Музыка — это вообще суть нереального

Музыка — это вообще суть нереального

Развернувшись у ресторана “Пекин” на Маяковке, я свернул на узкую улочку и после первого светофора въехал во двор. Остановился у подъезда с широкой лестницей.

Не успел я закрыть машину, как с лестницы, галдя и толкаясь, посыпалась толпа девчёнок и бросилась ко мне:

- “Юрий, Вы сейчас увидите Аллу Борисовну Пугачёву!” — прижав кулачки к груди и задыхаясь от волнения пролепетала глазастая девчушка лет тринадцати.

- “Спокойно дамы — говорю — всё не так безнадёжно. Мы видимо поедем репетировать и вы, когда мы будем выходить, сможете самостоятельно урегулировать ваши взаимоотношения с Аллой Борисовной…

- “А можно передать ей записочку” — пискнула рыжая толстушка. Но я уже успел набрать код и скрыться за дверью.

Тем не менее войдя в лифт, я обнаружил кучу записок, незнамо как незаметно засунутых в карманы моей куртки…

- “Спасибо — улыбнулась Люська, ткнув себе в нос протянутой мною розочкой — мы только проснулись” — и тщательно закрыла за мной дверь на замок. Мы с Люськой уважали друг друга. Я — за то, что она годами была беззаветно предана Алле, прощая ей все её заскоки, а она… Впрочем я не знаю, за что она меня уважала, но чувствовалось что — да…

Растрёпанная Алла в шёлковом халате сидела на диване у стола и сосредоточенно чиркала зажигалкой. Я вывалил на стол записки. Алла перестала чиркать:

- “Господи, когда-ж они спят… — повертела в руке бумажку — в четыре смены дежурят что-ли?” — вздохнула и начала опять безнадёжно чиркать. Я поднёс к её сигарете огонёк, она прикурила и только сейчас подняла на меня глаза:

- “Тебе-то что не спится в такую рань? (время, часа два после полудни) Или опять что-нибудь наваял?”

- “Наваял — говорю — просыпайся, попробуем”. Люська за барной стойкой готовила завтрак. Вкусно пахло хорошим кофе.

- “Ты как рокфор то ешь, его надо с персиками… постой… Люська! Где персики!”

Действительно, рокфор с персиками был восхитительно вкусным.

Я до сих пор иногда люблю завтракать рокфором с персиками или манго…

— “Ну пойдём, что там у тебя” — устроились у рояля.

Через пять минут мы уже сносно могли спеть первый куплет:

– “А я ждала, а я ждала…”. Спели ещё, и ещё… Нам нравилось.

Алла наконец проснулась, заблестела глазами:

— “Юрок, а ничё… а ну давай сначала” — посмотрела в текст, пошевелила губами и растерянно уставилась на меня:

- “А я-ж дала, а я-ж дала…”.

Я смеялся так, что упавшая крышка рояля чуть не отбила мне пальцы. Мы с трудом запили истерику коньяком, который притащила всполошившаяся Люська. Утреннее “хи-хи” — это вам не просто так… это серьёзно.

Вечером набилось столько народу, что Руслан Горобец (руководитель “Рецитала” и мой приятель ещё по “Макам”), который гордо исполнял роль тамады, был вынужден разливать буквально по всем закоулкам небольшого Аллиного холла.

Мы с Сашей Руцким, вице-президентом России, спрятались в углу за роялем и увлечённо беседовали о связях между политическими катавасиями и развитием музыкальных направлений в период народной смуты. Саша постоянно чихал в усы и сокрушённо мотал головой, виня во всём нестабильность российского климата. Через полчаса и я начал чихать, виня про себя нестабильность иммунитета Саши Руцкого…

Беседовать становилось всё сложнее, так-как уровень громкости разговоров всех присутствующих начал серьёзно зашкаливать. В конце концов, по ускользнувшей от меня причине, Руслан обиженно откланялся. За ним потихоньку начали исчезать и все остальные.

