Глава шестая И снова Дунай
Глава шестая
И снова Дунай
Красная Армия продолжала победоносное наступление. Освободив Польшу, она вступила теперь на территорию самой Германии. Близился час окончательной победы над ненавистным врагом. На юге после ликвидации окруженной в Будапеште группировки противника Ставка поручила 2-му и 3-му Украинским фронтам разгромить группу армий «Юг» и овладеть Братиславой, Брно, Надьканижей, Веной. Здесь располагался крупнейший промышленный район, где производились самолеты, танки, авиамоторы и боеприпасы, а также находились источники нефти, последние, на которые еще могли рассчитывать гитлеровцы. Вот почему они и удерживали с таким упорством западную Венгрию и Австрию.
Советские войска, отразив мощный контрудар немцев в районе озера Балатон, в свою очередь перешли в наступление. Началось оно в середине марта.
С конца февраля 1945 года наш корпус вместе с другими войсками 46-й армии начал готовиться к предстоящей Венской наступательной операции. Мы совершенствовали оборону, пополнялись личным составом и техникой, вели разведку противника. Наш новый командарм генерал А. В. Петрушевский, сменивший на этом посту генерала И. Т. Шлемина, проводил перегруппировку сил и средств. Поэтому состав корпуса несколько раз менялся. Отдавая одни соединения, мы принимали другие; их командный состав нужно было заново знакомить с обстановкой, вводить в курс дела. Значительная нагрузка в те Дни легла на всех работников штаба корпуса. Но больше всех, пожалуй, трудились офицеры оперативного отдела. Подполковник И. М. Видиборец, майоры И. Б. Смирнов, М. А. Дельцов, капитаны А. В. Вильчик, П. Я. Рогов, И. Ф. Кочергин часто в срочном порядке выезжали в части. Они контролировали выполнение приказов и распоряжений комкора, помогали командирам организовывать оборону, готовить войска к предстоящим боям.
К середине марта в корпусе осталось две дивизии: 252-я генерала И. А. Горбачева и 19-я полковника С. В. Салычева. В этом составе мы и должны были начинать наступление. По плану операции, разработанному командованием 46-й армии, нам предстояло сковывать противника на широком фронте от Жамбек до Немелегьхата и при успешном действии соседа слева — частей 68-го и 75-го корпусов уничтожить силы гитлеровцев юго-западнее Эстергома.
14 марта после перегруппировки 252-я дивизия заняла оборону на рубеже Мань, Чабди, а 19-я — от Чабди до Обарок. Каждое соединение имело фронт 8 километров. Боевые порядки строились в один эшелон, дивизии выделяли по одному батальону, усиленному двумя дивизионами артиллерии, в передовые отряды, которые должны были обеспечивать успех 68-го корпуса, действовавшего на главном направлении армии.
Местность, где нам предстояло наступать, была горнолесистой, что давало противнику ряд преимуществ. Занимая господствующие высоты, он мог скрытно производить перегруппировку сил, подтягивать резервы на угрожаемые направления. Гитлеровцы создали здесь довольно сильную, глубоко эшелонированную оборону. Выгодные в тактическом отношении высоты и населенные пункты они укрепили, улицы перегородили деревянно-земляными баррикадами. Поэтому в первые дни наступления мы не имели большого успеха. К исходу 20 марта части корпуса, несмотря на все усилия, вклинились во вражескую оборону всего на 2–3 километра и лишь в некоторых местах овладели третьей линией траншей.
Между тем на других участках фронта события развивались несколько иначе. Своим левым флангом, где наносился главный удар, войска 46-й армии быстро прорвали оборону немцев в труднопроходимой горно-лесистой местности и, взаимодействуя со 2-м гвардейским мехкорпусом, стали стремительно продвигаться на северо-запад. Части соединений, развивая успех в северном направлении на Товарош, были на подходе к Дунаю и близки к завершению окружения эстергомо-товарошской группировки противника. В кольце оказалось бы свыше 20 тысяч солдат и офицеров трех пехотных, одной кавалерийской дивизий и одной моторизованной бригады, много боевой техники и различного имущества. Гитлеровское командование, опасаясь этого и видя, что соединения 75-го корпуса могут выйти в тыл группировке, сняло часть сил перед фронтом нашего корпуса и перебросило их в район Товарош. Таким образом, для нас складывалась более благоприятная ситуация, позволяющая перейти к самым активным наступательным действиям. Именно к такому выводу мы и пришли 20 марта, подводя поздно вечером итоги боев за день.
— Сил у нас, конечно, маловато, — сказал М. Ф. Григорович, склонившись над картой, — но если собрать их в кулак да ударить…
Он вопросительно посмотрел на меня. В дрожащем свете электролампочки лицо его казалось усталым и задумчивым. На командном пункте, где мы располагались, стояла тишина. Лишь изредка доносились глухие разрывы снарядов.
— Давайте-ка подумаем, как это лучше сделать, — предложил комкор.
Примерно через час я уже докладывал начальнику штаба армии о наших предложениях. Суть их сводилась к следующему: двумя стрелковыми полками без средств усиления прикрыть полосу корпуса, а главные силы сосредоточить на узком трехкилометровом участке, откуда во взаимодействии с соседом слева и нанести удар в направлении Чабди, Тюкреш.
— Мне ваш план нравится, — заметил генерал Бирман после паузы. — Сейчас доложу его командарму. Ждите…
Генерал Петрушевский утвердил решение комкора, и утром 21 марта после короткого огневого налета корпус перешел в наступление. Ударом двух полков с юга и одного — с востока он овладел крупными опорными пунктами немцев, расположенными в Чабди и Вастель. Противник, сбитый с оборонительного рубежа, начал отходить в северном направлении, прикрываясь небольшими группами пехоты. Преследуя его, 252-я дивизия, действовавшая на нашем правом фланге, на следующий день захватила Тарьян, а чуть позже город Тата, после чего повернула фронт на северо-восток и овладела населенным пунктом Байна. Здесь ее левофланговые части соединились с соседом слева — 75-м корпусом. Наша 19-я дивизия оказалась, таким образом, во втором эшелоне, в полосе действий 68-го корпуса, которому и была переподчинена по приказу командарма.
