МОЙ ДОМБАЙ
МОЙ ДОМБАЙ
Из всех горных районов, где мне удалось в жизни побывать, мне кажется, что именно Домбай – самый красивый, изящный, поэтический. Так что не случайно он, наверное, – самый в песнях воспетый. Достаточно взглянуть на стремительно рвущийся в небо Пик Ине, на странно изогнутую вершину с чуть зловещим названием Зуб Софруджу, на могучий массив Главного Домбай-Ульгена, как в памяти сами собой возникают строчки песен...
Мой Домбай, мой Домбай,
Альпинистов нехоженый край...
И, конечно же:
Теберда, Теберда, голубая вода...
И непременно:
Нас провожает с тобой гордый красавец Эрцог,
Нас ожидает с тобой марево дальних дорог.
Вот и окончился круг.
Горное солнце, прощай!
Снежные флаги разлук вывесил старый Домбай!
Домбай-Ульген в переводе с местного диалекта означает «убитый бык». На самом деле, чтобы увидеть в этом огромном каменном «изделии Природы» быка, надо обладать большой фантазией, хотя какая-то грозная и, может быть, даже побежденная мощь в нем, несомненно, чувствуется…
Вот с закрывающей ущелье вершиной Сулахат, – много проще. Сулахат в переводе означает «Спящая женщина». Так оно и видно, что это – именно женщина, и ничто иное. С одной стороны явно видны на фоне неба очевидные ноги. С другой – голова с носом и ниспадающими волосами. Чуть левее головы, куполом, высится грудь. Что за женщина без этой замечательной и заманчивой во всех отношениях детали? И совершают восхождение на Сулахат с двух сторон. Хочешь, иди с ног до головы, хочешь – с головы до ног. Категория трудности одна и та же, минимальная, 2-А. Можно и просто на Голову Сулахат сходить, но это будет «подешевле», 1-Б...
Впрочем, не надо относиться к этой каменной даме пренебрежительно. И с этой, казалось бы, простейшей вершины, с головы Сулахат, с волос ее, – сходили лавины, и сносили десятки людей, и уносили человеческие жизни...
Игорь Саамов, инструктор альпинизма, замечательный парень из десяти раз воспетой Алибекской Хижины, – светлая тебе память!..
По существующей местной легенде, когда-то давным-давно Сулахат, молодая прекрасная девушка, легла поперек ущелья, перекрыв дорогу надвигающейся чуме...
Как странно сегодня читать в газетах, что именно в этих благословенных местах ходят отряды чеченских боевиков под руководством Гелаева и грабят туристские группы, и берут в заложники, и угоняют на юг...
Известно, что во время Отечественной Войны в районе Марухского перевала шли большие – по местным масштабам – бои. С одной стороны их вели прекрасно экипированные для войны в горах фашистские егеря дивизии «Эдельвейс», а противостояла им и почти полностью была перебита Сухумская школа милиции, в летнем обмундировании, оттеснённая в зону ледников уже в ноябре месяце, когда солдатам, чтобы передвигаться в этих суровых условиях, без опыта, без «кошек» и ледорубов, приходилось снимать свои шинели и бросать их на лед, чтобы не поскользнуться и не улететь в трещины...
Всё в нашей жизни переплетается: драматическое, комическое, трагическое...
О трагедии Марухского перевала заговорили где-то в середине 60-х годов. После одного из очень жарких сезонов какой-то местный пастух нашел тела наших солдат, вытаявших из ледника. Пастуха прославили, фото в газетах напечатали, даже премию какую-то дали, и ринулись в эти края «красные следопыты», и начался очередной «бум»...
К нам в альплагерь «Красная звезда», тот самый, на месте которого ныне воздвигнута нижняя станция канатной дороги на так называемую «Русскую поляну», «прискакали» на своих черных «Волгах» местные «комсомольские вожди», объявили, что они будут проводить на Клухорском перевале митинг и захоронение останков защитников Кавказа, и нужно, чтобы инструктора альпинизма тут же все побросали и ринулись собирать эти самые останки по соседним ущельям.
Пастухи, мол, сейчас тоже все поголовно заняты этим делом, но они не везде могут подняться и пролезть, так что инструктора альпинизма, сказали инструктора местного обкома ВЛКСМ, лучше. Мы, говорят, для этих останков даже специальные метки вам привезли. Собирайте, – и побольше! И еще уточнили: «Немецких – не брать!» При этом, как отличить немецкие останки от советских, они, конечно же, не уточнили.
