Лекарство от одиночества
Лекарство от одиночества
И снова, как я уже это делал, нужно предупредить о необходимости при чтении материала вносить «поправку на ветер», на своеобразие гвоздевского восприятия и оценки морских реалий и событий с собственным участием. То ли высокий яхтенный профессионализм и выучка, то ли природный здравый ум и невозмутимость, то ли редкое в наши дни душевное здоровье – все это вместе или порознь позволяет Е. Гвоздеву оценивать многие собственные поступки на грани или даже за гранью подвига как обычную морскую работу. То есть фактически, на мой взгляд, их недооценивать. Поэтому к его рассказам и рекомендациям нужно относиться с осторожностью, так как попытка им следовать наверняка потребует значительно больших усилий и риска, чем кажется на первый взгляд. Оценки капитана «Саида» не только субъективны, но и не всегда соответствуют уровню реальной опасности – они ее занижают.
«Да, водичка в каюте замерзла. Так я грел на газе канистру и спал с ней в обнимку, хорошо, хоть газ не кончился» – это о необычайных морозах на Черном море зимой 1992-1993 годов, самом холодном и тяжелом начальном периоде его восьмилетних плаваний. Совершенно полярные условия усугубились тогда поломкой мачты при подходе к Анапе.
«Так я и не понял, зачем им в Африке мои ватные штаны?» – это об ограблении яхты в первом плавании сомалийскими «партизанами» у мыса Рас-Хафун. Тогда Е.Гвоздев едва не погиб – его хотели расстрелять, он лишился всего яхтенного имущества и продуктов, а потом под драными парусами две недели добирался до Джибути, имея на борту всего 40 литров воды и питаясь только размоченным рисом. С тех пор не любит рисовую кашу.
Но кажется, что первым, кто попался на эти гвоздевские недомолвки и рассказы «под сурдинку» о всех океанских приключениях и напастях, был я сам. Перечитываю свои очерки о двух кругосветках Евгения Александровича и обнаруживаю, что драматизма в них не больше, чем в материалах 20-летней давности о походах Е. Гвоздева из Махачкалы на «тот», восточный берег Каспия. О плаваниях вполне домашних, занимавших две-три недели, правда, по непредсказуемому морю. Ни тебе «многоэтажных волн», ни отваливающегося киля, ни «зовущего огня маяка», ни прочей околоморской мишуры и штампов, призванных заменить наличие истинного драматизма. Когда я упрекаю Е. Гвоздева в слишком спокойной и сдержанной интонации его рассказов, то получаю короткий и четкий, как афоризм, ответ: «О профессиональных вещах надо рассказывать профессионально. То есть без соплей». Так как это цитата классика, редактировать ее я не решился и в дальнейшем постараюсь тональность первоисточника сохранить.
А понадобилось столь долгое вступление, чтобы предупредить, что одиночество в длительном плавании Е. Гвоздев считает такой же его нормальной особенностью, как все другие виды риска, то есть переохлаждение, жажда, голод, травмы и болезни, пираты и хищники и т.д. И так же, как к этому набору опасностей, к одиночеству нужно готовиться и даже научиться жить и действовать с ним рядом, вместе и параллельно.
Конечно, если в океане и не по своей воле окажется сугубо городской житель, до этого видевший море только на ТВ-экране, то, скорей всего, это кончится плохо. И, как доказал еще Ален Бомбар, непрофессионалы в такой ситуации погибают от страха, а не от голода. Вернее, задолго до того, как погибли бы от голода или жажды. Но если же в плавание идет подготовленный моряк, знающий, как себя вести в экстремальной ситуации, то результат будет совсем другим. И сумасшествие или гибель от страха, отсутствия воды и еды, более чем реальные для случайного в море человека, совсем не обязательны для профессионального морехода, идущего на риск сознательно.
Еще в молодости, плавая на Каспии на судах «Дагрыбхолодфлота», добывающих кильку, Евгений Александрович заметил, что «колхоз» (или коллективное плавание) вовсе не является гарантией успешного его завершения, так как провоцирует проявление людских страстей. И не всегда самых лучших. Команды небольших сейнеров не подбирают по совместимости, как для космических экспедиций, – туда приходят по направлению отдела кадров или, как рассказывают авантюрные романы, из портовских таверн. Люди в собранных таким образом командах в течение первого месяца плавания исчерпывают все запасы общительности и терпимости по отношению друг к другу; второй месяц – это время отчуждения и молчания, а третий – уже раздражительности, враждебности и даже агрессивности («Сколько тебе говорить, чтобы ты не ставил здесь свою поганую швабру!»). Из литературы известно, что такого рода напряжение разряжалось раньше драками, бунтами и поножовщиной. Даже в нынешние, куда более цивилизованные времена, известно немало скандалов в экипажах крупных яхт, которые не смогли решить задачу своих походов именно из-за проблем с совместимостью членов экипажей.
Одиночные путешествия от подобных проблем свободны – разве что Слокам, капитан легендарного «Спрея», изредка разговаривал с луной, а Гвоздев пел песни и громко читал стихи собственного сочинения.
На фоне поножовщины или тяжелого коллективного скандала литературно-вокальные упражнения выглядят куда симпатичней и интеллигентней. Как и другие проявления интеллигентности, эта тоже воспитывается. И тоже тяжело. И вот как это делал Е.Гвоздев.