А 252-я стрелковая дивизия продолжала теснить противника к Дунаю. Видя безвыходность своего положения, гитлеровцы напрягали все силы, чтобы сдержать наступление наших частей и переправить технику на северный берег реки. К исходу 23 марта у них по эту сторону остался лишь небольшой плацдарм до восьми километров по фронту и около шести — в глубину.
Днем 24 марта мы с Григоровичем, Орловым, Матышем, обсудив сложившуюся обстановку, пришли к единому мнению: необходимо ударом с юго-запада «срезать» плацдарм гитлеровцев на южном берегу Дуная, не дать им отвести за реку технику и личный состав. Но этому плану, к сожалению, не суждено было осуществиться. Под вечер мне снова позвонил генерал Бирман и сказал, что корпус получает новую задачу. Он должен сменить направление наступления и, нанося удар из района Моча, овладеть городом Комаром.
В ночь на 25 марта началась перегруппировка частей. Согласно распоряжению штаба корпуса, они сдавали свои участки и форсированным маршем выдвигались в район Моча, расположенный в восьми километрах от Комарома. Свернув КП, мы тоже собирались двинуться в путь. Вдруг со стороны Дуная донеслась артиллерийская канонада, усиливающаяся с каждой минутой. Я связался по рации с начальником штаба 252-й дивизии подполковником Иваном Семеновичем Фроловым и спросил, в чем дело.
— Немцы контратакуют нас в районе Модьорошбанья, — ответил он.
— Какими силами?
— До полка пехоты при поддержке артиллерии с северного берега Дуная.
Я доложил о случившемся М. Ф. Григоровичу.
— Передайте генералу Горбачеву, — распорядился комкор, — чтобы он двумя полками, расположенными в том районе, отразил контратаку противника, отбросил его в исходное положение, а затем продолжал выполнение поставленной задачи.
Подозвав полковника С. И. Матыша, Михаил Фролович приказал ему помочь 252-й дивизии огнем корпусной артиллерийской группы.
Два часа продолжался ожесточенный бой. Понеся большие потери, гитлеровцы отошли на прежние позиции. 252-я дивизия, отразив контратаку противника, совершила марш и к утру вышла в район Товарош, Моча.
Стремясь удержать город Комаром, где находилось два нефтеперегонных завода, гитлеровцы сосредоточили здесь крупные силы пехоты и большое количество артиллерии. В шести километрах юго-восточнее города они заранее подготовили оборонительный рубеж, прикрыв его минными полями.
В течение двух дней части корпуса вели упорные бои на подступах к городу. Люди проявляли величайшее мужество и стойкость, однако сил, чтобы прорвать оборону противника, было явно недостаточно. Удалось лишь незначительно потеснить гитлеровцев и овладеть рядом господствующих высот.
Понимая наше положение, командарм А. В. Петрушевский приказал вернуть в состав корпуса 19-ю дивизию. Одновременно нам была переподчинена и 223-я стрелковая. Перегруппировав силы, мы снова начали наступление.
В это время сосед слева, двигаясь в направлении Дьера, овладел населенным пунктом Ач в восьми километрах юго-западнее Комарома. М. Ф. Григорович тут же решил использовать его успех. Он перебросил четыре стрелковых полка в полосу левого соседа и нанес удар в направлении Комарома с юга и юго-запада. Ночью группы разграждения, выделенные от 420-го корпусного саперного батальона, под личным руководством комбата Михаила Григорьевича Козлова проделали проходы в минных полях, плотно прикрывающих немецкую оборону. Путь пехоте был открыт.
28 марта соединения корпуса штурмом взяли Комаром и снова вышли к реке Дунай. В городе нашими частями было уничтожено и захвачено 40 бронеединиц, 129 орудий и минометов, 1150 вагонов, взято в плен свыше 500 солдат и офицеров. Немцы потеряли только убитыми до двух тысяч человек. За взятие Комарома Верховный Главнокомандующий всему личному составу корпуса объявил благодарность. Почти одновременно пришла и другая радостная для нас весть. За образцовое выполнение заданий командования при прорыве обороны немцев в горах Вертешхедьшаг западнее Будапешта и овладение городами Фелынегалла, Тата и проявленные при этом доблесть и мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР корпус был награжден орденом Красного Знамени.
* * *
В весеннем наступлении войска 2-го Украинского фронта прорвали оборону немцев на реке Грон и к концу марта отбросили противника за Малый Дунай. В этом им активно помогала Дунайская флотилия. Она провела в районах Эстергома, Таты и Комарома ряд удачных десантных операций. В них снова отличился мой давний знакомый — майор В. П. Быстров, этот лихой, никогда не унывающий голубоглазый моряк, с которым мы вместе воевали в Буде. Западнее Таты десант под его командованием овладел узлом железных дорог и четыре дня держал его до подхода наших войск, отразив за это время 39 ожесточенных вражеских атак. Это произошло в двадцатых числах марта. А через несколько дней мы с ним встретились вновь. Но об этом несколько ниже.
28 марта мы получили приказ форсировать Дунай западнее Комарно (в Словакии, на противоположном от венгерского Комарома берегу реки), овладеть этим городом и во взаимодействии с Дунайской флотилией в дальнейшем наступать между Малым и Большим Дунаем на Братиславу.