Мы остались втроём. Посидели в прокуренной тишине. Саша чихнул, чертыхнулся и ушёл тоже, пожелав нам здоровья.

- “Музыка — это вообще суть нереального. Бог знает откуда это всё падает и ещё более непонятно каким образом это действует на людей, да и не только на людей…” — размахивал я руками, чихая. Алла полулежала на диване и переводила взгляд с кончика сигареты на меня и обратно…

………………………………….

10 лет спустя

10 лет спустя я прилетел из Лос-Анджелеса на недельку в Москву…

Пасха

Сижу, скучаю у телефона и не знаю — то-ли спать лечь, то-ли позвонитиь кому. Дай думаю позвоню Алле, поздравлю, хоть она там наверно в кругу друзей и ей явно не до меня… Звоню:

– “Привет, с праздником”

- “Юрок, ты где?”

- “Да вот…”

– “Давай, приезжай, я сегодня одна. Все куда-то подевались…”.

Несмотря на то что Аллу, даже имея развитое воображение, нельзя назвать душой одинокой и неприкаянной, в тот момент я подумал именно так.

Улыбчивая Люська открыла дверь: “Хорошо, что ты приехал. А то надоели все…”. Алла вышла из комнаты навстречу, обнялись — …ну как ты… ну как ты… Люська мечет на стол, а мы заболтались — столько лет не виделись…

- “Так, Юрок. Ну-ка вставай. Пойдём в мою церковь. Сегодня надо свечки ставить”.

Церковь была во дворе Аллиного дома на Таганке. Увидев Аллу, все расступились и мы вошли во внутрь.

Всё время, пока мы смиренно ставили свечки, стояли и каялись перед алтарём в пасхальном запахе исходившем от колеблющихся ликов святых, меня не покидало ощущение, что я никуда никогда отсюда не уезжал. Что все мои странствия — Италия, Германия, Индия, Франция, Америка — это только видения из другого разума. Что стоит мне себя ущипнуть и мы начнём записывать песню “Белая дверь” или “Кафе танцующих огней”… Какой-то сдвиг по времени…

И мерцающие глаза Аллы, дающей мне зажжённую свечку, я видел только вчера и до… без провала во много лет…

Такая мучительная ностальгия по чему-то непонятому и недожитому, что и есть удел всех нас…

Такое до боли щемящее чувство нежности к стоящему рядом со мной, в сущности совершенно не от мира сего, существу по имени Алла.

Перебивая друг друга мы вспоминали наши приключения, чокались, смеялись, пытаясь объяснить на пальцах то, что не получалось сказать набитыми закуской ртами…

Звонок.

- “Ну как ты там, мой любимый” — слушает стрёкот из трубки — “Ну вот и хорошо, приезжай скорей, целую” — трубка упала на стоящий вдалеке диван. Нацепила на вилку кусочек ананаса — “Хоть позвонил…”.

Что-то резко поменялось в окружающей атмосфере… Алла уставилась на пламя свечки и как-будто исчезла из этого пространства…

Вдруг! –

- “Сейчас я тебе что-то покажу” — бросилась в соседнюю комнату, загремела коробками CD и кассет.

Зовёт:

- “Иди-ка сюда, послушай вот…”

Я никогда не забуду шок, который я испытал, когда Алла включила шипящую старую кассету, мой азартный голос из ниоткуда:

- “Музыка — это вообще суть нереального. Бог знает откуда это всё падает и ещё более непонятно каким образом……………….”

Это надо-ж — записать, сохранить… да ещё помнить, где найти…

P.S.

- “Юрок, куда ты сейчас… поздно-то как… оставайся, Люська тебе постелит…”.

- “Не надо Алусь, пойду я… такси-же ещё не отменили…”.

Долго обнялись на прощанье, постояли…

Я вышел в Таганскую промозглую сырость.

С чёрного неба что-то моросило.

Пасхальная ночь была в разгаре.