«Процессы церковников», арест Патриарха, начало обновленчества (1922–1923)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Процессы церковников», арест Патриарха, начало обновленчества (1922–1923)

Послание Ленина положило начало «процессам церковников» по всей стране. Священнослужители и миряне обвинялись в сопротивлении проведению в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей. На процессах, затеянных по всей стране, обвиняемые священнослужители, естественно, ссылались на воззвание Патриарха, которому они и следовали, когда отказывались благословить беззаконное изъятие святынь из храмов, поэтому повсюду трибуналы выносили постановления с требованиями привлечь к суду Святейшего Патриарха Тихона.

26 апреля в Москве, в здании Политехнического музея, открылся процесс, на котором судили 20 московских священников и 34 мирянина по обвинению в подстрекательстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. Послушные воле Святейшего Патриарха, московские благочинные, настоятели храмов, председатели приходских советов отказывались участвовать в расхищении храмов, всячески удерживая прихожан от сопротивления насилию.

Подсудимые держались на процессе с достоинством и совершенным бесстрашием. В качестве свидетелей к процессу привлекли Патриарха Тихона и архиепископа Никандра (Феноменова). Сохранилось описание очевидца такого допроса Патриарха: «Когда в дверях зала показалась величавая фигура в черном облачении, сопровождаемая двумя конвойными, все невольно встали… Все головы низко склонились в глубоком почтительном поклоне.

Святейший Патриарх спокойно-величаво осенил крестом подсудимых и, повернувшись к судьям, прямой, величественно-строгий, опершись на посох, стал ждать допроса.

«Вы приказывали читать всенародно Ваше Воззвание, призывая народ к неповиновению властям?» – спросил председатель. Спокойно отвечал Патриарх: «Власти хорошо знают, что в моем Воззвании нет призыва к сопротивлению властям, а лишь призыв хранить свои святыни и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить у себя свои святыни».

«А вот этот призыв будет стоить жизни вашим покорным рабам». И председатель указал на скамьи подсудимых.

Благостно-любящим взором окинул старец служителей алтаря и ясно и твердо сказал: «Я всегда говорил и продолжаю говорить как следственной власти, так и всему народу что во всем виноват я один, а это лишь моя Христова армия, послушно исполняющая веления ей Богом посланного Главы. Но если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова, – тут голос Патриарха возвысился, стал слышен во всех углах громадного зала, и сам он как будто вырос, когда, обращаясь к подсудимым, поднял руку и благословил их, громко, отчетливо произнося: – благословляю верных рабов Иисуса Христа на муки и смерть за Него». Подсудимые опустились на колени… Допрос Патриарха был окончен. Заседание в этот вечер более не продолжалось» [32].

Трибунал приговорил 11 обвиняемых к расстрелу. После вынесения приговора Патриарх Тихон обратился с письмом к председателю ВЦИК Калинину «о помиловании осужденных, тем более что инкриминируемого послания они не составляли, сопротивления при изъятии не проявляли и вообще контрреволюцией не занимались» [2, с. 77]. ВЦИК помиловал шестерых лиц, а пятеро, протоиереи Александр Заозерский, Василий Соколов, Христофор Надеждин, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин Сергей Тихомиров, были казнены в камерах Лубянки.

Также трибунал вынес постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Никандра к суду в качестве обвиняемых.

Одновременно с «процессами церковников» во всеуслышание заявило о себе так называемое движение обновленчества. Надо заметить, что идеи церковных реформ, связанные в церковном сознании именно с этим движением, витали в воздухе задолго до начала обновленчества. Еще до революции собирались кружки богословов, церковной интеллигенции, иерархов и духовенства, предлагавшие свои идеи для оживления и обновления церковной жизни. Большинство участников этих обсуждений искренне болели душой за духовное состояние русского общества. Они искали способы преодоления общего охлаждения к Церкви. Для этого предлагались различные реформы – богослужебные, канонические, церковно-общественные и тому подобное, в частности преподобномученица великая княгиня Елизавета предлагала возродить институт диаконис. Однако, наряду с людьми нравственно безупречными и искренне радевшими об оживлении церковной жизни в России, в этом движении с самого начала присутствовали и те, кто «приискал Иисуса не ради Иисуса, а ради хлеба куса» и теперь тяготился строгостями канонических требований, предъявляемых к священнослужителям. Именно эти участники дореволюционных кружков в большинстве своем стали руководителями обновленчества, полностью скомпрометировав это движение.