Ночью подполковник Видиборец со своими операторами подготовил проект боевого приказа и совместно с Перельштейном составил план форсирования реки. Матыш с Гладковым разработали график артподготовки и поддержки атаки. Дащук организовал разведку противника, исходных районов и маршрутов выхода подразделений к водной преграде. Я координировал эту работу, поддерживая тесный контакт не только с начальниками отделов и служб, но и непосредственно с исполнителями.
Рано утром 29 марта началась рекогносцировка. Все расположились в укрытии на высоте западнее станции Комаром. Отсюда хорошо просматривался участок форсирования и противоположный берег реки, занятый противником. Было теплое утро. Над Дунаем висела легкая дымка, не мешавшая, однако, ярким солнечным лучам отражаться в воде. Казалось, будто река усыпана блестками серебра — глазам больно. Мы смотрели на воду, завороженные этой великолепной игрой света.
— Красив Дунай, — сказал М. Ф. Григорович мечтательно, — очень красив. Но любоваться нам, к сожалению, некогда. Давайте, товарищи, приступим к работе. Доставайте карты…
Мы стали решать, где удобнее расположить пункты переправ, как подвезти и спустить на воду лодки и паромы, на каких высотах оборудовать наблюдательные пункты. В деталях были уточнены задачи дивизий, отработаны вопросы взаимодействия разведывательных групп, передовых отрядов и главных сил с артиллерией, инженерными частями. Кроме того, намечались огневые позиции орудий и минометов, исходные районы полкам для форсирования, места сосредоточения переправочных средств. Наконец, каждой части была определена конкретная задача, доведен подробный график артподготовки и форсирования.
Группировку противника, оборонявшего левый берег Дуная, а также систему его огня удалось разведать только в общих чертах. Поэтому мы решили форсирование реки начать мелкими разведывательными группами. Днем они вели наблюдение за действиями гитлеровцев, изучали противоположный берег, расположение огневых точек в обороне врага, а с наступлением темноты должны были начать переправу.
Леса острова Сентпаль закрывали холмистый правый берег Дуная. Это позволило нам скрытно сосредоточить войска, переправочные средства и заблаговременно спустить на воду два большегрузных парома.
Артиллеристы заняли наблюдательные пункты и огневые позиции, готовя данные для стрельбы. Передовые отряды сосредоточились в лесу и оборудовали свои районы в инженерном отношении.
К сожалению, приданные корпусу инженерные подразделения вовремя не прибыли. Это очень тревожило нас. Я сообщил об этом начальнику штаба армии, и генерал Бирман обещал нам помочь.
В полдень того же дня в штаб корпуса приехал член Военного совета 46-й армии генерал П. Г. Коновалов. С полковником А. А. Орловым они направились на наблюдательный пункт комкора, располагавшийся у самого берега Дуная, на высоте, с которой мы проводили рекогносцировку.
Член Военного совета выслушал доклад генерала М. Ф. Григоровича о подготовке к форсированию, а затем вызвал к телефону начальника инженерных войск армии. Он попросил его лично проследить, чтобы приданные нашему корпусу инженерно-саперные подразделения своевременно прибыли в район сосредоточения.
Вскоре после полуночи началось форсирование. Разведывательные группы на резиновых надувных лодках отчалили от берега. Ночь выдалась ясная, лунная. Река хорошо просматривалась. И все же разведгруппе 252-й стрелковой, возглавляемой красноармейцем И. Т. Мельничуком, удалось незаметно преодолеть Дунай. В половине третьего они уже доложили по телефону, что находятся на противоположном берегу у дамбы.
Услышав об этом, Григорович благодарно посмотрел на начальника связи корпуса подполковника Ф. А. Зорина. Комкора беспокоила связь с разведгруппами.
— От этого все зависит, — неоднократно повторял он накануне, на что Зорин неизменно отвечал:
— Не беспокойтесь, товарищ генерал, связь будет!
— Твоими бы устами, Федор Андреевич, да мед пить, — ворчливо отвечал не очень успокоенный заверениями Зорина комкор.
И вот сейчас, когда начальник связи сдержал слово и его телефонисты и радисты обеспечили нам бесперебойную связь через Дунай, Григорович был искренне признателен Федору Андреевичу.
Вслед за разведгруппой Дунай форсировал передовой отряд дивизии в составе учебной роты и двух батальонов 932-го полка. Воины перешли вброд канал, идущий вдоль берега, захватили дамбу и стали расширять плацдарм. Противник не ожидал, что наши войска будут переправляться здесь, и был застигнут врасплох. Под прикрытием передовых подразделений и огня артиллерии началась переправа главных сил 252-й стрелковой. Вскоре на том берегу был уже и командир дивизии генерал И. А. Горбачев, лично возглавивший бой полков на плацдарме.
Менее удачно начала переправу разведгруппа 19-й дивизии. Несмотря на принятые меры маскировки, она была обнаружена противником еще до подхода к берегу.
Гитлеровцы открыли по нашим разведчикам огонь из пулеметов. Выручили артиллеристы, быстро уничтожившие вражеские огневые точки.
Вслед за разведчиками, которых было всего сорок человек, на левобережье переправился 3-й батальон 32-го стрелкового полка. Он отбросил гитлеровцев от дамбы и начал продвигаться вперед. Рота старшего лейтенанта A. Т. Лукьянова, сделав стремительный обходный маневр, внезапным ударом овладела населенным пунктом Бек.
За ночь части 252-й и 19-й дивизий, кроме тылов и артиллерии, полностью переправились через Дунай. Во второй половине 30 марта мы начали штурм Комарно с запада. Одновременно с востока ударил 25-й гвардейский стрелковый корпус 7-й гвардейской армий и 83-я отдельная бригада морской пехоты при содействии боевых кораблей Дунайской флотилии. Завязались уличные бои. Гитлеровцы упорно сопротивлялись. В решающий момент боевых действий четыре бронекатера под командованием Героя Советского Союза старшего лейтенанта К. И. Воробьева прорвались в порт Комарно и под огнем высадили непосредственно на причалы группу автоматчиков. Десантники с ходу овладели электростанцией, расположенной неподалеку, и всеми портовыми сооружениями, которые немцы подготовили для взрыва. Город был спасен от разрушения.
