Без бумаги и расстояния
Без бумаги и расстояния
Нефтепромышленники и судовладельцы, инженеры-путейцы и подрядчики-строители, корабелы и математики, химики и металлурги, артиллеристы и театральные режиссеры, коммерции советники и профессиональные революционеры - с кем только ни сводила судьба Владимира Григорьевича, с кем ни приходилось ему встречаться. Круг знакомств Шухова так же широк, как и рамки его инженерной деятельности.
Теперь в этот круг входят еще и представители молодой, но уверенно прокладывающей себе дорогу отрасли знания - радиотехники. Среди них заметную роль играет П. А. Остряков - руководитель московского бюро Нижегородской радиолаборатории. Остряков занимается строительством радиостанции на Вознесенской улице, за Курским вокзалом.
Владимир Григорьевич из тех, кто умеет не только интересно рассказывать, но и хорошо слушать. Его внимание поощряет Острякова, и тот вспоминает немало любопытных, а подчас и забавных эпизодов из истории беспроволочного телеграфа в царской армии. Незадолго до начала войны, например, слушатели офицерской электротехнической школы, среди которых был и нынешний специалист Нижегородской радиолаборатории М. А. Бонч-Бруевич, неподалеку от Царского Села вели практические занятия на типовой полевой радиостанции.
– Искровые передатчики,- рассказывает Остряков,- производили немалый шум. Как только дежурный «слухач», сидя на табуретке у двуколки, начинал выстукивать текст, в разряднике с громким треском проскакивали ослепительные искры. Это, как видно, и привлекло внимание коменданта царскосельского дворца генерала Воейкова, совершавшего майским утром верховую прогулку.
Подъехав поближе, он осведомился:
– Что это такое?
Ему ответили, что это полевая корпусная радиостанция мощностью 2 киловатта.
Глубокомысленно помолчав, генерал опасливо кивнул на мачту и поинтересовался:
– А это что? Анатема?
Как видно, придворный вспомнил название известной драмы Леонида Андреева и употребил его вместо слова «антенна».
– Э… скажите,- продолжал допытываться любознательный царедворец,- а этот… радий… он, что же, наверху?
– Так точно, ваше превосходительство,- бодро рапортовал Бонч-Бруевич,- наверху анатемы, в маленькой коробочке. - Благодарю вас, господа. Все это очень интересно!
И серая кобыла унесла прочь сановного всадника.
Говорили и о трагической судьбе армии Самсонова, разгромленной на полях Восточной Пруссии в первый год войны в какой-то мере и из-за неумения грамотно пользоваться радиосвязью.
Владимир Григорьевич мог и сам привести не менее красочные примеры на эту невеселую тему. Ему, работавшему двенадцать лет назад вместе со старым товарищем Худяковым над книгой «Путь к Цусиме», доподлинно известно, какую роковую роль в судьбе русского флота во время русско-японской войны сыграло пренебрежительное отношение к радиосвязи. Перед входом в Цусимский пролив японский крейсер «Идзуми» около часа шел одним курсом с русской эскадрой, беспрепятственно передавая по радио своему командованию донесения о численности эскадры, ее курсе и построении.
Другой случай: командир крейсера «Урал», оснащенного мощной аппаратурой беспроволочного телеграфа, запросил у командующего эскадрой Рожественского разрешения заглушать, или, как мы теперь выражаемся, «забивать» радиодонесения с японских кораблей. «Не мешайте японцам телеграфировать»,- коротко ответил вице-адмирал.
В труднейших условиях гражданской войны и иностранной интервенции власть Советов сумела за какие-нибудь два года сделать для прогресса радиосвязи больше, чем царизм за два предшествующих десятилетия.
Разруха хватает за горло новорожденную республику. Старый хозяйственный уклад сломан. Деньги стремительно теряют цену: миллион рублей стал разменной монетой - «лимончиком». Территория многих заводов и фабрик зарастает травой. В шахтах бурлит вода, замирает движение на железных дорогах. В городах царят голод и холод. В Москве дома не отапливаются, а улицы ночью утопают во тьме.
Железный обруч блокады наглухо отгораживает Страну Советов от всего мира. Но терпеливые «слухачи» на слабосильных станциях в Детском Селе, Пулкове, на Ходынке, продираясь сквозь шорохи, скрежеты, писк разноязычных сигналов, ухитряются распознавать голоса врагов и друзей. К людям революционной России приходят вести о кровавой расправе над восставшими рабочими в Берлине, о недолгих днях советской республики в Баварии, о забастовках английских докеров, бросивших клич: «Руки прочь от Советской России».
