Глава 16. О сватанье и свадьбах

Глава 16. О сватанье и свадьбах

Когда камчадал пожелает жениться, то высмотрит себе невесту обыкновенно в другом, а не в своем острожке, переселяется жить туда и, объявя невестиному отцу или матери о своем намерении, несколько времени работает, оказывая удальство свое и проворство и услуживая всем паче холопа, наиболее же будущеим своим тестю, теще и невесте, а потом требует позволения хватать невесту.

И ежели поступки его родителям невесты и сродникам, также и самой ей, понравятся, то получает он соизволение, в противном же случае или вовсе пропадают его услуги, или с некоторым награждением отпускается.

Иногда случается, что такие женихи, никому ничего не сказав, приходят жить в чужой острог и работают; и хотя всякий по услугам их может признать, с каким намерением они то делают, однако никто их о том не спрашивает и не говорит ни слова, пока они или сами, или чрез других не объявят родителям невесты о своем изволении.

Когда жених получает позволение хватать невесту, то он ищет такого случая, чтоб где-нибудь напасть на нее в малолюдстве: ибо она бывает тогда под охранением всего женского пола того острожка, которые редко от ней все отлучаются. Сверх того, во время хватанья бывает она одета в две или в три хоньбы, опутана сетями рыболовными и ремнями увязана так, что она не может поворотиться, как статуя.

И если жених улучит в малолюдстве свою невесту, то бросается с великим стремлением, дерет на ней хоньбы и сети, чтоб коснуться тайного уда: ибо сие у них вместо венчания почитается.

Между тем как от самой невесты, так и от других баб и девок происходит ужасный крик; и хотя сама невеста при том не противится, да и противиться не может, однако охранительницы поступают с женихом немилосердно бьют его, таскают за волосы, терзают лицо и всякие средства употребляют, чтоб ему не дать схватить невесту.

И буде жениху посчасливится предприятие свое произвести в действо, то он сам отбегает прочь от невесты, а она дает знак его победы умильным и жалостным голосом – «ни, ни». В сем состоит вся важность брачного их сочетания.

Однако сие получить жениху не в один раз случается, но между тем проходит иногда целый год или больше, а после каждого хватанья принужден он бывает несколько времени собираться с силою и раны залечивать. А есть примеры, что некоторые по семилетнем хватанье вместо невесты получили увечье, будучи сброшены от баб с балаганов.

Кто схватит невесту, то в следующую ночь приходит к ней невозбранно, на другой день увозит ее в свой острожек, без всяких церемоний[414], а для празднования брака возвращается к невестиным сродникам по прошествии некоторого времени, причем бывают следующие обряды, которые в 1739 году в камчатском острожке, что на речке Ратуге, и мне случилось видеть.

Молодой со сродниками своими и с женою ехал к тестю в трех батах. В батах сидели женщины, в том числе и молодая, и при них довольное число съестных припасов, юколы, нерпичьего и китового жиру, сараны и прочего, а мужчины, не выключая и молодого, вели оные баты на шестах, нагие.

Не доехав до острожка сажен сто, вышли они на берег и начали петь песни, шаманить, тоншич на прутье вешать и нечто на сухую рыбью голову наговаривать, которую потом, обернув в тоншич, отдали бывшей при них старухе.

По окончании шаманства надели на молодую сверх ее платья бараньи хоньбы, а на них натянули четыре куклянки, так что она стояла, как чучело, расширив руки и с нуждою могла двигаться. После того сели паки в баты свои и шли до самого острожка, где к берегу пристали. От пристани до самой юрты вел молодую под руку высланный из острожка небольшой парень, а за нею следовали прочие свиты ее женщины.

Взведя на юрту, перевязали молодую поперек ремнем и на оном опустили в юрту; а прежде ее вошла в юрту помянутая старуха, которой рыбья голова отдана была, коя положена перед лестницей, и от всего их поезда, мужеского и женского пола, в том числе и от молодого с молодою, была топтана, а наконец сама старуха, потоптав ее, положила на очаг между дровами, которые для топления юрты были приготовлены.

Приезжие гости, рассевшись по местам, сняли с молодой излишние куклянки, а молодой затопил юрту и, настряпав кушанья из привезенного запаса, потчивал жителей того острожка. На другой день хозяин гостей потчивал, по обыкновению, с излишеством, на третий день гости разъехались, а молодой с молодою остались работать несколько времени тестю.

Вышеописанные снятые с молодой излишние куклянки раздариваются сродникам, которые за них отдаривать должны, а у кого отдарить нечем, тот должен от даров отговориться.

Все вышеозначенное касается токмо до первобрачных, а когда на вдовах женятся, то сватанье и свадьба состоят в одних договорах, без всяких дальних обрядов; однако вдовы за себя никто не возьмет, пока с ней греха не будет снято, что состоит в одном совокуплении с нею человека стороннего.

А понеже сие почиталось у них за такое бесчестие, что никто грехов не снимал, кроме таких людей, кои не смотрят на то, что им век жить в поругании и презрении, каких, однако ж, между ними немного, то бедные вдовы принуждены бывали в прежние годы искать грехоснимателей с великим трудом и убытком, а иногда и вдоветь век свой. Но как казаки на Камчатку наехали, то оная трудность миновала.

Запрещенные роды супружества – токмо мать да дочь, а пасынкам мачех, отчимам падчериц, братьям двоюродных сестер в жены брать позволяется.

Разводятся с женами без всяких обрядов: ибо весь развод состоит в том, что муж с женою не будет спать вместе. В таком случае муж женится на другой жене, а жена за другого выходит, без хватанья и без грехосниманья.

Камчадалы имеют жены по две и по три, которых иногда содержат в одной юрте, а иногда по разным местам, и живут с ними попеременно. Всякую должно ему хватать вышеописанным образом. Впрочем, сей народ хотя и женолюбив, однако не столько ревнив, как коряки.

При браках знаков девства не наблюдают, а некоторые сказывают, что зятья в порок тещам своим ставят, когда жен получают девицами, однако я не могу утверждать сего заподлинно. Не ревнивы же и бабы их, что можно видеть из того, что не токмо две или три жены одного мужа живут между собою согласно, но сносят и коекчучей, которых некоторые из них держат вместо наложниц.

Женщины ходят, закрыв лицо кулем куклянки, и ежели случится на дороге встретиться с мужчиною в таком месте, где разойтись не можно, то, не хотя показать лица, отворачиваются в сторону и стоят, пока мужчину пропустят.

В юртах сидят за рогожными или из крапивы плетеными занавесками, а у которых занавески пред собою нет, а случится прийти стороннему в юрту, то отворачиваются они в угол лицом и делают свою работу. Но сие токмо о тех разумеется, которые старой своей грубости не оставили, ибо другие не столь зазорны; впрочем, все вообще говорят грубо и противно, и как бы с великого сердца.