К исходу дня Комарно уже полностью контролировался нашими войсками. Объезжая части корпуса, я попал к морским пехотинцам и снова встретился с майором B. П. Быстровым. Его батальон участвовал в штурме города и был, как всегда, в числе передовых. Десантники отдыхали после боя, шутили, смеялись. В это время подвезли ужин, а моряки, как известно, народ очень гостеприимный. Несмотря на мои возражения, они таки уговорили сесть к столу. За ужином разговорились. Быстров рассказал, что это его восьмая десантная операция. Оказалось, что в свое время мы воевали неподалеку друг от друга в Крыму и на Кубани. Виктор Павлович участвовал в десанте на Малую землю, в Керченско-Феодосийской и Новороссийской операциях. Познакомился я и с женой Быстрова Тамарой Ивановной, отважной женщиной, воевавшей вместе с мужем, В батальоне она была командиром санвзвода и еще за оборону Одессы удостоилась ордена Красного Знамени, Конечно, в смысле боевой славы ей с мужем соперничать было трудновато. У того семь орденов и пятнадцать медалей. Но в общем-то семья героическая.
Расстались мы с Быстровым друзьями и с тех пор не теряем друг друга из виду. Сейчас его семья живет в Москве. Виктор Павлович трудился в институте «Центромашпроект», Тамара Ивановна — заслуженный врач РСФСР.
Поздно вечером того же дня наша 19-я дивизия овладела селом Златна-на-Острове. Таким образом, корпус оказался в тылу у немцев и полностью выполнил свою задачу по разгрому группировки противника в районе Комарно.
С утра 31 марта наше наступление в междуречье Большого и Малого Дуная возобновилось. Здесь на оперативном просторе действовала 7-я гвардейская армия генерала М. С. Шумилова. И поскольку мы тоже оказались в этой полосе, нас в тот же день передали в ее состав. Не встречая серьезного сопротивления противника, корпус свернул свои боевые порядки в колонны и, имея лишь передовые отряды, начал преследование противника в направлении Братиславы.
Радушно встречали советских воинов — своих освободителей жители городов и сел Словакии. Они выходили навстречу нам с цветами, с корзинами всякой снеди и вина, радостно приветствовали воинов.
* * *
Гитлеровцам было необходимо удержать Братиславу. Их свежие танковые и пехотные части под прикрытием арьергардов, ведущих ожесточенные бои, стремились занять заранее подготовленные рубежи обороны на подступах к городу. Нам очень нужны были точные сведения об изменениях в группировке войск противника. И разведотдел штаба корпуса во главе с подполковником С. М. Дащуком делал все, чтобы командование имело такие данные и могло оперативно принимать решения. Умело и поистине геройски действовали разведчики.
Например, во время преследования противника в направлении Братиславы разведгруппа 25-й гвардейской дивизии, вошедшей в наш состав вместо выбывшей 223-й, получила задачу захватить «языка». Всего десять бойцов, возглавляемых помощником начальника разведотдела корпуса капитаном К. С. Журиным, на трех трофейных мотоциклах углубились километров на двадцать во вражеский тыл. В селе Тани разведчики обнаружили колонну фашистских машин. Решили действовать внезапно. Дерзко ворвались они в село и открыли по врагу автоматный огонь. Среди немцев началась паника. Уничтожив около тридцати гитлеровцев, бойцы захватили двух пленных и скрылись так же быстро, как и появились.
«Языков» доставили в штаб корпуса. Перед нами предстали два немецких солдата: 17-летний фольксштурмовец и пожилой ефрейтор, как выяснилось, участник еще первой мировой войны, чудом уцелевший в сражении на Марне, а потом, уже в 1944 году, попавший в отчаянную переделку в корсунь-шевченковском котле. Начался допрос. Оба пленных были страшно подавлены всем происходящим и торопливо отвечали на вопросы. Они оказались солдатами 6-й танковой дивизии, перебрасывающейся из-под Вены в район Лаа, где гитлеровцы создавали мощную танковую группировку, чтобы задержать наступление наших войск. Об этом мы сразу же сообщили в штаб армии.
В течение только одного апреля разведподразделения корпуса провели 245 вылазок в тыл врага. В результате было захвачено 2875 гитлеровцев, 193 важных документа, 138 пулеметов, 1266 винтовок и 48 автомашин. Штаб всегда был хорошо осведомлен о положении и намерениях противника. Так, 10 апреля был раскрыт замысел немцев ввести на следующие сутки в бой против нас 25-ю танковую дивизию и бригаду СС «Богемия». Мы, разумеется, немедленно приняли ответные меры.
Наступление на Братиславу между тем продолжалось. Стремясь удержать этот важнейший политический и промышленный центр Словакии, гитлеровцы на подступах к нему создали мощный оборонительный рубеж с развитой системой инженерных заграждений. Сам город они превратили в сильно укрепленный узел обороны. По северной и восточной окраинам до самого Дуная шли траншеи полного профиля с огневыми точками в железобетонных колпаках на изгибах. За ними располагались дзоты и бетонированные площадки с амбразурами для противотанковых орудий. Дороги и улицы были перекрыты завалами, надолбами и баррикадами, а особо выгодные в тактическом отношении многоэтажные каменные дома фашисты приспособили для круговой обороны. За передними окопами пехоты проходил сплошной противотанковый ров, позади стояли зенитные орудия, выдвинутые для стрельбы по наземным целям. Всего, по данным разведки, только на юго-западной окраине города у немцев было до 12 батарей.