Каспий – он хоть и замкнутое внутреннее море, но если ходить по нему несколько раз поперек или два раза подряд по периметру (по часовой стрелке и против нее), то показатели по расстоянию и времени набираются вполне океанские. Е.Гвоздев в молодости так на Каспии и тренировался. Известны два его длительных похода по 105 и 118 суток без захода в порты, это не считая нескольких плаваний по 20-30 суток, когда он подбирал рационы питания и питья, выбирая соки-воды из десяти наименований. Каспий для таких опытов был прекрасным полигоном – по нему Гвоздев ходил в любую погоду, в любой сезон, в лед и шторм. И ко времени получения паспорта моряка в 1992 году успел в коллективных походах и индивидуально пересечь Каспийское море более 50 раз. То есть сложности и опасности океанского плавания были сымитированы и преодолены им на Каспии многократно и с большим запасом прочности. Именно одиночное кружение по периметру моря и челночные броски поперек него по маршруту Махачкала-Шевченко и обратно позволили выработать, проверить и начать уверенно следовать следующим правилам, необходимым при плавании на любое расстояние, в том числе и вокруг земного шара.
Итак, это:
1. предварительные тренировки для обретения спортивной формы и психологической устойчивости;
2. продолжение психологических тренировок уже в плавании: яхта идет в нормальном режиме, а капитан проигрывает в уме аварийные ситуации – пробоину, пожар, переворот, падение за борт – и «предпринимает меры» по ликвидации их последствий;
3. особый психологический комфорт создает отсутствие обязательств перед спонсорами по срокам и дальности похода. То есть лучше, если капитан свободен от обещаний и сам принимает решение о прекращении или продолжении плавания. «Если бы перспектива прохода через Магелланов пролив была оговорена и оплачена спонсором, я бы на него не решился и его бы не осилил», – говорит Евгений Александрович;
4. наконец, самое главное оружие в борьбе с одиночеством – это занятость делом. Борьба за живучесть судна и обеспечение его хода требуют столько сил, что не оставляют времени сосредоточиться и почувствовать страх перед одиночеством. То есть в силе старый девиз: делай дело и иди вперед.
Эти четыре правила Евгений Гвоздев вывел для себя не в океане, а на Каспии. Поэтому, на мой взгляд, и кругосветных плаваний у него было не два, а три. Третье – это 50 переходов по Каспийскому морю. С такой тренировкой и опытом океан переставал быть безмерным и враждебным. Капитан знал, как с ним поладить и как осилить. Без такой уверенности и опыта от причальной стенки лучше не отходить.
Но океан на то и океан, чтобы ставить в тупик даже психологически подготовленного, физически и душевно здорового и профессионально тренированного яхтсмена-одиночку. И хуже всего, по признанию Е. Гвоздева, те ситуации, когда не знаешь, что делать, как себя вести. В двух кругосветках таких случаев набралось не больше трех.
Первая ситуация – это когда небольшой кит, из любопытства решивший поиграть с яхтой недалеко от Таити, поддел ее своим мощным лоснящимся боком. «Лена» (а дело было еще в первом плавании) приподнялась, накренилась и съехала с мокрой черной горки обратно в воду. Больше кит интереса ни к Гвоздеву, ни к его суденышку не проявил, и до страшного взмаха и удара хвостом дело не дошло. Но и этих нескольких минут неформального общения с дикой океанской природой оказалось достаточно, чтобы Гвоздев с испуга решил продать яхту в ближайшем порту и добираться в Россию на самолете. Спасибо, путь от Таити до Австралии неблизкий – моряк через неделю успокоился, яхту продавать не стал (да и кому она такая нужна!) и плавание продолжил.
Второй раз состояние полной беспомощности путешественник испытал на африканском мысе Рас-Хафун, стоя перед сомалийскими грабителями под дулами автоматов Калашникова. Спасло спокойствие (насколько оно возможно в такой ситуации), отсутствие на яхте оружия и то, что сам он был из России. Американца или англичанина «партизаны» пристрелили бы наверняка, ну а русского (все-таки соотечественник знаменитого Калашникова!) пощадили и «по-братски» просто ограбили.
Третья тупиковая ситуация тоже случилась на суше, а не в океане. В бразильском порту Уба-Туба командор яхт-клуба давал прием в честь российского яхтсмена, пересекшего к тому времени Атлантику.
В разгар торжества к Е. Гвоздеву подошел не по возрасту легкомысленно одетый красивый молодой человек и жестами предложил сыграть … в «ладушки». «Руссо навиганте» от неожиданности онемел! Оказалось, его не предупредили, что у хозяина дома и организатора праздника не совсем душевно здоровый взрослый сын…
В этом коротком списке пережитых Е. Гвоздевым кризисных ситуаций, как видите, нет ни одной, связанной непосредственно с морской практикой (кит это, скорее, стихийное бедствие). Объяснение тут простое и точное: сама морская практика. Вернее, ее непрерывный вариант, который в исполнении Гвоздева не только оказался гарантией возвращения в родной порт, но и свел к минимуму реальные и мнимые опасности, которыми грозит яхтсмену одиночество. Это состояние, как показал опыт Е. Гвоздева, в длительном походе само себя лечит, само с собой борется, само себе помогает, потому что не оставляет времени и сил на разговоры с луной или плач по поводу гибели любимого попугая.
Снова придется напомнить, что в одиночном походе именно один человек делает всю ту работу, с которой в коллективном походе справляется целая толпа профессионалов – от капитана до кока. В такой ситуации главной опасностью и проблемой становится не одиночество, а усталость от почти круглосуточного несения вахты и адекватность принимаемых решений обстановке, ее верная оценка. Поэтому определенно можно утверждать, что капитан-одиночка в кругосветном плавании не одинок – рядом с ним опасность, которая заставляет всегда быть в форме. И в деле.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.