Впоследствии один из преемников святителя Тихона Святейший Патриарх Алексий I говорил, характеризуя обновленческое движение: «Обновленческий раскол ужасен не тем, что был у них женатый епископат и т. д., а прежде всего тем, что по наущению дьявола, они – Введенский, Красницкий и другие – совершали Литургию на крови» [17, с. 68] – то есть они составляли те самые черные списки духовенства и активных церковников-мирян, начиная с «виновных в сокрытии церковных ценностей», откуда соответствующие органы черпали материалы для репрессий.

6 мая к святителю Тихону, проживавшему на Троицком подворье, явился отряд красноармейцев и объявил, что отныне он находится под домашним арестом. В тот же день из Петрограда в Москву приехала группа обновленцев: Введенский, Боярский, Белков и псаломщик Стадник. Родственники осужденных просили петроградских визитеров, пользовавшихся расположением властей, похлопотать о помиловании. 12 мая, вечером, петроградские отцы-посредники прямо из тех инстанций, где, по словам самого Введенского, «быть нельзя», появились в покоях Патриарха в сопровождении двух чекистов и вместо известия о помиловании сообщили, что добились разрешения на созыв Поместного Собора при условии, что Патриарх оставит престол. Патриарх в ответ заявил, что патриаршество его тяготит как крест. «Я с радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще патриаршество, а сейчас я передаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью» [2, с. 78]. Священники из Петрограда предложили святителю Тихону передать епископу Антонину (Грановскому), который пребывал тогда на покое в Заиконоспасском монастыре, или епископу Леониду (Скобееву) канцелярию. Но Патриарх Тихон категорически отказался от предложенных ему кандитатур, согласившись назначить своим заместителем митрополита Вениамина Петроградского или митрополита Агафангела Ярославского. Срочно позвонили в Петроград и узнали, что митрополит Вениамин не может взять на себя заместительство. Прервав беседу, Патриарх Тихон вышел в соседнюю комнату и через несколько минут вынес оттуда письмо на имя председателя ВЦИК о передаче власти митрополиту Ярославскому Агафангелу из-за привлечения его, Патриарха Тихона, к гражданскому суду.

На допросе, состоявшемся 9 мая, Первосвятитель дает расписку начальнику секретного отдела ГПУ Самсонову об ознакомлении с приговором трибунала о привлечении его к судебной ответственности, а также подписку о невыезде из Москвы.

13 мая Патриарх Тихон направил Митрополиту Агафангелу письмо, извещавшее о передаче ему «церковного правления впредь до созыва Собора». Письмо повез в Ярославль протоиерей Владимир Красницкий. Митрополит Агафангел готов был исполнить волю святителя Тихона, но по распоряжению ВЦИК его задержали в Ярославле. Патриарх между тем оставался под домашним арестом, и без разрешения ГПУ к нему никого не пускали. Его отношения с другими архипастырями и оставшимися членами Синода и ВЦС были прерваны.

