Шумахер за рулем «Запорожца»

Шумахер за рулем «Запорожца»

Кто-то из критиков написал, что если бы сегодня было живо кино — то великое советское кино, которое в одну секунду делало знаменитым Табакова и Гурзо, Куравлева и Смоктуновского, — Сергей Безруков был бы звездой экрана. В этом нет преувеличения. Помню, моя знакомая, посмотрев «Ноктюрн для барабана и мотоцикла», сказала о Безрукове: «Завораживает!». Вообще-то она довольно сдержанная женщина, это 19-летний актер на экране пленял какой-то пьяняще-праздничной раскованностью. Недаром ему тут же вручили приз актерского кинофестиваля «Созвездие» с исчерпывающей формулировкой «За обаяние и непосредственность». Кажется, именно тогда Табаков и обронил об ученике ставшее крылатым: «Он словно проглотил атом солнца».

Во время просмотра «Ноктюрна…», особенно первой части, где еще не сгустились драматические тучи, испытываешь непреходящее изумление. Не оставляет ощущение, что кинодебютант по органике не только не уступает детям, кошкам и собакам, с которыми традиционно принято сравнивать степень актерской достоверности, но существует в кадре даже естественнее, чем они. Хотя подобное, вроде бы, невозможно…

Здесь следует сделать важное отступление. В кино органика нынче почитается пуще мастерства, обаяние — пуще профессионализма. Умеешь ли ты играть, особого значения не имеет. Недаром Бодров-младший, ведать не ведающий ни о каких актерских системах, сегодня чуть ли ни главная звезда отечественного кинематографа. Но если все-таки относиться к кино как к полноценному виду искусства, хотелось бы лицезреть органику в сочетании с каким-никаким, но профессионализмом.

Думаю, однако, что поначалу голову матерым киношникам вскружила именно магия безруковской суперестественности. Ничем иным нельзя объяснить тот факт, что ради крошечной роли в «Крестоносце» продюсеры с готовностью выложили за юного артиста кругленькую сумму администрации «Табакерки». Уж очень хотели, чтобы Сергей у них снимался. И, конечно, в первых картинах авторы сознательно делали ставку на внутреннюю окрыленность, свойственную его человеческой и творческой природе. Безруков на экране словно бы светился. Двигался, подчиняясь поющему внутри него ритму.

Но концовки всех киноисторий неизменно были одинаковыми: пригласив Безрукова на небольшую роль, режиссер после работы с ним сокрушался; ах, если бы были деньги (силы, здоровье), обязательно бы поставил фильм специально на вас. Купившись на свет его обаяния, кино постепенно открывало для себя вулканический артистизм и темперамент актера. Однако до сих пор не смогло предложить ему ничего, достойного того материала, который Сергей играл и играет в театре.

Впрочем, и сам он первые годы интересовался кино гораздо меньше, чем сценой. Театральная работа поглощала его целиком, а редкие встречи с десятой музой оставляли чувство разочарования.

Вот какой разговор состоялся у нас по этому поводу в июле 1999 года.

— Сережа, что вы почувствовали, когда критики в пух и прах разнесли фильм «Крестоносец-2»?

— Это не стало для меня неожиданностью. Фильм действительно получился никакой. Хотя у меня там заявка интересная.

— Ну вас-то как раз хвалили. «Как не оценить самоиронию кумира романтических девушек Сергея Безрукова, сыгравшего эдакого эстрадного красавчика, душку, которому в равной мере идет и защитный камуфляж, и облик вульгарной эстрадной же красотки-секси», — писала газета «Культура».

— Но кино-то все равно плохое!

— Лучше бы наоборот? Безруков сыграл так себе, но зато фильм — ого-го!..

— Нет. Хорошо бы, чтоб я там — не ах! но — нормально И кино хорошее. Тогда это посмотрят все. А так — выложился, а картины нет. Какие-то находки из этой роли я, конечно, потом все равно где-нибудь использую…

- Странно, Иван Дыховичный — отменный профессионал. Почему же столь сокрушительная неудача?

— Иногда профессиональные качества не стыкуются с профессиональными возможностями. Я имею в виду хорошие деньги на картину, аппаратуру, технику и так далее.

— В «Китайском сервизе» у Виталия Москаленко все это было, однако результат тоже, увы, отнюдь не блестящий.

— Конечно, хотелось бы, чтобы это было лучше, точнее, мощнее. Слишком много песен, что выбивает. Евгения Смольянинова гениально поет, но когда идет карточная игра, тут уже не до песен. А игра показана мало…

— Но вам роль, опять-таки, удалась.

— Она выигрышная. И неожиданная. После такой роли профессиональные ставки повышаются. Сегодня режиссерам, как никогда, важно получить одобрение критики. Все заняты самовыражением и ориентированы на актерские типажи. Даже Никита Михалков себе изменил. Раньше он каждого актера из своей команды в каждом своем фильме поворачивал к зрителю новыми гранями. Сейчас — нет. Некогда. Поискать, подумать, покрутить… Значит, искать, думать и крутиться нужно самому.

