись исследования не только в тех местах, куда заносило льдину, но и в стороне от дрейфа. Исследователи жили уже не в палатках, а в небольших сборно-щитовых домиках на полозьях. Для перевозки грузов на станции были завезены легкие гусеничные трактора. На станцию «Северный полюс-3» летчики привезли даже старенький рояль с одной из береговых станций.
Сомов, побывав на этих новых станциях, в одной из газетных статей писал о том, что уровень исследований на дрейфующих льдах возрос, улучшились условия жизни исследователей. «Но природа остается по-прежнему суровой и жестокой, — писал он. — И звуки рояля у Северного полюса не в состоянии предотвратить вой пурги, разломы ледяных полей и наступление валов гигантских торосов на лагерь исследователей…»
В 1954 году с Арктикой в жизни Сомова было покончено. События увлекли его в противоположную часть нашей планеты — в Антарктику.
Советский Союз включился в активные исследования Антарктики в связи с Международным геофизическим годом (МГГ).
Советское правительство по представлению советского Национального комитета МГГ 13 июля 1955 года приняло решение послать в Антарктику большую экспедицию. Научное руководство экспедицией было возложено на Академию наук СССР, а ее подготовка и техническое оснащение поручены Главному управлению Северного морского пути Министерства морского флота, как организации, имеющей большой опыт в исследовании Арктики.
Начальником первой Комплексной антарктической экспедиции (КАЭ) АН СССР был назначен Михаил Михайлович Сомов. Кандидатура Сомова была утверждена решением Президиума Академии наук от 12 августа 1955 года. Но Михаил Михайлович, склонный к самоанализу и всегда сомневавшийся в своих способностях, долго колебался, прежде чем согласиться стать во главе этой экспедиции. Он считал, что нельзя механически переносить опыт организации и проведения исследований в Арктике на Антарктику.
— Хотя бы потому, — говорил он мне тогда, — что в центре Арктики находится океан, покрытый льдом, а в центре Антарктики — ледяной континент.
— Я плавал в океане, дрейфовал на льдине, — обосновывал свои сомнения Сомов, — но никогда не работал на ледниках, не участвовал ни в каких высокогорных восхождениях. А тут мне придется организовывать исследования на ледниках и в горных районах.
Но соблазн был слишком велик — побывать в Антарктиде мечтали многие исследователи.
Я весной 1955 года вернулся из дрейфа со станции «Северный полюс-3» и по-хорошему завидовал тем, кто собирался в Антарктику. Об экспедиции в Антарктику я узнал, когда еще находился на льдине. И на запрос тогдашнего начальника Главсевморпутн В. Ф. Бурханова, согласен ли я поехать в антарктическую экспедицию, в отличие от Сомова, я ответил радиограммой: «Согласен на любую должность». Но, вернувшись со льдины, я должен был составить отчет, обработать и подготовить к изданию материалы наблюдений и результаты исследований.
Мне было сказано, что я предназначаюсь быть начальником Второй антарктической экспедиции, когда нужно будет развернуть работы по полной программе МГГ.
И все же, когда Сомов сомневался, я ему сказал:
— Хочешь, я поеду твоим заместителем?
Пожалуй, это предложение и рассеяло его сомнения. Сомов согласился, предложив меня в свои заместители. Но меня оставили «в запасе», а заместителем Сомова по морской части назначили Владимира Григорьевича Корта. А я сразу стал готовиться ко Второй антарктической экспедиции — на смену Сомову.
Основной задачей Первой экспедиции было создание главной базы экспедиции на берегу Антарктиды в секторе Индийского океана между 80 и 105° в. д. О точном месте никто ничего сказать не мог, так как нога советского исследователя еще не ступала на берег Антарктиды. Но почему именно этот сектор?
Дело в том, что другие страны уже ранее закрепили места своих исследований. Они были знакомы им по прежним экспедициям. Американцы, новозеландцы объявили, что будут работать со стороны моря Росса, где почти 50 лет назад создавали свои базы Скотт и Амундсен для штурма Южного географического полюса. Там же базировались все экспедиции американца Р. Бэрда. Англичане и аргентинцы решили начать исследования со стороны моря Уэдделла. Французы закрепились на Земле Адели. Австралийцы вели свои исследования и уже имели станцию Моусон на Земле Мак-Робертсона. Советским исследователям оставался наименее изученный сектор Антарктиды.