Учитывая все это, генерал М. Ф. Григорович настойчиво требовал от командиров дивизий ускорить продвижение, чтобы не отрываться от противника и, как говорится, на его плечах ворваться в город. Для ведения уличных боев в пилках были заранее подготовлены штурмовые группы.
* * *
2 апреля с ходу части корпуса форсировали Малый Дунай и завязали бой за Братиславу, имея все три дивизии в одном эшелоне. Первым на противоположный берег переправился 932-й полк 252-й стрелковой. В течение ночи там были уже все наши стрелковые и артиллерийские части. Полки 19-й дивизии, действуя на узком участке вдоль северного берега Дуная, вышли во фланг противнику, оборонявшемуся на восточной окраине Братиславы. Сосед справа — 25-й гвардейский стрелковый корпус уже вел бой на подступах к северной окраине города. Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, неоднократно переходили в контратаки. Бой шел буквально за каждый дом. Особенно эффективно здесь была использована артиллерия. По предложению полковника Матыша она распределялась с учетом характера предстоящих боев. Вся полковая артиллерия и пушечные батареи дивизионных артполков вошли в состав штурмовых групп. Гаубичные же батареи были сведены воедино и использовались централизованно — в руках командира корпуса это была ударная огневая сила, которую он использовал по собственному усмотрению в интересах всех соединений.
Большую роль в уничтожении огневых точек противника в домах и подвалах играли истребительно-противотанковые орудия, выдвинутые в боевые порядки пехоты для ведения огня прямой наводкой. Они подавляли внезапно возникающие цели, расчищая путь пехоте. Результативным оказался и огонь восьмидесятидвух — и стадвадцатимиллиметровых минометов. Вес этих систем был сравнительно невелик, и расчеты легко переносили их в разобранном виде через созданные противником препятствия. Минометчики не отставали от пехоты, быстро занимали позиции за стенами домов и открывали внезапный огонь.
Искусно маневрировал своими подразделениями в уличных боях командир одного из минометных дивизионов капитан А. П. Санкин. Поддерживая наступление пехоты, он выдвигал свои батареи вплотную к атакующим цепям и вел стрельбу на первом заряде. Эффективность огня была очень велика, так как корректировка его велась непосредственно с передовых позиций поля боя. Разведчики взводов управлений продвигались вместе со штурмовыми группами, вслед за своими разрывами и тут же давали поправки в исходные данные для батарей — цели накрывались безошибочно.
Преодолевая сопротивление противника, части корпуса стали обходить его группировку, располагавшуюся в районе заводов на восточной окраине и в центре города. В полдень 3 апреля начали поступать доклады об успешном продвижении частей.
«Вышел к северо-восточной части Млыница, веду бой за кварталы сорок четыре и сорок пять», — сообщал командир 25-й гвардейской дивизии полковник А. М. Переманов.
«Овладел районом Бренер и кварталом тринадцать, частью сил оказываю содействие правому соседу в захвате Прьвоз, вышел на улицу Цеота», — доносил полковник С. В. Салычев из 19-й стрелковой.
И лишь в 252-й дело немного застопорилось. Когда я по поручению генерала Григоровича приехал на командный пункт дивизии, генерал Иван Александрович Горбачев устало сказал:
— Городскую радиостанцию, как было приказано, мы взяли и отдельными домами южнее ее овладели, а вот дальше продвигаемся с большим трудом…
Вид у комдива был неважный: он, как выяснилось, не спал уже двое суток. Дело в том, что в полосе наступления дивизии была расположена крепость-град, построенная в давние времена на высоте, господствующей над центральной и южной частями города. Гитлеровцы приспособили ее к обороне. Стены почти трехметровой толщины надежно их прикрывали. В крепости находился пехотный полк, усиленный специальной крепостной ротой и несколькими дивизионами артиллерии. Левофланговый полк 252-й дивизии предпринял несколько попыток овладеть градом, но все они были отбиты со значительными для нас потерями.
— Что намерены предпринять? — спросил я генерала Горбачева.
— Хочу подтянуть артиллерию. Сделать перегруппировку сил. И снова будем атаковать…
— Да, надо как следует подготовиться, прежде чем опять начинать штурм, — сказал я комдиву, — а мы постараемся вам помочь.
Вернувшись на командный пункт корпуса, я доложил М. Ф. Григоровичу о положении дел в дивизии. Он согласился, что атаки на высоту с градом следует приостановить, чтобы избежать неоправданных потерь.
Нашу беседу прервал приезд командарма. Генерал Михаил Степанович Шумилов ненадолго заехал к нам по пути в 25-й гвардейский стрелковый корпус, дравшийся на самой северной окраине Братиславы. Мы познакомились с командующим всего несколько дней тому назад, когда корпус только что вошел в состав 7-й гвардейской армии. Он приехал к нам в город Дунайска-Стреда, где располагался штаб, и пробыл там часа полтора-два. Все, кто был на командном пункте, представились командарму. М. С. Шумилов заслушал подробный доклад генерала Григоровича о боевом составе, укомплектованности корпуса, о политико-моральном состоянии его личного состава. Затем он в свою очередь поставил перед нами задачи, указал на особенности предстоящих боевых действий.
Командарм и на сей раз произвел на нас приятное впечатление. Он был высок ростом, слегка грузноват и добродушен. Держался запросто, разговаривал весело, с улыбкой.
— Так где же вы споткнулись? — спросил он, едва мы спустились в подвал, где располагался командный пункт корпуса. — В чем задержка?
Григорович доложил о положении дел в корпусе, в том числе и о затруднениях, возникших на участке 252-й стрелковой дивизии.
— И что же вы решили? — спросил Михаил Степанович. — Какие меры думаете предпринять?
— В течение ночи, — ответил комкор, — создадим два штурмовых отряда, по стрелковому батальону в каждом. Усилим их самоходками, орудиями прямой наводки, огнеметными и инженерными подразделениями, подтянем тяжелую артиллерию… И с утра возобновим штурм.