До «Китайского сервиза» меня использовали как актера комедийного плана: вышел, покривлялся — ну и молодец! И в «Крестоносце-2», и в «На бойком месте». А в «Китайском сервизе» — роль-оборотень: в начале сочная характерность, а потом — раз! — переход в иное качество. Герой-авантюрист.

— Но ведь были еще и телевизионные работы: спектакль «Брегет» по Куприну, сериал «Петербургские тайны». Небольшие по объему роли поручика Чекмарева и корнета Стевлова сыграны с той искренностью и непринужденным мастерством, которые искушенному режиссерскому глазу сразу открывают незаурядный талант. А это роли уж никак не из разряда комедийных.

— Да, они трагические. И Чекмарев, и Стевлов решают добровольно уйти из жизни, потому что поставлены перед выбором: либо смерть, либо позор бесчестия. Будучи русскими Офицерами, они, естественно, предпочитают умереть.

Но телефильмы любит смотреть зритель, а режиссеры даже в театр-то не всегда ходят. Работы своих коллег они видят только на фестивалях, поэтому я так дорожу ролью в «Китайском сервизе». Но еще больше — работой в картине «Вместо меня».

Фильм «Вместо меня» на сегодняшний день самый важный в кинобиографии Сергея Безрукова. И самый серьезный. Наконец-то широкая аудитория (картина растиражированна на видеокассетах) получила возможность убедиться, что он способен демонстрировать не одни лишь чудеса и парадоксы смеховой культуры.

Во-первых, герой Безрукова здесь — талантливый актер и режиссер из разряда «не для всех»: с собственным видением мира и своеобразием эстетических позиций, которым не грозят массовое поклонение и успех. Обозначенная пунктиром эта тема тем не менее многое дает для понимания характера персонажа, движимого вперед вечными надеждами и сомнениями и воспринимающего актерство не как самодостаточную деятельность, а как способ разговора о жизни и о человеке. Это сообщает роли дополнительный объем и теплоту невольной исповедальности.

Во-вторых, молодая звезда существует в кадре на равных с Олегом Стриженовым — легендарным мастером (чей талант общепризнан и всенародно любим), делом подтверждая свой звездный статус.

В-третьих (и главных), Ольга и Владимир Басовы попытались снять философскую притчу и обратить зрительские взоры в экзистенциальную глубь человеческой души, что для современного отечественного кинематографа уже само по себе событие.

К сожалению, история взаимоотношений английского старика-миллионера и молодого художника, готового на унизительную сделку во имя исполнения своих творческих замыслов, но не сразу осознающего, что цепь компромиссов ведет к утрате собственного «я», в фильме постоянно соскальзывает в мелодраму. Лишь героические усилия дуэта Стриженов — Безруков не позволяют мелодраматическому духу одержать верх. Однако на протяжении всего действия не покидает ощущение, что этим двоим слишком тесно в рамках «женского» сценария Виктории Токаревой, а в кульминационных сценах «мужских разговоров» и вовсе возникает вопиющая дисгармония текста (он воспринимается как откровенно мелкотравчатый) и глубины актерского перевоплощения.

Вспоминается работа Сергея Безрукова в фильме Игоря Апасяна «Притяжение Солнца», где он озвучил последнюю роль Смоктуновского, виртуозно передав сложнейшую гамму знаменитых голосовых модуляций. Зрители ни секунды не сомневались, что слышат самого Иннокентия Михайловича, и всякий раз испытывали нечто, похожее на потрясение, читая заключительные титры. Тут была в своем роде роль в роли: от Безрукова требовалось понять механизм творчества гения, да еще и войти вместе с ним в образ умирающего… Задача из области высшего пилотажа с явным мистическим оттенком.

— Сережа, говорят, что голос — это звук души. Что вы поняли после этой работы о душе Смоктуновского? — спросила я после просмотра картины.

— Я понял, что он действительно гениальный актер. Очень непростой, со своим особым внутренним миром, даже, я бы сказал, несколько чуждый другим людям. Бывает игра в гениальность. Смоктуновский не играл. И голос его… он жил: вздыхал, переходил на хрип, сердился, страдал — передавал все, что может чувствовать человек.

Нет, недаром один режиссер, не удержавшись, сказал, что Сергей Безруков в кино — это Шумахер, которого посадили за руль «Запорожца». Пресловутая актерская зависимость от разнообразных внешних факторов (творческих ресурсов режиссуры особенно) сводит на нет результат его киноработ. Можно сколь угодно много рассуждать о таланте Безрукова, сверкающем в самом крошечном экранном эпизоде, но сами фильмы всерьез анализировать не хочется. Вот разве что несостоявшийся проект Бориса Бланка «По щучьему веленью», где Безруков должен был сыграть Емелю, мог бы стать заметным явлением в киноискусстве. Во всяком случае, отснятый материал, выдержанный в стилистике русского лубка, обещал необычное зрелище. К тому же Емеля, в качестве классического представления о русском национальном характере, идеально ложится на индивидуальность Сергея. Но картину «заморозили» по банальной причине безденежья.

Видимо, остается только ждать, надеяться и верить, что в отечественном кино все-таки настанут времена, когда Безруков-Шумахер пересядет с «Запорожца» на «Феррари»…