Для экспедиции были выделены три судна: однотипные дизель-электроходы ледового класса «Обь» и «Лена», для доставки продовольствия — рефрижератор «№ 7», или, как его называли исследователи, «Семерка».
30 ноября 1955 года первым в антарктический рейс вышел дизель-электроход «Обь» под командованием капитана И. А. Мана. На его борту находились М. М. Сомов и начальник морской части экспедиции В. Г. Корт.
В начале января 1956 года «Обь», преодолев пояс плавучих льдов моря Дейвиса, вышла на чистую воду южнее острова Дригальского. Исполинские айсберги сторожили подходы к континенту. Корабль был направлен в бухту Фарр (или бухту Депо, как ее иногда называют), куда заходило еще в 1912–1914 году судно «Аврора» австралийской экспедиции Д. Моусона, а рядом на шельфовом леднике Шеклтона зимовала партия этой экспедиции. Все было новым и необычным в этой стране для многочисленных участников экспедиции.
О первом плавании и прибытии «Оби» к шестому континенту написано много книг. Сомов такой книги не написал. Сохранился лишь его рукописный дневник, который он вел не особенно регулярно. Воспользуемся этими записями, так как нас интересуют не подробности хода всей экспедиции, которые описаны в официальных отчетах и популярных книгах, а роль и состояние самого Михаила Михайловича в этой экспедиции.
5 января судно врубилось в припай бухты Фарр. На берегу виднелась темная каменная гряда. Сомов послал на берег группу из шести опытных альпинистов на лыжах.
Каменная гряда оказалась неподходящей для строительства береговой базы. Это была конечная морена ледника. Решили спустить на лед и собрать там упакованный в ящик самолет АН-2. Была ясная, солнечная погода, но в разгар выгрузки внезапно разразился шторм. Припай вблизи судна начало ломать. С большим риском удалось поднять на борт части самолета. Таким образом, Антарктика с самого начала показала свой коварный нрав.
Потом произошла другая неприятная неожиданность— выяснилось, что прочность припая оценена ошибочно. Лед был толстый, и казалось, что он многолетний. Своим ярко-синим цветом он также напоминал многолетние арктические поля. При детальном наблюдении Сомов убедился, что лед этот весьма непрочен.
«Он состоит из многочисленных слоев наледей, — записал в дневнике Сомов, — под влиянием снега он оседал, на его поверхность выступала вода, которая замерзала, и так было много раз. Сейчас, когда потеплело, поверхность его под снегом стала совсем рыхлой.
… Стало быть, мы имеем дело не со старым надежным припаем, а с дрянненьким, уже разрушающимся припаем. Поэтому-то он с такой легкостью и ломался во время шторма 6 января».
Собрали вертолет, находившийся на вертолетной палубе, и Сомов совершил на нем полет для обзора окрестностей.
«Сегодня за полет на вертолете, — пишет Сомов в дневнике, — на меня накинулись капитан Мая и замполит Голубев. Они напомнили мне, что я не летчик-испытатель, а начальник экспедиции, и что мне не пристало летать на машине, впервые собранной и еще не облетанной. Я выслушал смиренно их замечания, но отлично знаю, что им обоим тоже „до зубной боли“ хотелось полетать сегодня на вертолете».
Потом снова на три дня задул ветер, достигавший ураганной силы — 30 метров в секунду.
12 января на припае собрали самолет АН-2, летчик Черевичный, Сомов и Мам пролетели вдоль берега на запад до горы Гауссберг, но подходящего места для строительства базы не нашли. Всюду был ледяной барьер.
«Я был уже совсем близок к тому, чтобы решиться строить базу здесь, в Депо. Даже уже начали взрывать ледяной барьер для прорытия в нем дороги с припая на берег».
В это время группа ученых в составе К. К. Маркова, Г. А. Авсюка, П. А. Шуйского полетела на самолете осматривать соседние ледники. И против архипелага Хасуэлл они на краю ледника увидели выходы коренных пород, которые Сомов и его группа в предыдущем полете проглядели. После их возвращения Сомов слетал туда, слетали туда и другие участники экспедиции: ученые-консультанты, авиаспециалисты, судоводители. Затем состоялось совещание, на котором и было решено строить базу против островов Хасуэлл.
