Ручной пулемет 1943–1944 гг.
Ручной пулемет 1943–1944 гг.
И вновь я в Главном артиллерийском управлении. Владимир Васильевич Глухов, подробно расспросив меня о ходе испытаний, поинтересовался:
– Над чем будешь работать дальше?
– Если не возражаете, продолжу работу над ручным пулеметом.
– Что ж, пулемет так пулемет. Конкурс на его разработку объявлен еще в прошлом году. Только учти, к образцу предъявляются самые высокие требования. Над созданием его работают многие конструкторы. Соревнование будет жестким.
Владимир Васильевич поднялся, подошел к карте, висевшей на стене.
– Полагаю, тебе лучше работать в Среднеазиатском военном округе. Там тебя уже знают, относятся благожелательно. Так что командируем туда, откуда призывался в армию. Не возражаешь?
Так я включился в очередной конкурс, чтобы довести до конца то, что мы с Женей Кравченко начали еще в паровозном депо станции Матай: одновременно с созданием пистолета-пулемета изготовить и ручной пулемет моей конструкции. Но из-за нехватки времени пришлось прекратить эту работу.
В Алма-Ате военком Казахской ССР полковник Бышкин вручил мне особый документ – Удостоверение от 12 марта 1943 года: «…дано старшему сержанту Калашникову М. Т. в том, что ему поручено изготовить опытный образец оружия, утвержденного в проекте Главного Артиллерийского Управления Красной Армии. Согласно отношения за №… Генерального Штаба Красной Армии т. Калашникову М. Т. необходимо по его работе оказывать практическую помощь».
В Алма-Ате меня заверили в том, что мне будут созданы возможные для военного времени условия для проведения работ по созданию опытного образца. Кроме того, мне была обещана регулярная выплата денежного довольствия – ведь должен же на что-то конструктор жить?..
Работа над ручным пулеметом возобновилась там, где она и начиналась, – на станции Матай. О том, с какими трудностями мне тогда довелось столкнуться, можно представить из документа, составленного Иосифом Николаевичем Коптевым (Архив Президента Республики Казахстан):
«ЗАПИСКА ОТВЕТСТВЕННОГО КОНТРОЛЕРА И. Н. КОПТЕВА УПОЛНОМОЧЕННОМУ КПК ПРИ ЦК ВКП(Б) ПО КАЗССР И. П. КУЗНЕЦОВУ О НЕОБХОДИМОСТИ ВЫДЕЛЕНИЯ ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ ДЛЯ ОПЛАТЫ РАБОТЫ М. Т. КАЛАШНИКОВУ ЗА ИЗОБРЕТЕНИЕ РУЧНОГО ПУЛЕМЕТА
1 СЕНТЯБРЯ 1943 Г. Г. АЛМА-АТА
Изобретатель т. Калашников в начале 1943 г. изобрел пулемет-пистолет, за который Главное артиллерийское управление Красной армии выдало в порядке премии 5000 руб. После этого т. Калашников получил задание изготовить ручной пулемет. По приезде в г. Алма-Ату т. Калашников приступил к изготовлению вышеуказанного пулемета.
Приступив к изготовлению ручного пулемета, т. Калашников, начиная с марта 1943 г. денежных средств как для изобретения, а также на существование себе ни разу не получал, в то время, когда секретарь ЦК по оборонной промышленности т. Койшигулов и казвоенком обещали т.
Калашникову: «Вы езжайте, работайте, а деньги перешлем по почте». Фактически же деньги он не получил. 7 августа 1943 г. т. Калашников со станции Матай Турксибской железной дороги (где он изготовлял ручной пулемет) приехал в г. Алма-Ату за патронами и стволом для пулемета. Вторично поставил вопрос перед т. Койшигуловым о зарплате, последний вызвал к себе зам. начальника Турксиба т. Кривенко, перед которым поставил вопрос о зарплате из средств дороги т. Калашникову. Тов. Кривенко пообещал т. Койшигулову, что он даст указание начальнику Матайского паровозного депо о выплате денег т. Калашникову. Все это осталось невыполненным. Не имея средств на существование, т. Калашников вынужден оставить изготовление ручного пулемета. Считаю такое положение в дальнейшем нетерпимым. Прошу Вашего вмешательства.