Шумилову этот план понравился. Он одобрил его, а в ответ на просьбу об авиационной поддержке атаки сказал:
— Об этом можете не беспокоиться. Я позабочусь, чтобы действия ваших штурмовых отрядов были надежно обеспечены с воздуха. С рассветом удар по крепости нанесет пятый штурмовой авиационный корпус генерала Каманина.
Уезжая, Шумилов с улыбкой заметил:
— Спешу к Осташенко в двадцать пятый гвардейский корпус. Вам придется вместе с ним продолжать штурм Братиславы. Надеюсь, вы подружитесь.
После отъезда командарма мы приступили к тщательной подготовке штурма. Все получилось так, как было задумано. Утром 4 апреля после авиационной и артиллерийской подготовки части корпуса перешли в атаку. Крепость была довольно быстро взята. С этим успехом нас поздравил член Военного совета 7-й гвардейской армии генерал А. В. Мухин, приехавший к нам в полдень.
— Ну что ж, еще одно, последнее усилие — и Братислава будет освобождена, — сказал он, поднявшись на второй этаж здания, где располагался НП. Отсюда хорошо просматривалась картина боя. Мы с Григоровичем поспешили за ним.
У Мухина было открытое, по-русски красивое, доброе лицо. Он часто останавливался возле бойцов, расспрашивал их о доме, о настроении, о нуждах.
Минут сорок член Военного совета наблюдал за боем молча, потом сказал:
— Нелегко людям. Война к концу, а им приходится на смерть идти. Берегите каждого человека…
По мере того как грохот боя все дальше отодвигался на западную окраину Братиславы, на улицах все чаще и чаще стали появляться жители города. Они выходили из подвалов и убежищ, увидев советских воинов, бросались к ним со словами привета и благодарности.
К исходу 4 апреля наши соединения в тесном взаимодействии с частями 25-го гвардейского корпуса очистили наконец город от гитлеровцев и вышли на реку Быстрицу.
Приказом Верховного Главнокомандующего нашему корпусу было присвоено почетное наименование «Братиславский «. Позднее решением Национального комитета столицы Словакии командир корпуса, командиры дивизий и другие офицеры, в том числе и я, были удостоены высокого звания «Почетный гражданин города Братиславы».
Потеряв Братиславу, немцы начали отходить на заранее подготовленные рубежи обороны по западному берегу Моравы. Здесь они надеялись снова задержать наше наступление, используя широкую, сильно заболоченную пойму реки, преодолеть которую войскам было действительно нелегко. Стремясь закрепиться на этом рубеже, противник усилил сопротивление и неоднократно переходил в контратаки с отрогов Малых Карпат. Активизировалась и его авиация. Действуя группами в 5–10 самолетов, она наносила удары по нашим частям, двигавшимся по дорогам.
В течение 5 апреля части корпуса вели бои на восточном берегу Моравы, очищая от гитлеровцев лесной массив севернее Девина. К исходу дня 19-я дивизия овладела этим населенным пунктом, а 252-я — Дубровкой. Однако наибольший успех имела 25-я гвардейская. Достигнув реки в районе Шлофсхора, она с ходу стала переправляться на правобережье. На рассвете мне позвонил полковник А. М. Переманов и доложил, что им захвачен плацдарм до восьми километров по фронту и около трех с половиной километров в глубину и что, по имеющимся у них данным, противник накапливает силы для нанесения контрудара.
Когда я сообщил об этом комкору, он радостно воскликнул:
— Молодцы гвардейцы! Нам очень нужен такой плацдарм. Скажите Переманову, чтоб держался. Мы поможем ему артиллерией.
Я тут же связался с комдивом и передал распоряжение Григоровича.
— Будет выполнено! — лаконично ответил тот и, помолчав, торопливо добавил: — Извините, Сергей Александрович, тороплюсь на наблюдательный пункт. Немцы начали контратаку…
Пожелав ему успеха, я тут же позвонил в штаб артиллерии корпуса А. В. Гладкову и передал ему приказание комкора об огневой поддержке 25-й гвардейской дивизии.
В течение дня гитлеровцы предприняли четыре контратаки на плацдарм значительными силами пехоты в сопровождении тринадцати бронеединиц каждая. Но все они были отбиты. Большую роль в этом сыграла артиллерия корпуса.
В тот же день начали форсирование Моравы подразделения 252-й дивизии. Несмотря на отчаянное сопротивление фашистов, наши части переправились через реку и стали быстро продвигаться вперед. К вечеру генерал И. А. Горбачев доложил, что его части достигли населенного пункта Мархегг, оказавшись уже на территории Австрии. Правда, их задача была значительно облегчена тем, что наш сосед слева — 46-я армия, наступавшая вдоль южного берега Дуная, форсировала реку в районе Хайнбурга и завязала бои на дальних подступах к Вене.
Используя сложившуюся ситуацию, перешли в наступление и мы. 7 апреля корпус овладел Гезерндорфом, крупным узлом шоссейных и железных дорог, превращенным противником в сильный опорный пункт. Моравский плацдарм был расширен до 16 километров по фронту и почти до 10 — в глубину. Южнее Девина по указанию комкора подчиненные подполковника Перельштейна, имеющие уже огромный опыт по этой части, буквально за несколько часов навели понтонную переправу. По ней мы стали в первую очередь перебрасывать артиллерию. К исходу 7 апреля на плацдарм было переправлено 877 орудий и минометов. Наличие в боевых порядках пехоты большого количества артиллерии, ведущей огонь как прямой наводкой, так и с закрытых огневых позиций, давало нам возможность отражать многочисленные контратаки противника и наносить ему большой урон в живой силе и технике. Только за первые три дня боев на плацдарме корпусом было уничтожено, и в основном, конечно, артиллерией, 26 орудий и минометов, 17 бронеединиц, 69 пулеметов и 1190 вражеских солдат и офицеров.
