VI. Птичка должна летать

VI. Птичка должна летать

После нескольких месяцев занятий Барбара Маркизио объявила, что переезжает в Рим, где собирается провести зиму, и посоветовала мне последовать за ней в столицу. Там она будет продолжать регулярно заниматься со мной все так же бесплатно. Я не знала, как сообщить об этой новости отцу, у меня просто не хватало смелости поговорить с ним. Ведь речь шла о немалых расходах на дорогу и на мое содержание вдали от дома.

Наконец я собралась с духом. Не знаю уж как, но мой дорогой папочка все устроил. Он подыскал для меня в Риме скромный пансион и однажды вечером отвез меня на станцию, поручив заботам Барбары Маркизио и Эммы Горин.

Прощание с отцом было очень трогательным и взволновало нас обоих. Меня и его обуревали два противоположных чувства — ему было горько расставаться со мной, хоть он знал, что это необходимо для продолжения моей учебы, мне тоже разлука была тяжела, но уж очень хотелось увидеть Рим.

Впервые в жизни я отправлялась в столь далекое путешествие.

Едва поезд тронулся, я залилась горючими слезами, а затем забилась в уголок и предалась своим радужным мечтам.

Прибыв в Рим, я проводила Барбару Маркизио и Эмму Горин до их дома на виа Баббуино и в том же экипаже добралась до моего нового жилища, расположенного возле Пантеона. Хозяйка пансиона встретила меня довольно неприветливо, она предупредила, что ее жильцы все люди степенные и она не потерпит никаких вольностей. Очень скоро я обнаружила, что в доме царит ханжество. Почти все обитатели пансиона были приезжими священниками.

Я почувствовала себя как-то неуютно, и не столько из-за соседства священников, сколько из-за гнетущей, мрачной атмосферы нашего пансиона.

Такое уныние и тоска охватили меня, что я немедля приняла решение поскорее выбраться оттуда. В самом деле, как я могла спокойно заниматься и петь бесконечные вокализы? Ведь каждую минуту мне могли помешать: дверь моей комнаты не запиралась даже изнутри. Под тем предлогом, что мне надо купить в лавке почтовые марки, я вышла на улицу и словчилась даже найти дорогу от Пантеона до площади Испании.

Барбара Маркизио, увидев меня, сразу поняла по моему возбужденному виду, что случилось что-то неладное. Узнав, в чем дело, она совсем не рассердилась и не стала меня бранить, а тут же подыскала мне другой пансион. Я поселилась у сестер Пачифико, на соседней виа Кроче.

Сестры Пачифико оказались на редкость приятными людьми, комната была уютной, и в ней стояло фортепьяно.

Мои новые хозяйки увлекались музыкой, искусством, литературой.

Облегченно вздохнув, я сразу же принялась устраиваться, а оставшиеся часы первого дня своей жизни в Риме решила посвятить благотворному сну. Уже на следующее утро начались занятия. Моя преподавательница сама приходила в дом к сестрам Пачифико, хотя жили они на четвертом этаже, а лифт работал не каждый день. Страстная жажда побольше узнать заставляла меня заниматься с огромным увлечением и старанием. Иногда после уроков синьора Маркизио брала меня с собой на прогулку по городу. Конечно, в те времена Рим не был похож на современную шумную столицу, но после тихой, спокойной Венеции он показался мне городом с поистине бурным ритмом жизни.

В доме сестер Пачифико собирались молодые музыканты, которые часто забавы ради вторили моим песням и вокализам. Однажды эти весельчаки сыграли со мной апрельскую шутку. Взяли да выдумали, что у церкви Сан Паоло меня ждет какое-то весьма важное лицо, желающее меня прослушать.

Сгорая от волнения и надежды, я помчалась на место встречи, захватив множество партитур, и, подойдя к церкви, стала поджидать «важное лицо», но из-за колонн внезапно выскочили эти обманщики, включая сестер Пачифико, и с шумом и хохотом окружили меня, довольные, что я попалась на удочку. В первый момент я, правда, очень обиделась и чуть не заплакала, но быстро отошла и стала смеяться вместе со всеми.

Весной Барбара Маркизио вернулась на виллу в Мира, и я возобновила свои поездки туда. Так как за несколько лет я сделала большие успехи, Барбара Маркизио от тщательных занятий по вокальной технике перешла к изучению партитур. Я начала разучивать партии в операх, которые затем целые тридцать лет составляли мой репертуар: «Сомнамбула», «Дон Паскуале», «Севильский цирюльник», «Любовный напиток», «Риголетто», «Искатели жемчуга».

Зимой 1914/15 года синьора Маркизио решила не ехать в Рим. Италия стояла на пороге войны, и обстановка была тревожной.

Однако синьора Маркизио сочла необходимым покинуть Мира и перебралась в городок Монтегротто. Там она поселилась в гостинице «Терме», разумеется, вместе с неразлучной Эммой Горин.

Постоянные поездки в Монтегротто были бы для меня затруднительными, но моя наставница еще раз показала, как она добра и великодушна, поселив меня в той же гостинице «Терме», Там мне жилось очень хорошо, было уютно, а главное — тепло.

Впервые я жила в настоящей гостинице и чувствовала себя в эти счастливые деньки почти как Арлекин в роли принца.

Однажды, когда мы гуляли по Эуганейским холмам, синьора Маркизио ласково обратилась ко мне:

— Моя дорогая малышка, что же мы будем делать дальше? По-моему, ты вполне готова… птичка должна вскоре расправить крылья! Не бойся, маленькая, я издали буду руководить тобой, поручу заботам моей любимой Маргериты, которая отлично заменит меня.

Я была ошеломлена и не находила слов, не знала, смеяться мне или плакать. Наконец я пролепетала что-то, посмотрела в лицо своей дорогой наставнице, подступившие к горлу слезы неудержимо хлынули из глаз, и я с плачем обняла ее.

После Монтегротто я целый месяц безвыездно пробыла на вилле синьоры Маркизио в Мира, а следующим летом уже пела на благотворительном концерте в чудесном зале виллы Фоскари.

Публика собралась самая изысканная; многие знатоки специально приехали из Венеции, чтобы послушать и увидеть, чему научила меня Барбара Маркизио.

Среди присутствующих, конечно, был и мой отец, вначале дрожащий от волнения, но бесконечно счастливый после концерта.

Для меня этот концерт вылился, осмелюсь сказать, в опьяняющий успех, достигший своего апогея, когда я исполнила каватину из «Севильского цирюльника» и вместе с тенором Макнец дуэт из «Дон Паскуале».

В сентябре Барбара Маркизио, дав последние напутствия, проводила меня в Милан. Она направила меня к своей любимой племяннице Маргерите, дочери ее сестры Карлотты Маркизио. Маргерита незадолго до этого вышла замуж за Карло Клаузетти, директора известного музыкального агентства «Рикорди». Благодаря этому я могла с полным основанием считать себя «в надежных руках».