14 января на выбранное место самолет доставил группу из 20 человек. Летчики рядом со скалами на леднике оборудовали взлетно-посадочную полосу. Руководители строительных работ сразу же приступили к разбивке площадок под строительство. Вдоль берега оставалась полоса припая. Промерная партия занялась измерением глубин с припая и определением толщины льда для прокладки дороги на берег. В тот же день сюда перешел дизель-электроход «Обь» и врубился в припай в ста метрах от берега. Стояла середина антарктического лета, припай был сильно разрушен таянием. Но делать было нечего — пришлось выгружаться. Тракторы отвозили от борта корабля по припаю сани с грузом, а затем поднимали их на берег по прорубленной в ледниковом барьере дороге. 20 января подошел второй корабль экспедиции — «Лена». Сомов был занят руководством выгрузкой круглые сутки. В его дневнике за 21 января записано:
«За истекшую неделю не имел возможности написать ни строчки. Сколько раз за это время пытался сесть писать, и каждый раз раздавался стук в дверь, приходили люди со все новыми и новыми вопросами, требующими разрешения».
Гусеницы тракторов разрушили и без того непрочный припай. 22 января произошло трагическое событие: провалился под лед трактор, и вместе с ним утонул моторист Иван Хмара.
1 февраля разразился шторм, пошел снег. Остатки припая взломало, и судам пришлось стать вплотную к ненадежному ледяному барьеру и производить выгрузку непосредственно на ледник.
8 февраля прибыла «Семерка». Ее разгрузили быстро. Одновременно строились дома на скалах. Здесь было две скалы, одну из них назвали Комсомольская, вторую — сопкой Радио. Собирались дома и на низкой морене между ними.
После полной разгрузки судов 13 февраля 1956 года состоялось торжественное открытие первой советской базы и научной обсерватории. В присутствии всех участников экспедиции на центральной радиомачте был поднят государственный флаг Советского Союза. База получила название «Мирный» — в честь одного из кораблей Первой российской антарктической экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева, открывшей Антарктиду 136 лет тому назад. А берег, где был основан Мирный, назвали Берегом Правды.
15 февраля «Обь» вывела «Семерку» через пояс плавучих льдов на чистую воду, а затем снова вернулась к Мирному. Моряки помогали строить дома. «Оби» предстояло еще выполнить большой комплекс океанографических работ в Южном океане, и после разгрузки 29 февраля она покинула рейд Мирного.
Дизель-электроход «Лена» ушел 17 марта, увозя на борту сезонный строительно-монтажный отряд.
19 марта 1956 года Сомов записал в дневнике:
«Просто стыдно брать в руки эту записную книгу. Сорок дней я не открывал ее страниц и не сделал, в ней ни одной записи, а за это время пронесся мимо меня целый вихрь событий. Этот вихрь я не могу полностью восстановить в памяти даже сейчас. Немного времени спустя моя стареющая память утратит последние следы этих ярких, наполненных страстной борьбой событий, которые обычно принято называть „незабываемыми“. Если я буду пытаться восстановить здесь прошлое, то не сумею записать настоящего. Короче говоря, третьего дня ушла „Лена“. Мы остались одни. Нас 92 человека. Теперь на долгое-долгое время мы можем рассчитывать только на самих себя. Работы, той работы, которую нельзя не делать, ибо она решает вопрос—жить нам или не жить, этой работы непочатый край. По существу, еще ни один объект стройки не закончен. Везде что-нибудь да недоделано. Иногда очень существенное. Перечислять все эти недоделки просто немыслимо. Важно то, что доделывать мы можем только людьми из числа зимовщиков».
Однако, как ни трудно было, участники первой экспедиции не только достраивали Мирный, по и развернули научные наблюдения. Основная тяжесть организации этих трудно совместимых работ ложилась на плечи начальника экспедиции. Ведь в сутках на любой широте лишь 24 часа. Научные работники в первую очередь стремились к своей основной задаче — научным исследованиям и использовали любую возможность, чтобы уйти от хозяйственных работ и забот. Были споры, упреки и недовольства. Начальнику экспедиции и его помощникам приходилось разъяснять, успокаивать, вдохновлять, сплачивать людей, разных по характеру, темпераменту, сознательности.
