ГЛАВА ПЕРВАЯ МАЛЕНЬКИЙ ЖУРНАЛИСТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

МАЛЕНЬКИЙ ЖУРНАЛИСТ

Осенью 1882 года Нушич записался в Великую школу на юридический факультет. Кроме юридического в Великой школе были еще два факультета — философский и технологический. Остается только догадываться, почему Нушич не поступил на философский факультет, который имел историко-филологическое отделение. Скорее всего, сыграли свою роль все те же отцовские соображения, которые в свое время привели его в «реалку». Все-таки правоведение сулило еще возможность выбиться в деловые люди, а выбор факультета непременно должен был обсуждаться на семейном совете.

Первый год учения прошел сравнительно спокойно. Бранислав сдавал немногочисленные экзамены. В одной из справок числятся сданные «энциклопедия права» и «история сербского народа». Казалось, ничто не предвещало последующих бурных лет. Но вот кончились экзамены, и Бранислав решил попробовать свои силы в журналистике, и не просто попробовать, а издавать собственную газету в городе своего детства — Смедереве. В те годы газеты вырастали как грибы. В каждом крупном городе ежегодно начинало издаваться по десятку газет. Правда, большинство из них не переживало и нескольких номеров…

Издавать газету в маленьком городке… Это было смелое решение, если учесть к тому же, что издателю должно было исполниться девятнадцать еще только в октябре. В Великой школе еще жив был культ Светозара Марковича, живы были его идеи, призывавшие интеллигенцию, и прежде всего молодежь, идти в народ.

Нушич мечтал о горячей проповеди… а вот что проповедовать, он еще толком не знал. В голове была каша из народнических и патриотических идей, стремление к познанию реальности сочеталось с романтической восторженностью. Впрочем, самым важным сейчас казалось одно — добыть печатный станок.

И он добыл его. И стал редактором «Смедеревского гласника».

Впоследствии, через несколько десятков лет, этот эпизод предстанет перед ним в юмористическом свете. Нушич напишет рассказ «Политический противник» с подзаголовком «Из жизни провинциального редактора». А немного раньше, 10 марта 1905 года, расскажет о своих приключениях в письме к редактору одного журнала. Можно было бы просто привести полный текст этого письма, если бы мы не знали, что Нушич-выдумщик всегда одерживал верх над Нушичем-летописцем, что в угоду складности сюжета он поступался правдой. Не говоря уже о датах, которые не выдерживают самой элементарной проверки. Нушичу ничего не стоило то или иное событие своей юности сдвинуть на несколько лет в ту или иную сторону.

Он нарисует картину террора, душившего Великую школу (что было правдой), расскажет, как его вышибли на улицу за нарушение университетских порядков (что было, мягко говоря, преувеличением). Истина в другом — Нушичу наскучила юриспруденция, кипучая натура искала поля деятельности. Он упорно думал, как ему жить дальше. «Если бы мне пришло в голову стать бакалейщиком или менялой, я бы сейчас, вероятно, был счастливым человеком и мог бы даже стать благодетелем сербского просвещения. Но вместо этого мне в голову пришло открыть типографию и основать газету в Смедереве».

Он покупает за двенадцать дукатов (в долг) старый облупившийся станок, лет семь ржавевший в каком-то подвале, доставив этим безумную радость его владельцу. Это был ручной «гутенберговский» станок, напоминавший издали машину для прессования сена. За один дукат был нанят крестьянин с подводой, на которую погрузили станок и прочие типографские аксессуары. Несколько десятков километров от Белграда до Смедерева Алка шел рядом с подводой пешком. В Гроцкой сломалось колесо и пришлось заночевать. Впрочем, за дорожные неприятности вознаграждала природа. Дорога на Смедерево проходит вдоль берега широкого Дуная. Почти к самым вербам у воды сбегают с холмов зеленые виноградники.

В Смедереве почти ничего не изменилось. Все так же неторопливо текла жизнь у громадного треугольника старинной крепости. Все так же мирно поторговывали жители, все так же лихо брали взятки чиновники.

Алка разместился со своей типографией на Джурджевой улице, в маленьком домишке, в котором прежде была лавка. И стал выпускать газету. До сих пор исследователи жизни Нушича не нашли ни единого экземпляра этой газеты, хотя она и числится в перечнях газет того времени. Тут уж придется целиком положиться на самого юмориста, благо он оставил обширное и веселое описание того, как издавалась газета.

«…Станок гордо стоял посреди низкой маленькой лавки. В углу, у окна, находился большой ларь, в котором прежде хранились товары; на нем — полный стакан чернил и несколько перьев. Это был редакционный стол… На ларе всегда лежали наготове листы бумаги для передовиц, и на них уже за месяц вперед были написаны заголовки. На стене висело несколько газет на иностранных языках (чтобы всякий, случайно зашедший в редакцию, мог видеть их), а рядом с ними висели мои праздничные брюки.