Ответконтролер уполКПК по КазССР
И. Коптев»
Наконец, работа по созданию опытного образца ручного пулемета в Матае была завершена. Осенью 1943 года я был командирован в Узбекистан: для доработки этого образца и подготовки его к предстоящим полигонным испытаниям. В Ташкенте меня определили на одну из баз Среднеазиатского военного округа. Распоряжением командующего округом в помощь мне выделили несколько высококвалифицированных специалистов-рабочих, обеспечили помещением, инструментами, материалами. К моей работе было проявлено огромное внимание. Такое отношение тем более ценно, что происходило все это в военное время, в пору, когда на счету был каждый человек.
О большой поддержке, оказываемой мне, молодому конструктору, командованием округа, свидетельствует, например, такой факт. 10 ноября 1943 года (в тот день мне исполнилось 24 года) начальнику отдела изобретательства Наркомата обороны СССР В. В. Глухову было отправлено письмо за подписью начальника отдела боевой подготовки Среднеазиатского военного округа. В нем, в частности, говорилось:
«Сообщаю, что согласно заданию Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной Армии конструктор Калашников М. Т. изготовляет на базе… заводской образец ручного пулемета по сделанному им самим образцу. Представленный им первый образец был рассмотрен и признан вполне отвечающим тактико-техническим требованиям.
Срок готовности второго образца – 15 декабря 1943 года. По проведении предварительных испытаний тов. Калашников будет командирован к вам с образцом для окончательного заключения.
Прошу санкционировать оплату расхода по изготовлению второго образца приблизительно 2000 рублей и выплату зарплаты конструктору Калашникову из указанного вами расчета».
Разрешение от В. В. Глухова последовало незамедлительно – телеграфом: «Оплату образца Калашникова и выплату жалованья полторы тысячи месяц санкционирую три месяца».
Дело в том, что хотя в то время я и был старшим сержантом срочной службы, но числился уже профессиональным конструктором. В казарме я не жил и на довольствии в армии не состоял. Понятно, что не мог я жить только на одном энтузиазме. Приходилось все бытовые вопросы решать самому, на установленную мне зарплату. Да еще – в условиях военного времени…
Работа над ручным пулеметом проходила увлеченно. Снова я видел вокруг себя людей, проникшихся моей идеей до такой степени, что порой не замечалось и смены суток. Все работали с огромной отдачей и высоким мастерством. Помню, в нашей группе работал слесарь, как говорится, мастер золотые руки, с немецкой фамилией Кох. Он с особой любовью отделывал каждую деталь, а на штампованном прикладе даже выполнил украшающую гравировку, что не принято делать на боевом оружии. Заканчивая работу над образцом, мы решили изготовить для него специальный упаковочный ящик. И тут не обошлось без дополнительных украшений!.. Довели мы образец до готовности раньше отпущенного срока и доложили об этом «по инстанции».
Для перевозки образца в Москву мне и моему сопровождающему выдали соответствующие проездные документы, проинструктировали нас и, пожелав счастливого пути и удачи на испытаниях, посадили на поезд.
В Москве ручной пулемет был представлен военным специалистам Главного артиллерийского управления. После доклада начальнику ГАУ мне было приказано доставить образец на подмосковный полигон – туда же, где испытывался мой пистолет-пулемет.
Ну, что ж, место уже знакомое и дорога до полигона пройдена мной не один раз. В хорошую летнюю погоду этот путь был весьма приятен, хотя пешком надо было идти несколько километров. Дорога шла сначала по полю, а затем по густому лесу, и красота окружающей природы придавала сил, компенсировала усталость. Мы вышли из вагона на станции Голутвино уже ночью. Весь день дул холодный северный ветер, а к вечеру началась настоящая метель. По темным улицам спящего города двигались довольно быстро, рассчитывая в том же темпе дойти и до полигона. Но вот дома кончились и мы, перейдя по длинному деревянному мосту на другой берег реки Оки, вышли в поле. Началась настоящая буря. Ветер с колючим снегом безжалостно бил в лицо, руки закоченели от холода и с трудом удерживали ящик с грузом. Невозможно было разглядеть дорогу, которая зимой была просто пешеходной тропой, вьющейся по полю. Снег заметал ее, и нам приходилось идти буквально на ощупь. Замерзшие ноги едва находили путь. А тут еще наш «багаж»!.. Нести его не было сил, да и тропа не позволяла нам идти нормально. Мы шли друг за другом, и наш тяжелый ящик то и дело бил нас по ногам, пытаясь свалить в сугроб. Измучившись, мы решили снять с себя ремни, обвязать ящик и так, волоком, дотащить его до проходной полигона.