В основном это удавалось.
Со дня открытия Мирного начались регулярные метеорологические наблюдения. Вскоре приступили к регулярным запускам радиозондов. Начала работать служба погоды — первая синоптическая карта была составлена 4 марта. В мае приступили к регулярным наблюдениям за состоянием ионосферы. Вступила в строй сейсмическая станция, установленная в вырубленном в скале колодце. Была организована регистрация вариаций магнитного поля Земли. Сам Сомов организовал и вел наблюдения за морсиими льдами в прибрежной зоне. Гляциологи, геологи и географы на собачьих упряжках и вездеходах совершали походы в окрестности Мирного, на самолетах летали в более отдаленные пункты.
Можно было считать, что Первая экспедиция свою главную задачу выполнила — береговая база и обсерватория Советского Союза в Антарктиде была создана. Но Сомов с самого начала работ в Антарктиде думал и о будущих советских исследованиях здесь. Ведь Советский Союз в предстоящий Международный геофизический год, который должен был начаться 1 июля 1957 года, взял обязательство создать внутриконтинентальные научные станции — на Южном геомагнитном полюсе и Полюсе недоступности. Первая экспедиция была послана в разведку, или, как говорят ученые, в рекогносцировку. Сомов знал, что Вторая экспедиция должна пройти в центральные районы Антарктиды, а для этого нужно знать, какие там природные условия. Ведь никто не был в этих районах со стороны Мирного.
И вот Сомов решил осмотреть будущий путь к Южному геомагнитному полюсу.
24 февраля 1956 года, как только был выгружен и собран самолет Ил-14, он отправился на нем в полет. Вел самолет командир летного отряда экспедиции, герой арктических полетов И. И. Черевичный.
Поверхность ледникового купола была однообразной, покрыта снежными застругами, что свидетельствовало о сильных ветрах одного направления, от юго-востока; особенно хорошо заструги были выражены на первых 500 километрах, где склон ледникового купола поднимался к югу более круто. Далее еще на 1000 километров простиралась бесконечная, полого поднимающаяся снежная равнина: заструги были выражены слабо. В конечной точке полета, на 78° ю.ш. и 106° в. д., высота купола составляла примерно 3500 метров. Полет закончился благополучно.
Теперь главные характеристики поверхности внутри континента были известны. Но какова там температура зимой? Этого никто не знал. А ведь людям предстояло жить и работать там долгое время. У Сомова зародилась идея совершить поход в глубь Антарктиды, хотя бы на 300–400 километров. 5 марта он посылает самолет Ан-2 с посадкой на ледниковом куполе. Вел самолет пилот А. А. Каш. Вместе с экипажем полетел метеоролог А. М. Гусев. Примерно в 400 километрах от Мирного самолет сделал посадку на жесткие, высокие заструги. Высота купола здесь была 3000 метров.
Летчики сразу же решили взлететь, чтобы проверить условия взлета. Самолет долго бежал по сухому, как песок, снегу, по застругам и с трудом оторвался. Сделали круг и снова сели. Пять дней вел Гусев метеорологические наблюдения. Ему помогали летчики. Температура воздуха колебалась в пределах 45–50 °C мороза. Непрерывно дул сильный ветер, переметая сухой снег. Жить в каркасной полусферической палатке Шапошникова (КАПШ), которую обычно применяли в Арктике, было холодно. На высоте было трудно дышать— не хватало кислорода.
12 марта исследователи вернулись в Мирный. Они доложили на ученом совете в Мирном об условиях жизни на леднике, о трудных условиях посадки и взлета самолета. После подробного обсуждения было решено готовиться к походу на тракторах.
Сомов решил возглавить этот поход сам. 28 марта 1956 года он записал в дневнике:
«Сегодня наконец окончательно решил, что мне необходимо самому участвовать в походе на 400-й километр. Иначе мне невозможно будст принять правильное решение о посылке тракторного поезда со станцией Восток. Пришлось сегодня горько разочаровать сразу нескольких претендентов на роль начальника этого не совсем обычного похода».