Командный пункт наш переместился из Братиславы на плацдарм, откуда со всеми соединениями и частями по линии штабов и НП была организована проводная связь. Надо отдать должное нашему 359-му корпусному батальону связи: он всегда действовал четко, быстро, маневренно.
Помню, была в батальоне Готовченко телефонистка Серафима Истомина, комсорг роты. Мужественная девушка много раз под огнем врага прокладывала связь. При форсировании Дуная и в районе Бичке она вместе с другим любимцем батальона Лешей Дворовым, весельчаком и прекрасным баянистом, переправилась с передовыми отрядами и на протяжении нескольких дней, находясь на плацдарме под ураганным обстрелом, обеспечивала связь. За этот подвиг Сима была награждена орденом Красной Звезды. Алексей Дворов, к сожалению, погиб в том бою смертью героя.
На моравском плацдарме Истомина снова отличилась. 8 апреля гитлеровцы под Гройфсенбрунном приостановили продвижение 252-й дивизии, связь с ней на какое-то время была утеряна. Восстановить ее вызвалась Серафима. Ей пришлось по-пластунски преодолевать несколько открытых участков местности, простреливаемых врагом, ползти по болоту. Но задачу свою Истомина выполнила.
* * *
Немецко-фашистское командование, стремясь остановить наступление советских войск севернее Вены, начало снимать части с других участков и перебрасывать их на направление корпуса. Так, по данным нашей разведки, из-под Зволена была срочно передислоцирована 101-я горно-стрелковая дивизия, введенная в бой 9 апреля в районе Проттес-Вейнкендорф. На следующий день в полосе корпуса появилась также 25-я танковая дивизия, переброшенная уже из самой Германии, из района Штеттина, о чем нам рассказали пленные.
Горно-лесистая местность, постепенно повышающаяся в северо-западном направлении, давала противнику возможность скрытно производить перегруппировку сил и быстро организовывать оборону. Он пытался неоднократными контратаками силой от батальона до полка при поддержке 15–20 танков измотать силы наших подразделений и хотя бы приостановить их стремительное продвижение, чтобы иметь возможность подтянуть резервы. 11 апреля, например, немцы в течение нескольких часов предприняли четыре контратаки из района Матцен, Раггендорф. Однако это ничего им не дало.
Вечером 13 апреля мы получили сообщение о том, что советскими войсками освобождена столица Австрии Вена. Радостно сознавать, что и соединения 23-го корпуса вынесли свой вклад в этот большой успех. Известие о взятии Вены было встречено в войсках с громадным воодушевлением.
Не прекращая боевых действий, части корпуса 17 апреля ночью вышли к реке Ташль-Бах. Здесь фашисты заранее подготовили рубеж обороны, а город Мистельбах, находящийся на северном берегу реки, превратили в сильный опорный пункт.
Учитывая прочность вражеской обороны, командир корпуса М. Ф. Григорович решил прорвать ее на узком участке южнее Мистельбаха, где он распорядился сосредоточить шесть стрелковых, два артиллерийских, два истребительно-противотанковых полка и один минометный, а также всю приданную нам 90-ю тяжелую гаубичную бригаду.
В 10.30 утра после короткого, но мощного огневого налета по обороне противника части 252-й и 19-й стрелковых дивизий перешли в наступление. Наша пехота смело продвигалась вперед непосредственно за огневым валом. В ее боевых порядках находились орудия сопровождения, расстреливавшие очаги сопротивления гитлеровцев, их огневые точки. Форсировав реку вплавь, передовые батальоны в 14.45 штурмом овладели городом Мистельбах.
Ночью 19-я дивизия пропустила через свои боевые порядки части 6-й гвардейской танковой армии и, наступая за ними, вышла к реке Дие и, форсировав ее, овладела рубежом высота 199,0, Карлгоф. Под угрозой окружения оказался город Цистерсдорф, крупный центр нефтяной промышленности восточнее Мистельбаха. Фашистские войска стали покидать этот населенный пункт, и части 23-го корпуса вскоре овладели им.
За взятие Цистерсдорфа приказом Верховного Главнокомандующего всему личному составу нашего соединения была объявлена благодарность.
Утром 29 апреля нас порадовала еще одна весть. Мне позвонил начальник штаба армии генерал Г. С. Лукин и сообщил, что Михаилу Фроловичу Григоровичу за успешное проведение Львовской операции и умелое руководство форсированием Дуная под Будапештом и у Комарно Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза. Одновременно была награждена орденами большая группа офицеров корпуса.
Было еще рано, и М. Ф. Григорович, проведя полночи на передовой и лишь к утру вернувшись на командный пункт, отдыхал. Обычно в такие моменты, если не было ничего срочного, мы старались не тревожить комкора. Но тут я нарушил правило и разбудил Михаила Фроловича.
— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросил он, быстро одеваясь.
— Да, и чрезвычайно важное! — ответил я и сообщил о награждениях.
Скрывая смущение, комкор поправил гимнастерку, пригладил волосы. Потом посмотрел на меня и сказал взволнованно:
— Спасибо за добрую весть, Сергей Александрович! Вас тоже можно поздравить с наградой, не так ли?
Мы обнялись. Фронтовая обстановка, тесная совместная работа, постоянная опасность очень сблизили нас. Я был рад за Михаила Фроловича Григоровича. Он заслужил высшую награду Родины самоотверженным трудом и по-настоящему большим командирским мужеством, проявленным в десятках, сотнях боев.