18 мая Введенский, Белков и Калиновский, московский священник-обновленец, опять явились в покои святителя Тихона, требуя подписать составленное ими прошение о передаче им канцелярии Святейшего Патриарха, «дабы не продолжалась пагубная остановка в делах управления Церковью. По приезде Вашего заместителя он тотчас же вступит в отправление своих обязанностей» [2, с. 79]. Святейший Патриарх уже хорошо представлял, с кем имеет дело, но после долгих уговоров посланники ГПУ все же увезли с собой документ с резолюцией Патриарха: «Поручается поименованным ниже лицам, то есть подписавшим заявление священникам, принять и передать Высокопреосвященнейшему Агафангелу по приезде его в Москву синодские дела при участии секретаря Нумерова, а по Московской епархии – Преосвященному Иннокентию, епископу Клинскому а до его прибытия – Преосвященному Леониду, епископу Верненскому, при участии столоначальника Невского». О том, как поступать «подписавшим заявление священникам» в случае, если митрополит Агафангел в Москву не приедет, Патриарх никаких распоряжений не сделал. И тогда находчивые авантюристы объявили резолюцию Патриарха об учреждении временной канцелярии актом передачи им церковной власти и, сговорившись с епископами Леонидом (Скобеевым) и Антонином (Грановским), объявили об образовании ВЦУ во главе с Преосвященным Антонином. На другой день НКВД выдворило Патриарха Тихона из Троицкого подворья, определив в Донской монастырь под домашний арест, со строжайшей охраной и в полной изоляции от внешнего мира. Официальное постановление об этом было подписано Тучковым только 31 мая 1922 года. На Троицком подворье, в покоях Первосвятителя-исповедника, в тот же день водворилось самочинное ВЦУ во главе с епископом Антонином (Грановским).

Однако первоначально примкнувшие к обновленчеству архиереи оставляли желать много лучшего. Епископ Антонин (Грановский), искренний сторонник церковных реформ, производил впечатление человека не вполне здорового душевно. Другой впавший в раскол архиерей, епископ Верненский Леонид (Скобеев), был и того хлестче. Патриарх Тихон называл его «епископом Содомским и Гоморрским», имея в виду его неблаговидное поведение.

Тогда Александр Введенский попытался вовлечь в обновленчество Петроградского митрополита Вениамина, в свое время принимавшего участие в обсуждениях возможных реформ и считавшего Введенского своим другом. 25 мая он посетил митрополита Вениамина и заявил ему что он, «согласно резолюции Патриарха Тихона, является членом ВЦУ и командируется в Петроград и другие города по церковным делам» [2, с. 84]. Ознакомившись с бумагой, митрополит Вениамин отказался признать удостоверение обновленческого ВЦУ, не увидев подписи Патриарха. Через день, за воскресной литургией, с амвонов петроградских церквей было зачитано послание митрополита Вениамина, в котором он анафематствовал взбунтовавшихся священников Александра Введенского и Евгения Белкова и всех присоединившихся к ним. «По учению Церкви, – говорится в этом послании, – епархия, почему-либо лишенная возможности получать распоряжения от своего Патриарха, управляется своим епископом, пребывающим в духовном единении с Патриархом… Епископом Петроградским является митрополит Петроградский, послушаясь ему, в единении с ним и вы будете в Церкви» [2, с. 84].

На другой день после того, как в городских храмах было зачитано послание митрополита, в покои Петроградского владыки явились чекисты для ареста святителя, а Введенский – для принятия канцелярии. Не смутившись, он подошел к святителю под благословение. «Отец Александр, – спокойно сказал митрополит Вениамин, – мы же с вами не в Гефсиманском саду» [2, с. 84], и, не благословив его, спокойно и ровно выслушал объявление о своем аресте.

Так начался процесс «петроградских церковников». Вместе с владыкой Вениамином был арестован весь цвет петроградского духовенства и наиболее церковно активные миряне. Всего на скамье подсудимых оказалось 86 человек. Митрополит Вениамин и его помощники обвинялись в том, что вели переговоры с советской властью в целях отмены или смягчения декрета об изъятии церковных ценностей и что состояли, как сказано было в обвинительном заключении, «в сговоре со всемирной буржуазией и русской эмиграцией», подстрекали верующих на сопротивление властям, распространяя копии заявления митрополита в Помгол, опубликованного в газетах.

Позорное судилище, затеянное властью при пособничестве обновленцев, несмотря на усилия организаторов и пособников, стало славой для мучеников и исповедников, готовых вплоть о смерти свидетельствовать об истине Христовой. Свое последнее слово владыка Вениамин начал так: «Я старался по мере сил быть только пастырем душ человеческих. И теперь, стоя перед судом, я спокойно дожидаюсь его приговора, каков бы он ни был, хорошо помня слова апостола: Берегитесь, чтобы вам не пострадать как злодеям, а если кто из вас пострадает как христианин, то благодарите за это Бога (1 Пет. 4: 15–16)». А закончил его так: «Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре: жизнь или смерть. Но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение, – при этом владыка широко перекрестился, – и скажу: Слава Тебе, Господи Боже, за все!» [2, с. 88]

С таким же достоинством держались и его сотрудники и соузники. Надо заметить, что и среди обновленцев этот процесс выявил более-менее достойных людей. Так, священник Александр Боярский на процессе давал показания в пользу обвиняемых, за что сам рисковал оказаться на скамье подсудимых.

