Володин. Утро восьмидесятилетия

Володин. Утро восьмидесятилетия

Отмечать его, в самой доверенной компании, драматург начал уже накануне. Впрочем, вполне трезвым в поздние годы Александр Моисеевич уже не бывал, а незадолго до смерти перестал даже-закусывать…

В последний раз я видел его за месяц с небольшим до смерти. Володин лежал на кушетке, а рядом на столике стоял графинчик с водочкой и стопка. Время от времени Александр Моисеевич отпивал из стопки, как отпивают лекарство.

В каком-то смысле это и было ему лекарством.

Никакого блюдечка, хоть с кусочком сыра, на столике замечено не было.

Но это — уже совсем перед концом, а за два года до этого, в день своего восьмидесятилетия, Володин, с вечера теплый, был разбужен в восемь утра звонком в дверь.

— Кто? — спросил он.

— Телеграмма, — ответили из-за двери.

— Положите в почтовый ящик, — попросил Володин.

— Не могу, — ответили из-за двери. — Это телеграмма от президента России!

Полуголый классик приоткрыл дверь; прячась за ней, через порог, черкнул корючку в почтальонской книжке — и втянул внутрь простыню кремлевской телеграммы, с двуглавым орлом и вензелями.

— И вот, — рассказывает Володин, — я стою в трусах в коридоре и читаю: «Дорогой Александр Моисеевич! Вы зпт выдающийся российский драматург зпт автор пьес и сценариев к кинофильмам двтч фабричная девчонка зпт пять вечеров зпт…»

— Представляете? — сказал Володин. — Президент России с утра напомнил мне, кто я!