Каждый номер «Правды» открывается крупно набранным обращением: «Газет мало. На всех не хватит. Читайте газеты совместно». Казалось бы, самое время шире использовать радиотелеграф для широкой информации и пропаганды. Но сочетания записанных «слухачом» телеграфных сигналов нужно перевести в буквы, слова, текст, а затем еще размножить и распространить.
В. И. Ленин сразу распознает безграничные возможности, которые таятся в новом, не вышедшим еще из стадии лабораторных опытов средстве связи - радиотелефонии. Одно дело - пользоваться условным языком телеграфа - сочетаниями точек и тире. Совсем другое - передавать прямую человеческую речь. «Французские газеты попадают к нам редко, потому что мы окружены кольцом,- говорил Ленин на 1-м Всероссийском съезде по внешкольному образованию,- но по радио сведения попадают, воздух захватить все-таки нельзя».
«Газета без бумаги и расстояния» - такова удивительная по меткости и точности ленинская характеристика нового средства общения с массами. Не забудем, что сказано это в пору, когда еще живуче недоверие к этому новшеству, когда и за границей многие солидные специалисты видят в радиотелефоне лишь пустую забаву. Уже идет в Москве строительство первой мощной радиотелефонной станции, а опытные передачи, которые ведутся из Нижегородской радиолаборатории, вызывают иной раз переполох, особенно в отдаленных местах. В одном северном городе радиотелеграфист, услышав в наушники человеческую речь, бросает аппаратуру и с криком: «Бес, бес говорит!» - выбегает в страхе па улицу. И все же слово «радио» с каждым днем все прочнее укрепляется в быту, входит в сознание масс как новое средство связи, вызванное к жизни Октябрьской революцией, Советской властью.
Подробную техническую характеристику сооружений будущей радиостанции Шухов должен получить у одного из инженеров Государственного объединения радиотехнических заводов (ГОРЗы). Этот человек, в прошлом по-видимому тучный, сейчас основательно спал с тела. Дряблые щеки свисают на воротник слишком просторного парусинового пиджака. Но важность выполняемого дела словно возвращает ему былую дородность, осанистость. - Не хотите ли стаканчик чаю, Владимир Григорьевич? Увы, могу предложить только морковного. И это, сами знаете, по нынешним временам роскошь. Если уж коллегия Наркомпочтеля решала вопрос о кипячении чая для сотрудников! Ну, если неугодно чаю, перейдем к делу. Вы уже знаете из беседы с Акимом Максимовичем, насколько оно важно. Правда, в прошлом конторе Бари давались, возможно, п более выгодные заказы…
– Да и правление РОБТиТ тоже, кажется, не жаловалось на судьбу,- мягко напоминает Владимир Григорьевич.
Шухов слишком хорошо знаком с московской промышленностью того времени, чтобы не знать, что ГОРЗы - новое, принятое после национализации название бывшего РОБТиТ.
Выясняется, что в ГОРЗы разработано несколько вариантов новой мощной московской радиостанции. Один из них (оптимальный, как выразились бы мы сейчас) гарантирует круглогодичную связь Москвы с Красноярском 24 часа, а с Владивостоком и Нью-Йорком - 22 часа в сутки. Станция должна располагать воздушной сетью, подвешенной на три башни высотой 350 метров, или же на две башни высотой 350 метров и две башни - 275 метров. Имеется в виду, что Шухов возьмет на себя проектирование и строительство 350-метровых металлических башен.
– Возвести цельнометаллические конструкции высотой 350 метров? - прикидывает Владимир Григорьевич.- И это теперь, когда остановлены или почти бездействуют из-за нехватки металла и топлива заводы «Русская машина», «Мориц Пальм» и многие другие московские предприятия, когда на юге страны потушены все 165 доменных печей?
Но собеседник уверен, что и металл, и все необходимое найдут, как бы это ни было трудно.