Поверьте мне, я ничего не фантазирую, я был участником этой акции...
Правда, у нас задача была несколько другая. Оформительская, если можно так выразиться, художественно-декоративная. Мы должны были празднично украсить Клухорское ущелье, по которому на автомашинах проследуют участники патриотического мероприятия.
Для этой цели нам дали два спаренных из металла лозунга: «СЛАВА КПСС!» – длиной метров 5 и высотой как раз мне по горло, и «50 лет КПСС», примерно таких же размеров. Мы должны были поднять их на веревках и прибить шлямбурами к скалам, так, чтоб было хорошо видно с дороги...
После погрузки «50 лет КПСС» в кузов, я сказал, что, мол, и раньше знал, какие это тяжелые были годы, но не думал, что до такой степени... А мои друзья-напарники добавили, что и им эта «СЛАВА КПСС» – по горло стоит...
Никакого «стука» тогда в нашей среде, кроме стука скальных молотков по забиваемым крючьям, уже и в помине не было, так что мы «выражались» – как хотели...
Помню, едем это мы по Клухорскому ущелью, после серпантина у Гоначхира, с ветерком – и оглядываемся по сторонам, куда нам «пришпандорить» эту наглядную агитацию… Коллеги-инструктора мне говорят: «Ты, Виноградский, всякие скетчи пишешь, значит, работник искусств в какой-то мере, тебе и выбирать стенку, тебе потом за это и отвечать!»
Едем мы, едем, и ничего подходящего в поле зрения не наблюдается. Обсуждаем актуальную тему о том, что если бы – уже тогда!! – абхазы с грузинами не ссорились, то по этой самой дороге, практически перед войной уже пробитой и только потом заброшенной, мы могли бы доехать прямо до Черного моря и славного города Сухуми с его хурмой и «Хванчкарой»... и танцами на турбазе «Синоп». И тут увидел я на левой по ходу движения стороне ущелья – подходящую скальную стенку, в середине которой зияла большая, метров в 20 диаметром, темная дыра, вход в пещеру...
Говорю: «Идеально, друзья мои! И стенка повернута к дороге, и дырка в ней как раз для «Славы КПСС». Логический, сами видите, центр плоскости, лучше не найдём!
Ну, коллеги и согласились...
То, что тащить тяжеленные железно-сварные лозунги ко входу в пещеру надо было по кустам, по мелкой и крупной осыпи, выяснилось потом. Попотели мы изрядно, все в кровь исцарапались, а когда с помощью веревок и системы «полиспаст» долезли до пещеры, выяснилась одна деталь...
В этом месте, похоже, веками прятались от непогоды горные туры и тут же справляли все свои естественные надобности, дно пещеры было покрыто метровым слоем навоза, и довольно свежего в том числе…
«Логический зрительный центр ущелья» оказался просто отхожим местом рогатой братии…
Но что было делать? Не тащить же всю эту идеологию вниз, тем более что самого навоза с дороги не видно, и даже не пахнет никаким идеологическим подвохом...
В общем, воткнули мы эту «Славу КПСС» в местное дерьмо, растянули на репшнурах и крючьях углы «пятидесятилетья» и поехали купаться в озере Туманы-кель с чувством честно выполненного долга...
А коллегам из других групп совсем плохо пришлось... В местах былых боев, почему-то поверх всего, кости лежали каких-то совершенно гигантских размеров, что черепа, что ребра в мешки еле-еле влезали. Только потом кто-то сообразил, что эти кости остались после лошадей, которые сюда пушки затаскивали...
А внизу, в лагере, местный плотник под присмотром комсомольских вождей мастерил гробы для захоронения. Работа у него была платная и сдельная. И настрогал он их с таким запасом, «на всякий пожарный случай», что не все были потом в акции задействованы. И несколько штук, уже находящиеся на балансе альплагеря с прибитыми инвентаризационными номерками потом несколько лет стояли на складе снаряжения, рядом с носилками, касками, кошками и ледорубами, пугая приехавших в горы и пришедших экипироваться новичков...
– А это что? – спрашивали обычно нервные девочки, начитавшиеся книжек о том, что «альпинизм – школа мужества».
– Спецснаряжение, – отвечал им дежурный инструктор.
– И что, – пользуетесь? – уточняли девочки.
– Бывает! – отзывался инструктор. Это у нас исходящий инвентарь одноразового пользования!
В нашей жизни часто все перепутано и на равнине, и в нашей памяти, и в горах...