Андрей – первый из Двенадцати и «Первозванный»

Андрей – первый из Двенадцати и «Первозванный»

В Новом Завете и особенно в Евангелиях Андрей представлен зримо и достойно. Конечно, на первый взгляд он находится в тени своего брата Симона, которого Иисус назовет впоследствии Кифой, или Петром. Андрей нередко оказывается рядом с ним, но, к нашему удивлению, так бывает не всегда. Чаще Андрея с Петром объединяет Евангелие от Марка. В этом Евангелии, самом старшем из трех синоптических, в «рассказе о призвании» сообщается, что Иисус одновременно призвал Петра и Андрея, в таких выражениях:

Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков. И они тотчас, оставивши свои сети, последовали за Ним (Мк 1:16–18; ср. Мф 4:18, 20).

Только Марк (1:29) рассказывает, что Иисус в Капернауме после того, как Он учил в субботу в синагоге и исцелил там одержимого бесом, пришел «в дом Симона и Андрея с Иаковом и Иоанном», и в этом доме исцелил тещу Петра (Мк 1:29–31). Однако в рассказанном Лукой (5:1-11) эпизоде о чудесной ловле рыбы Андрей не упомянут, хотя Иаков и Иоанн названы товарищами Симона, т. е. Петра. В рассказе о призвании Иисусом первой группы последователей Лука (5:1-11) называет Петра, Иакова, Иоанна, но не Андрея. Нужно, по крайней мере, допустить присутствие Андрея с братом Симоном-Петром в лодке, с которой Иисус наставлял толпу. Умолчание можно объяснить тем, что Лука сосредоточивает всё внимание на последующей чудесной ловле рыбы и на личности Петра, чьи слова выражают изумление и трепет – равно как Иакова и Иоанна, также свидетелей чуда (Лк 5:3-10).

В символическом списке Двенадцати Андрей поставлен на второе место у Матфея (10:2–4) и Луки (6:14–16), на четвертое у Марка (3:16–18) и в Деяниях (1:13–14) – это знак особенного уважения, которым пользовался Андрей в первоначальной общине. Но место Андрея в списках Двенадцати зависит также от структуры этого списка в разных Евангелиях. Так, например, Матфей, по-видимому, предпочитал хорошо упорядоченные списки, и поэтому неудивительно, что он перегруппировал четыре имени у Марка и переместил Андрея с четвертого на второе место, чтобы образовались две пары братьев.

В дальнейшем, за исключением списка Двенадцати (Мк 3:18), Андрей надолго исчезает из повествования Марка о служении Иисуса. Этот апостол вновь появляется ближе к последним дням земной жизни Иисуса, причем снова в обществе Петра, Иакова и Иоанна – когда Иисус поизносит свою эсхатологическую речь:

И когда выходил Он из храма, говорит Ему один из учеников Его: Учитель! Посмотри, какие камни и какие здания! Иисус сказал ему в ответ: видишь сии великие здания? Всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне. И когда Он сидел на горе Елеонской против храма, спрашивали Его наедине Петр, и Иаков, и Иоанн, и Андрей: Скажи нам, когда это будет, и какой признак, когда все сие должно совершиться? (Мк 13:1–4).

Вспоминая об Андрее в последней части своего Евангелия, в канун решающих событий страстей, смерти и воскресения Христа, Марк дает тем самым понять, что он намеренно возвращается к начальному «рассказу о призвании», вновь называя Андрея вместе с его братом Петром, с Иаковом, сыном Заведея, и его братом Иоанном (Мк 1:19).

Помимо немногих параллельных Марку мест у Матфея и Луки и данных ими списков Двенадцати, три синоптических Евангелия об Андрее больше не упоминают. Удивительно, что после перечня Двенадцати (Деян 1:13) – теперь сведенных к одиннадцати из-за позорной гибели Иуды, – в котором он тоже представлен, Андрей совершенно исчезает из написанной Лукой книги Деяния Апостолов. В начальных главах на первом плане – Петр и Иаков, в особенности мученичество Иакова. В противоположность фрагментам, где чаще других фигурируют сыновья Заведеевы Иаков и Иоанн, обычно упоминаемые вместе, в остальных частях Нового Завета со всей очевидностью доминирует Петр. За исключением Евангелия от Иоанна Андрей полностью игнорируется. Один исследователь, придерживающийся крайнего экзегетического минимализма, но вполне просвещенный, в конце своего очерка об Андрее делает вывод, что его имя исчезает «из истории первоначальной церкви»[135].