Где строить? Первоначально предполагали - в Кремле. Однако обследование показало, что разместить на кремлевской территории радиостанцию требуемой мощности вряд ли удастся. Мешают высокие металлические массы куполов Ивана Великого и Успенского собора, крыши и железные конструкции Кремлевского дворца. В этих условиях эффективная высота воздушной сети окажется значительно меньше геометрической, и дальность действия станции не превысит в среднем 600-800 верст. Основная цель - обеспечить надежную связь с окраинами республики и странами Запада - не будет достигнута. Более подходящим местом для сооружения мощной станции признана Дровяная площадь в Замоскворечье, по соседству с Шаболовкой.
Остается определить, на каких началах Владимир Григорьевич может взять на себя работу по проектированию и руководству строительством. Предполагается, что Шухов будет отвечать за сроки и качество проектирования, а также самого монтажа высотных металлических конструкций. ГОРЗы будет финансировать стройку, доставлять на площадку металл, оборудование, топливо и т. п.
Еще не уточнены детали договора, а Владимир Григорьевич уже принимается за дело. Пожалуй, и в молодые годы он редко работал с такой быстротой и продуктивностью, как теперь.
Металлическая башня… Прежде всего вспомнить, что было сделано раньше. Почти не глядя - все книги и бумаги находятся на раз и навсегда отведенных им местах,- Шухов снимает с полки объемистую папку. На переплете четкими буквами выведено: «Гиперболоидные сооружения». Здесь собраны расчеты и схемы сетчатых башен, вышек, мачт и маяков, которые были спроектированы Владимиром Григорьевичем и построены под его наблюдением почти за четверть столетия - от сетчатой башни Нижегородской выставки 1896 года до водонапорной башни для Владивостокского порта, над проектом которой он работал в годы первой мировой войны.
Что же, Шухов намерен еще раз вернуться к излюбленным конструктивным узлам и решениям? Бесспорно, приемы, проверенные многолетним опытом, можно шлифовать до совершенства. И в завершенном проекте знатоки безошибочно распознают руку мастера. Но не проявятся ли тогда в работе, наряду с приметами высокой профессиональной культуры, симптомы творческого успокоения?
«Не следует думать, что, получив хорошие результаты на предшествующих работах меньшего масштаба, Владимир Григорьевич поддавался известному каждому автору соблазну применить свое изобретение во что бы то ни стало во всех возможных случаях. Для каждой конкретной задачи он вновь и вновь прорабатывал ряд композиционных вариантов, тщательно отыскивая оптимальное решение». Эта оценка трудов Шухова, данная одним из его учеников и сотрудников, пожалуй, содержит исчерпывающий ответ на поставленный вопрос.
Творческое кредо Шухова, как мы уже говорили,- наивысшая целесообразность, экономичность, простота решения. Именно это, а не внешнее сходство объединяет его работы.
Здесь уместно вспомнить о художнике, конструкторе и изобретателе, известном в двадцатые - тридцатые годы нашего века,- о В. Е. Татлине. В те годы на одной из выставок демонстрировалась его модель необычайной металлической башни спиральной конструкции, со стеклянными кубиками внутри. Спираль, по мысли автора,- символ восходящего стремления победоносной революции. Стеклянные кубические помещения-залы должны были вращаться вокруг своей оси со скоростью одного оборота в год. Башня должна была служить памятником III Интернационалу.
Трудно сказать, верил ли сам автор в то, что его идея будет когда-нибудь воплощена в металле. Вряд ли такой проект, интересный сам по себе как олицетворение своеобразия мышления и фантазии В. Е. Татлина, имел практический смысл.
Разумеется, у нас нет ни малейшего намерения пренебрежительно судить о творчестве разносторонне одаренного художника и конструктора. Его идея аппаратов с машущими крыльями и сейчас продолжает занимать многих изобретателей. И во вращающемся зале ресторана «Седьмое небо» на Останкинской телебашне, может быть, тоже воплощена частица татлинской мечты.
История знает и чудаков, строящих воздушные замки, и практиков, чуждых творческой фантазии. Мы уже убедились, что Шухова не отнесешь ни к одной из этих категорий. Хотя идеи Шухова подчас опережали время на многие десятилетия, он всегда подводил под них практический фундамент. Требования жизни, практики - вот чем неизменно руководствовался Владимир Григорьевич, будь то выбор самой конструкции или средств ее математического расчета. Избрав для проектирования радиобашни принцип гиперболоидной конструкции, Шухов твердо убежден, что благодаря этому будет сведен к минимуму расход металла - соображение первостепенной важности, особенно в те трудные годы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.