2 апреля 1956 года поезд на двух тракторах вышел из Мирного. Каждый трактор буксировал по трое саней. На первых трех санях везли бочки с горючим, на четвертых санях был установлен утепленный жилой домик, на пятых — также домик с кухней и столовой, на шестых — разное походное снаряжение.
Поход был задуман до 400-го километра, но уже на первой половине пути стало ясно, что пройти это расстояние и вернуться в Мирный не удастся — не хватит горючего.
Несмотря на неимоверные трудности похода, у участников его возникла дерзкая идея: не возвращать поезд обратно, а продвинуться возможно дальше на юг и превратить поезд во внутриконтинентальную станцию; горючее же и все необходимое для будущей станции доставить из Мирного самолетами. Сомов по радио через Мирный сообщил об этом плане нам, в Москву. Мы его одобрили.
22 апреля на 215-й километр прилетели два самолета Ли-2, доставившие дополнительное продовольствие и новый двигатель для радиостанции. На одном из этих самолетов Сомов вернулся в Мирный. Из Мирного он мог лучше руководить снабжением поезда. Начальником похода остался Гусев. 4 мая поезд находился в 375 километрах от Мирного на высоте 2700 метров. Наступала зима. В тот день Сомов послал приказ остановиться и начать организацию станции. В тот же день из Мирного к поезду прилетел самолет Ан-2. Он доставил стройматериалы, плотника и продукты. При взлете самолет сломал лыжи о жесткий заструг. Для приема следующих самолетов разровняли полосу. Самолеты садились на нее благополучно, но взлетали с трудом: моторы не были приспособлены к взлету на больших высотах — из-за недостатка кислорода горючее сгорало не полностью и моторы теряли мощность.
Сани с домиками поставили рядом, соединили их тамбуром из досок. 27 мая 1956 года состоялось открытие станции. Она была названа «Пионерская». Впервые люди решились жить и работать в глубине континента. На зимовку остались четверо: А. М. Гусе — начальник станции, он же метеоролог, Л. Д. Долгушин — гляциолог, Е. Т. Ветров — радист, Н. Н. Кудряшов — тракторист и механик. Остальные участники похода на самолете вернулись в Мирный.
Полеты на Пионерскую были сложными. Вот что записал по этому поводу Сомов в своем дневнике за 7 мая:
«План осуществился — три машины вылетели к Гусеву, но сразу же все пошло кувырком. Не знаю причину, но Ан-2 вылетел после всех и, отстав от всех, не смог найти Пионерскую. Сорокин хорошо сбросил 15 баллонов с газом и без „потерь“ вернулся домой. Поляков с Черевичным сели, но взлетели по-страшному, опять сломали лыжу, оборвали амортизаторы, возвращались домой с наполовину выпущенной лыжей и т. д. Словом, опять были часы и минуты, когда не можешь быть равнодушным и сердце щемит от тревоги за судьбу своих товарищей. Долетит ли Поляков с выпущенной лыжей со скоростью 165 километров в час? А у него на борту возвращаются Капица, Бабарыкин, Маликов, Фирсов. Найдет ли дорогу домой Ан-2, заблудившийся где-то в районе Пионерской и не знающий, где он находится? Все кончилось благополучно: Ли-2 со сломанной лыжей сел удачно, и у Ан-2 хватило горючего, хотя вышел он к побережью почти около оазиса.
Но чего стоили эти томительные часы ожидания и неизвестности? А сколько этих часов уже было за эту экспедицию?! И кто знает, сколько их еще впереди!».
Все эти переживания не прошли бесследно. Кроме того, в середине южнополярной зимы почти непрерывно свирепствовали пурги, небо было покрыто мрачными тучами. Солнце настолько низко стояло над горизонтом, что его лучи не пробивали облаков. Сомов часто хандрил, нервничал. Об этом можно было судить даже по его ответам на наши запросы по радио в связи с подготовкой Второй экспедиции. Он часто обижался на то, что его рекомендации не принимаются во внимание и все делается не так, как он предлагает. Врач экспедиции Палеев нередко укладывал Сомова в постель и тщательно следил за соблюдением больничного режима.