Зато другой обновленец, Владимир Красницкий, вполне угодил устроителям судилища. Очевидцы характеризовали его как «очевидного судебного убийцу».

В результате процесса 10 человек приговорили к расстрелу, большинство обвиняемых – к разным срокам лишения свободы со строгой изоляцией, 22 человека были оправданы. В ночь с 12 на 13 августа митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шеин), Юрий Новицкий и Иван Ковшаров, обритые и одетые в лохмотья, были расстреляны. Незадолго до расстрела митрополиту Вениамину удалось передать на волю клобук, внутри которого он написал: «Я возвращаю мой белый клобук незапятнанным» [23, с. 39].

В это время святитель Тихон томился в заключении в Донском монастыре и ничем не мог помочь. День и ночь в покоях дежурили охранники из ГПУ, никого не пропуская к узнику. Выходить разрешалось лишь на крохотный, примыкавший к покоям отрезок монастырской стены, откуда Патриарх мог благословить православных, приносивших ему передачи, проверенные охраной. Святитель Тихон лишен был возможности совершать богослужения. Лишь изредка ему разрешалось приобщаться Святых Таин в присутствии вооруженного красноармейца. Почти каждый день святителя Тихона возили на допросы на Лубянку. Несмотря на тяготы заключения, святитель даже врагов покорял обаянием святости. Вот как об этом вспоминает одна из сотрудниц ГПУ: «Я никак не могу увидеть в Патриархе классового врага. Умом я понимаю, что он враг, и, очевидно, очень опасный. А общаясь с ним, ничего вражеского не чувствую. Он обращается с нами идеально. Всегда внимателен, ласков, ровен. Я не видела его раздраженным или капризным» [12, с. 79].

В то время, когда святитель Тихон находился в заточении, нестроения в Церкви продолжались. 16 июня 1922 года, когда в Петрограде еще шел судебный процесс, правящие архиереи Владимирский Сергий, Нижегородский Евдоким и Костромской Серафим напечатали в «Живой церкви», органе обновленцев, воззвание, в котором признали каноничность обновленческого ВЦУ и призвали свою паству и всю Русскую Церковь подчиниться ему. Этот документ, получивший название «меморандума трех», послужил соблазном для многих церковных людей и мирян. Митрополит Сергий был одним из самых авторитетных архипастырей Русской Церкви. Его временное отпадение вызвано было, вероятно, надеждой, что ему удастся перехитрить и обновленцев, и стоящее за их спиной ГПУ. Зная о своей популярности в церковных кругах, он мог рассчитывать на то, что вскоре окажется во главе ВЦУ и постепенно сумеет выправить обновленческий курс этого учреждения. Признав ВЦУ, митрополит Сергий с самого начала проявлял чрезвычайную осторожность и занял выжидательную позицию. В своем епархиальном городе Владимире он старался оставаться в тени, в Москву и Питер не выезжал. В конце концов митрополит Сергий все-таки убедился в пагубных последствиях издания меморандума, так же как и архиепископ Серафим (Мещеряков). Для архиепископа Евдокима (Мещерского) отпадение в раскол оказались безвозвратными.

К июлю 1922 года из 73 епархиальных архиереев обновленческому ВЦУ подчинилось уже большинство. Его признали епископы Рязанский Вениамин (Муратовский), Смоленский Филипп (Ставицкий), Вологодский Александр (Надеждин), Могилевский Константин (Булычев) и другие архипастыри. Только 36 правящих архиереев остались верными Патриарху. Почувствовав свою силу, ВЦУ издавало указы об увольнении с кафедр законных архиереев, в первую очередь арестованных, заточенных и сосланных исповедников, а потом и тех немногих оставшихся на свободе, кто не признавал раскольническое ВЦУ: митрополитов Казанского Кирилла, Ярославского Агафангела, Новгородского Арсения, Донского Митрофана, архиепископа Астраханского Фаддея (Успенского), епископов Симбирского Александра, Олонецкого Евфимия (Лапина), Томского Виктора.