Надо сразу же сказать, что я был редактором и самым главным сотрудником своей газеты; заодно я был наборщиком в типографии и механиком, а порой и разносчиком газеты. Напишу все, что надо, а после целую неделю потею, пока все это не наберу…»

Нушич все-таки преувеличил. Он выпускал газету не один. Набирал и печатал газету пенсионер по имени Лаза, который страдал запоями и всякий раз «цикл» начинал в пятницу. Однажды он выбился из расписания и напился еще в среду, и в ту неделю еженедельная газета «Смедеревский гласник» не вышла вообще…

Когда наконец скрипящий и бряцающий станок начинал выплевывать газеты, «я аккуратно свертывал номер и сам разносил подписчикам (было у меня семь подписчиков). И не потому что у меня не было разносчика газет. Был. Да только странный это был человек. Он имел обыкновение злиться на самого себя и, чтобы долго не мучиться, ложился спать. Случалось, он и на меня сердился, и все из-за какой-нибудь мелочи. Я не в состоянии заплатить ему жалованье еще за позапрошлый месяц, и это его сердит. И что он делает? Залезет в тот самый ларь, который служит мне письменным столом, подложит под голову старые газеты и мирно захрапит. А номер выходит. Весь в поту, чернилах и типографской краске, я подхожу к ларю и ласково-ласково говорю:

— Манойло, встаньте, пожалуйста, и разнесите газету. В сегодняшнем номере очень важные новости — вы сами увидите это, Манойло, когда прочитаете номер. Встаньте!

А он зло посмотрит на меня из ларя, пошлет меня… самого разносить газету, перевернется на другой бок и снова захрапит. В этом случае я прячу газеты под пальто и делаю вид, что наношу визиты своим подписчикам, а заодно и оставляю газеты…».

В рассказе «Политический противник» Нушич почти слово в слово повторяет то, что когда-то писал другу редактору.

«И если бы вы знали, какая это была газета! Она была поделена на рубрики, в ней были заголовки и подзаголовки. В ней помещались литературные новости, сенсации, телеграммы и все прочее, что полагается иметь серьезной газете. В самой редакции газеты было разделение труда: я писал передовицы, телеграммы составлял я; я же заполнял литературную страничку, „Немного шуток“, так же как и „Торговлю и оборот“ писал я; и, наконец, „Объявления“ тоже писал я. Одним словом, я был самым главным своим сотрудником».

«Смедеревский гласник» был для Нушича первой школой журнализма. В рубрике «Новости дня» он обычно отмечал явления местного характера — прибытие в город различных деятелей, рождения, свадьбы и т. п. Политические телеграммы он перепечатывал из старых газет. Литературную страничку заполнял сентиментальный роман, купленный еще в Белграде. Порой в газете появлялись «мудрые изречения», заимствованные из Священного писания, Катехизиса и других интересных книг.

Для рубрики «Разное» он выдумывал всякие чудеса, якобы происходившие в мире. То выдумает змею длиной в 127 метров, то яйцо, из которого вылупилось четыре цыпленка, то лошадь, умеющую считать до ста… Вот что было написано в одном сообщении:

«Странное явление природы. В Робере, маленьком городке, находящемся в Южной Америке, живет сейчас одна женщина с двумя языками. В детстве это мешало ей говорить, в девичестве она была очень молчалива, зная свой недостаток. После свадьбы она заговорила сразу двумя языками, и самое интересное — это то, что каждый работает самостоятельно. Так, пишут, она одним языком ругает мужа, а другим — одновременно сплетничает о своей соседке…»

Осмелимся ли мы бросить камень в молодого журналиста, стремившегося повысить тираж своего издания?..

Передовицы, набранные крупным шрифтом, кричали о городской грязи и бездействии местных властей «и вообще обо всех общественных делах».

А что это были за общественные дела, нам остается только догадываться, сопоставляя некоторые факты политической жизни того времени. Летом 1883 года всю страну трясла предвыборная лихорадка. Выборы были намечены на 7 сентября. Правительственная партия (напредняки), стремясь остаться у власти, прибегала к самым бессовестным предвыборным махинациям. Молодой Нушич, сочувствовавший оппозиции, не мог остаться в стороне от этой борьбы. Вероятно, и «Смедеревский гласник» активно пропагандировал лозунги радикалов.

Никто в городе не знал, что маленький журналист внимательно приглядывается ко всему происходящему и тайком пишет комедию. Вскоре взаимоотношения с властями достигли такого накала, а финансовые дела такого критического положения, что Нушичу пришлось тайком покинуть Смедерево, оставив на покрытие неоплаченных счетов свой скрипучий печатный станок.