Но не слишком ли опрометчиво помещать Андрея вне «истории первоначальной церкви», если он упомянут только в Евангелии от Иоанна? Разве само Иоанново Евангелие не часть этой истории? Разве оно заведомо не имеет «исторической» ценности? А если бы, согласно витающей в воздухе гипотезе, «историческая» ценность Иоанна и того, о чем он свидетельствует, была ничтожной, разве не остаются в нем другие ценности, как, например, теологические, символические, духовные толкования, так или иначе почитаемые, и разве не привлекало оно столько внимания на протяжении двух тысячелетий истории христианства?

Поразительно, что тот же исследователь, рассуждая о Филиппе, обращается преимущественно к четвертому Евангелию, Евангелию от Иоанна, и отмечает сообщения, которые открыто принимает за «исторические». Хотя у синоптиков и в Деяниях Филипп никогда не выступает как отдельная личность вне перечня Двенадцати, в Евангелии от Иоанна он предстает фигурой, заслуживающей особенного интереса, пусть и всегда в сопровождении Андрея. Кстати, Андрей и Филипп были среди учеников Крестителя.

Четвертый евангелист рассказывает: на другой день [после крещения Иисуса] опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий. Услышавши от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом. Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: Равви – что значит «учитель», – где живешь (po? m?neis)? Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет, и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа. Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона-Петра (Ин 1:35–40).

Мы видим, что евангелист сначала говорит о «двух из учеников» Крестителя, но не указывает их имен. Затем, после того как эти ученики последовали за Иисусом и посетили его дом, Иоанн называет имя только одного из них – Андрея, брата Симона-Петра. Можно предположить, что этот последний впервые появился с одним именем, потому что второе он получил сразу после этого эпизода. Имя второго ученика Иоанна Крестителя в четвертом Евангелии не названо. Однако в этом Евангелии рядом с Андреем в различных обстоятельствах находится его товарищ Филипп. Тогда почему неназванным учеником Крестителя, последовавшим за Иисусом вместе с Андреем, не мог быть именно Филипп?

Далее в отрывке говорится, что Андрей после пребывания в доме Иисуса «первый (pr?ton) находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит «Христос». И привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит «камень» (Петр) (Ин 1:41–42).

Попытаемся теперь распутать нить приведенного здесь повествования. Общая последовательность событий в перикопе, которую мы разделили на два фрагмента, можно разделить на еще меньшие фрагменты следующим образом: провозвестие Крестителя (1:35–36); реакция двух учеников на это провозвестие (37); Иисус и двое учеников (38–39); Андрей и Петр (40–41); Иисус и Петр (42). Присмотревшись к этой последовательности, отметим, что, согласно четвертому Евангелию, Андрей не только был «первым» из всех, которые станут учениками и войдут в число Двенадцати (тогда их запомнят по именам), и тем самым был поставлен впереди Симона-Петра, но он стал «первым», последовавшим за Иисусом. Как повествует евангелист, Иисус, обернувшись к двум ученикам Крестителя и «увидев их идущих, говорит им: что вам надобно?» (Ин 1:38).

В этот момент Андрей вместе со своим «неназванным» товарищем отвечает: «Равви’ – что значит «учитель», – где живешь?» (Ин 1:38).

Об этой последовательности нельзя судить поверхностно как о чем-то не «историческом». В самом деле, верно сказано, что «четвертое Евангелие – это рассказ, где особенно подчеркнута задача научения с целью свидетельствования»[136].