* * *
Овладев городом Цистерсдорфом, части корпуса продолжали преследовать противника в северо-западном направлении. Обтекая опорные пункты и укрепленные высоты, отбивая многочисленные контратаки гитлеровцев, мы за три дня продвинулись до 30 километров. Своим правым флангом корпус подошел к городу Лаа и в связи с возросшим сопротивлением врага вынужден был там закрепиться. Вскоре были остановлены и войска нашего соседа справа — 25-го гвардейского корпуса. Это случилось 25 апреля на рубеже реки Дие, где немцы сосредоточили части трех своих дивизий — 44-й пехотной, 101-й горно-стрелковой и 6-й танковой.
Неоднократные попытки войск 7-й гвардейской армии прорвать здесь оборону противника успеха не имели. Возникла необходимость перегруппировать силы и создать ударный кулак на узком участке фронта. Поэтому в ночь на 6 мая корпусу было приказано сдать занимаемый участок южнее Лаа и, совершив форсированный переход по маршруту Штац, Микулов, к утру следующего дня сосредоточиться в районе Коленфурт.
Началась подготовка к наступлению. Оценив силы противника и систему построения его обороны, генерал Григорович принял решение боевой порядок построить в два эшелона. В первом была вся 25-я гвардейская и один из полков 19-й дивизии; во втором, южнее Коленфурта, для развития успеха сосредоточивались целиком 252-я дивизия и два полка 19-й. На трехкилометровом участке прорыва у нас имелось 604 орудия и миномета.
По нашему плану штабы дивизий и полков должны были в течение 6 мая, пока войска совершают марш, прибыть в указанный для сосредоточения район, провести рекогносцировку, наметить рубежи развертывания, организовать управление. Артиллерийские полки и дивизионы высылали органы управления с задачей выбрать огневые позиции, наметить места наблюдательных пунктов и сделать топопривязку огневых позиций для своих подразделений, находящихся еще на марше.
В ночь на 7 мая мы заняли исходное положение для наступления. Передовые отряды завязали бой с целью захватить плацдарм на западном берегу реки Дне и уточнить огневую систему противника.
Утром М. Ф. Григоровича вызвал к телефону командарм.
— Как дела, настроение? — весело спросил М. С. Шумилов. Видно, сам он был в отличном расположении духа.
— Корпус к наступлению готов, товарищ командующий, — доложил Михаил Фролович. — Настроение самое боевое. Ждем команды!
— Давайте сверим часы. Начало артподготовки в семь сорок пять, атаки — в восемь пятнадцать. Желаю удачи!
Точно в назначенное время орудия всех калибров открыли ураганный огонь. Это была одна из самых мощных артподготовок, которую мне доводилось видеть. На последние десять минут к участию в ней привлекались вся зенитная артиллерия армии и зенитные пулеметы дивизий; они вели огонь по переднему краю обороны противника.
Поддерживаемые ударами авиации с воздуха, части корпуса перешли в наступление. Следуя вплотную за огневым валом, сокрушающим укрепления врага, стрелковые подразделения, действующие в первом эшелоне, форсировали Дие. Преодолевая сопротивление противника, они ворвались в первую траншею и овладели ею. Вслед за тем начали переправляться остальные два полка 19-й дивизии. Силы наступающих значительно увеличились. Несмотря на неослабевающее огневое сопротивление врага, части продвинулись на 2–2,5 километра и овладели рядом важных в тактическом отношении высот.
По приказу генерала Григоровича для наращивания удара на западный берег начала переправляться 252-я дивизия, находящаяся до этого во втором эшелоне. Она была введена в бой из-за левого фланга 25-й гвардейской. Быстро продвигаясь вперед, полки к исходу дня овладели населенным пунктом Дрнголец. На правом фланге часта корпуса продвинулись тоже на 8–9 километров, взяли Троскотовице и завязали бой за опорный пункт Литобратржице.
Поздно вечером на командном пункте меня нашел наш бессменный кадровик майор В. Д. Рогозин и сообщил приятную весть: в корпус прибыло пополнение, процентов на шестьдесят состоящее из людей обстрелянных, узде побывавших в боях. Я немедленно связался с М. Ф. Григоровичем, находившимся на наблюдательном пункте, и доложил ему обо всем.
— Прибыли как раз вовремя, — обрадовался командир корпуса. — И народ как раз тот, что нам нужен!
Посоветовавшись, мы решили немедленно влить пополнение в действующие подразделения. 19-я дивизия, имевшая наибольшие потери, получила 850 человек, 25-я гвардейская — 680, 252-я — 480. Таким образом, боевой состав рот был доведен до 60 человек.
Сражение продолжалось. Корпус и ночью не прекращал боевых действий. Преследуя отходящих гитлеровцев, части к утру продвинулись еще на 10–15 километров. Теперь мы находились на полпути от реки Дие к городу Зноймо. В этот момент, точнее, в 10.00 8 мая, из-за левого фланга корпуса перешла в наступление 46-я армия, наш сосед слева. Она начала быстро продвигаться вперед. Создалась благоприятная обстановка для того, чтобы отрезать противнику пути отхода в северо-западном направлении. Генерал Григорович, разумеется, не упустил такой возможности. Он решил выдвинуть вперед на автомашинах усиленный отряд, которому приказал стремительным броском овладеть Зноймо и не допустить отхода через него гитлеровских частей. Выполнение этой задачи возложено было на 924-й полк 252-й дивизии, и к 18.00 город был взят.
Когда мы прибыли в Зноймо (крупный узел железных дорог, бывший важным опорным пунктом противника), улицы его были запружены толпами народа, встречающего своих освободителей. Люди бросались к нам, обнимали, благодарили. Девушки были в народных южноморавских костюмах, с цветами в руках. Машины, медленно двигающиеся мимо людского моря, буквально засыпали букетами. Нас приглашали в дома, предлагали выпить за победу, отдохнуть. Но мы не могли задерживаться ни на минуту. Война еще не кончилась. Гитлеровцы продолжали сопротивляться, и нам нужно было идти дальше. Сотни мужчин и женщин провожали нас еще добрый десяток километров.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.