Успехи обновленцев оказались более весомыми на окраинах страны – в Сибири, на юге России и в Украине, где в союз с обновленцами вошли церковные сепаратисты.

6 июля ВЦУ при помощи «компетентных органов» захватывает храм Христа Спасителя, настоятелем которого становится Владимир Красницкий.

Месяц спустя, 6 августа 1922 года, «живоцерковники» созвали в Москве Всероссийский съезд белого духовенства, где присутствовало 190 человек. Главным решением его было ходатайство о созыве Собора, который, как предполагалось, лишит Первосвятителя-исповедника патриаршего сана. Съезд потребовал от духовенства неукоснительно подчиняться ВЦУ, немедленно прекратить поминовение Патриарха Тихона за богослужением.

В конце 1922 года оставшиеся в Москве члены Синода вынесли специальное постановление об обновленческом расколе, где говорилось, что викарии должны немедленно порвать всякое общение с правящим архиереем, если он признает ВЦУ, и в этом случае, а также в случае, если правящий архиерей будет подвергнут тюремному заключению или ссылке, вступить в управление епархией со всеми правами правящего архиерея. Если в епархии вовсе не будет православного архиерея, то приходу разрешается окормляться у любого православного архиерея других епархий. Ни в коем случае не принимать участия в Соборе, так как он созывается незаконною церковною властью – ВЦУ. Со священниками, отпавшими от Православия и признавшими ВЦУ, прекратить всякое церковное общение и, согласно апостольскому преданию и церковным правилам, лучше вовсе не принимать Таинств, чем принимать их от неправославных. «Живая церковь» – это церковь воров и разбойников. «Таковы Введенский, Красницкий, Белков и прочие, стоящие с ними у власти церковной. Они – церковь инквизиторов, ибо властелины ее укрепляются не словами любви и убеждения, а террором и насилием» [2, с. 90].

Тем временем обновленцы, торопясь как можно скорее узаконить свои права, берут курс на созыв нового Собора. В июле при ВЦУ образуется предсоборная комиссия во главе с В. Н. Львовым.

1 февраля 1923 года обновленческое ВЦУ вынесло постановление о созыве Собора, который оно именовало Вторым всероссийским поместным собором православной Церкви. Открылся он в захваченном у Православной Церкви храме Христа Спасителя 2 мая и закончился через шесть дней. В обновленческом Соборе участвовало 476 делегатов.

Главной задачей этого мероприятия, поставленной Тучковым, была полная дискредитация Святейшего Патриарха-исповедника, властям предержащим было необходимо, чтобы на скамью подсудимых сел не Предстоятель Русской Церкви, а мирянин. Обновленческий Собор «блестяще» справился с этой задачей – на одном из пленарных заседаний было принято соответствующее постановление: «Так как Патриарх Тихон вместо подлинного служения Христу служил контрреволюции, то собор считает Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви, на основании церковных канонов сим объявляет его лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное, мирское положение. Отныне Патриарх Тихон – мирянин Василий Беллавин. Собор признает, что и самое восстановление Патриаршества было актом определенно политическим, контрреволюционным… поэтому собор отменяет восстановление Патриаршества» [2, с. 98].

4 мая особая комиссия во главе с Петром Блиновым, именовавшим себя митрополитом «всея Сибири», была допущена к Святешему. Она вручила ему грамоту о лишении сана, на которой Патриарх Тихон написал: «Прочел. Собор меня не вызывал, его компетенции не знаю и потому законным его решение признать не могу. Патриарх Тихон, Василий Беллавин. 25 апреля / 8 мая 1923 года» [2, с. 98]. После этого обновленцы обратились к святителю с требованием снять священнические одежды, так как он, согласно приговору их Собора, отныне является мирянином. Однако Патриарх Тихон отказался снять священнические одежды и заявил, что даже на суд придет одетым, как подобает монаху и Патриарху.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.