К весне состояние Сомова стало улучшаться. Он решил создать еще одну станцию — в оазисе Бангера. На самолете туда летали несколько групп ученых, и наконец слетал туда и сам Михаил Михайлович. После тщательного обсуждения результатов многократных обследований место для станции было выбрано на берегу озера Фигурного. Самолетами туда были завезены щитовые домики, палатки, радиостанция и даже небольшой трактор. 15 октября 1956 года третья советская станция в Антарктиде была открыта. Она получила название «Оазис». Для проведения метеорологических наблюдений на станции остались три человека. Впоследствии, в период МГГ, во время работы Второй экспедиции, программа стационарных наблюдений на станции была расширена; антарктическим летом здесь базировались геологи, которые произвели детальную геологическую съемку всего оазиса Бангера, работали здесь и биологи, изучая редкие мхи и лишайники, растущие на скалах и камнях.
Октябрь—декабрь — разгар весны в Антарктиде. Географы и геологи экспедиции летали почти на 1000 километров к западу и востоку от Мирного. Они обследовали оазис Вестфолль (к западу) и оазис Грирсона (к востоку).
12 декабря 1956 года на рейд Мирного прибыл дизель-электроход «Обь» с первой партией Второй советской антарктической экспедиции. 8 января 1957 года пришел теплоход «Кооперация» с основным составом новой экспедиции и 22 января — «Лена». Выгрузка кораблей осуществлялась силами обеих экспедиций.
13 февраля 1957 года, в день годовщины основания Мирного, состоялся митинг прощания с составом Первой экспедиции. После этого Сомов и его товарищи переселились на борт «Кооперации». Вахту в Антарктиде приняла Вторая советская экспедиция. Под утро 14 февраля, когда померк свет луны, а на востоке уже пылала заря, мимо скал Мирного, точно на параде, прошли расцвеченные флагами корабли «Кооперация» и «Лена». Они дали прощальные гудки, взвились зеленые ракеты. «Лена» уходила для съемки берегов Антарктиды к западу от Мирного и выполнения океанографических работ, а «Кооперация» легла курсом на Родину.
Вот как об этом вспоминал А. М. Гусев, первый начальник первой внутриконтинентальной станции Пионерская:
«Ранним утром 14 февраля 1957 года „Кооперация“, пройдя мимо поселка, отсалютовала прощальными гудками и взяла курс на север. На склонах стояли люди и махали нам шапками. Мы прощались и с ними, и с теми, кто в это время был на ледяном куполе материка среди снега и ледяных облаков — на станции Пионерская и на станции Оазис. Мы шли домой после 13 трудных месяцев, прожитых на материке, но с грустью смотрели на исчезающие суровые берега ледяного континента, где нам довелось жить и работать, где нашими руками был построен поселок с чудесным названием Мирный, созданы станции Пионерская и Оазис…».
На основании материалов наблюдений Первой советской антарктической экспедиции написаны научные статьи, книги, изданы новые карты. Под руководством М. М. Сомова были написаны и вышли в свет первые тома трудов Советской антарктической экспедиции.
Много было важных и мелких особенностей жизни и работы в антарктических условиях, которые познавались участниками экспедиции Сомова, но самым главным было преодоление людьми барьера человеческой выносливости. В одной из своих статей-отчетов о Первой экспедиции Сомов писал:
«Все полярники, находясь в совершенно незнакомых и чрезвычайно тяжелых условиях, выполняют работу, которая сначала кажется невыполнимой, проявляя неистощимую энергию, инициативу, находчивость, выдержку и упорство.
Условия жизни и работы во внутренних районах Антарктиды и в особенности во время походов гораздо сложнее, чем на хорошо оборудованной обсерватории Мирный. Но когда планировался тяжелый и опасный поход в глубь континента, никогда не возникало необходимости вынуждать кого-либо участвовать в такой поездке. Совсем наоборот. Мне стоило больших трудов решить, кого не посылать в поход. Надо сказать, что это касалось не только ученых, которые, разумеется, были заинтересованы в получении новых материалов, но и других членов нашего коллектива— трактористов, поваров, радистов, столяров, врачей и электротехников — как самых младших, так и самых старших по возрасту. Да, с такими людьми работать было легко!».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.