Не следует недооценивать тот факт, что Андрей здесь представлен как ученик Иоанна Крестителя, который вместе с другим его последователем – вероятно, Филиппом – связал свою жизнь с Иисусом. Нельзя ли в этой связи с уверенностью применить критерий множественности свидетельств и другие необходимые критерии для оценки «историчности» определенного высказывания или факта, представленного в Евангелиях и в Новом Завете вообще? Конечно, Евангелие от Иоанна занимает особое место среди Евангелий. Но и настаивать на сугубом отличии Иоанна от синоптиков нет смысла. Для четвертого евангелиста, отводящего Петру ведущее место среди Двенадцати и всех других учеников, не составляет никаких трудностей засвидетельствовать, что Андрей не только происходит из круга приверженцев Крестителя и, еще не будучи призванным, первым последовал за Иисусом, но – больше того: он первым открыл «мессианское» достоинство Иисуса, первым принял семя веры в Него как в Мессию, или Христа, и он же возвестил эту веру своему брату – Симону-Петру.

Как мы уже отмечали, Марк (1:16) и Матфей (4:18) напоминают, что общественное служение Иисуса началось с его встречи – сначала с Петром и Андреем, затем с Иаковом и Иоанном. Лука умалчивает об Андрее, и мы пытались обнаружить почему. Но призывает этих людей всегда Иисус. Согласно четвертому Евангелию, в начале служения Иисуса тоже произошла встреча с двумя людьми, но на этот раз те, кто названы учениками Крестителя, отвечая на указание самого Иоанна «вот Агнец Божий» (Ин 1:36), сами последовали за Иисусом. Один из них – Андрей. И опять же сам Андрей благодаря этому опыту, который можно назвать потрясающим, начинает открывать, кто есть Иисус. Андреем движет испытанное потрясение, и он «первым» встречает брата Симона, чтобы объявить ему радостную весть – «евангелие» – об этом открытии: «мы нашли Мессию, что значит «Христос» (1:41)».

Такое утверждение потрясает своей абсолютной формой, подтверждаемой далее еще в одном стихе, где Филипп свидетельствует об этом Нафанаилу (1:45). Уже отмечалось, что когда в Евангелии от Иоанна Иисус Назарянин зовется «Христом», то это означает, что Он – «спаситель»; когда же используется сочетание «Иисус Христос», то это, скорее, означает, что Он есть «носитель откровения» и вместе с тем «спаситель»[137]. Если это так, то слова Андрея «мы нашли Мессию, что значит «Христос»» равнозначны свидетельству, что он, согласно евангелисту, открыл, что Иисус есть именно «спаситель».

А употребление множественного числа («нашли»), вероятно, означает, что Андрей намеревается говорить с братом также и от имени своего товарища.

Но может быть, всегда удивительный, глубокий, таинственный четвертый евангелист не желает заставлять Андрея провозглашать всем людям «кто есть» Тот, кого он нашел? Между тем в случае Андрея открытие заключается не в провозглашении, адресованном брату, – он ведет Симона к Иисусу. Рыболов Андрей, уже пойманный, причем по собственной инициативе, начинает «ловить человеков» для Иисуса. Первый, кого он завлек в сети, – его брат Симон, которого он привел к Иисусу: «Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит «камень» (Петр) (Ин 1:41–42).

Для четвертого евангелиста «самая безыскусная и полная форма веры – это вера последования: ученик есть не кто иной, как верующий, а верующий не может не стать учеником»[138].

С того момента как Андрей нашел Того, которого искал прежде в Крестителе, но получил от него ответ, что он «не Христос, ни Илия, ни пророк» (Ин 1:25), он не только верит Ему, верует в Него, становится Его последователем, но и возвещает эту веру, стремясь увеличить число тех, которые могут быть завоеваны для этой веры, и так начинает приносить дары Иисусу – вплоть до готовности отдать жизнь за его дело.

Первый в поиске, первый в вере, первый в последовании, первый в провозвестии, первый в апостольстве для Иисуса Назарянина как Мессии или Христа: есть достаточно оснований, по крайней мере в Евангелии от Иоанна, чтобы присвоить Андрею титул «prot?kletos» – «первозванный», как по праву называют его в традиции восточных церквей.