Но вот уже мы добрались до леса, и деревья смягчили напор ветра, заслонив нас от снежной бури. Правда, в лесу стало еще труднее ориентироваться. Наконец-то вдали замелькали долгожданные огоньки, и мы убыстрили шаг, мечтая о скором тепле и отдыхе. Перед проходной решили привести себя в порядок: отвязали свои ремни и отряхнулись от налипшего снега. Взяв в руки ящик, мы вошли в проходную. Дежурный уже знал о нашем прибытии, и вскоре мы уже пили горячий чай в теплой комнате полигонной охраны.
Утром начались испытания образцов. До финальной части конкурса дошли три отличающихся друг от друга пулемета – В. А. Дегтярева, С. Г. Симонова и мой. Не буду рассказывать обо всех подробностях полигонных испытаний. Скажу лишь, что мой образец не выдержал экзамена. Комиссия сделала вывод: он не имеет преимуществ перед принятыми ранее на вооружение армии изделиями.
Так и мой ручной пулемет стал достоянием музея.
Неудача, признаться, крепко ударила меня по самолюбию. Не легче мне было и от того, что конкурсная комиссия не одобрила тогда и образец многоопытного Дегтярева, что не выдержал в дальнейшем испытаний и сошел с дистанции симоновский пулемет…
Вот что вспоминает о том конкурсе А. А. Малимон в своей книге «Отечественные автоматы»:
«…попытка создать лучший ручной пулемет по сравнению с существующей системой Дегтярева (ДП) в конечном счете оказалась неудачной. Сложность решения поставленной задачи обуславливалась несколько завышенными требованиями, предъявляемыми разработчикам, не в полной мере учитывающими реальные технические возможности их практической реализации.
По условиям конкурса от конструкторов требовалось создать ручной пулемет, обеспечивающий ведение непрерывного автоматического огня напряженным режимом, который под силу только станковому пулемету с более массивным стволом. Это вступало в противоречие с требованиями по обеспечению малого веса (не более 7 кг) как главной характеристики, определяющей маневренные качества этого типа оружия и его преимущества перед станковым пулеметом. Заданный для ручного пулемета режим огня (500 выстрелов без охлаждения ствола)…мог выдержать ствол весом порядка 5 кг и более…
По итогам конкурса лучшие результаты показал ручной пулемет Симонова РПС-6, но и его отработка не была доведена до конца в связи со встретившимися трудностями…
Все работы по ручному пулемету периода военного времени ограничились модернизацией штатного образца Дегтярева (ДП)… Доработанный пулемет был принят на вооружение в 1944 году под наименованием ДПМ».
Таким образом, моя вторая попытка заявить себя оружейным конструктором потерпела неудачу, почти по объективным причинам…
После очередного поражения я сделал для себя вывод: как можно глубже изучать все, что сделано и делается в этой области. Иначе никогда ничего не сделать стоящего.
Поэтому я с удвоенным энтузиазмом снова стал проводить дни в музее полигона, пересмотрел все, что там было из области стрелкового оружия. Кроме того, я просмотрел множество литературы по методикам испытаний и документов по проведенным испытаниям. Беседовал я на эти темы и со специалистами, опытными испытателями. Везде искал ответ на свой вопрос: «Почему же я потерпел эти два поражения, в чем была моя ошибка?» Хотелось самому понять недостатки моих образцов, подойти к ним объективно, без отеческой привязанности. Надо было научиться критически относиться к тому, что делаешь.
С годами в соревнованиях с коллегами-конкурентами пришло понимание, что при конструировании оружия необходимо учитывать удобства обращения с ним или, как мы сейчас говорим, удобства в эксплуатации. Добиваться максимальной простоты устройства, надежности в работе. Не допускать применения деталей малых размеров, которые могут быть утеряны при разборке. И так далее. Только последовательно, путем проб и ошибок у меня сложился этот подход к своему конструкторскому труду.
А в то далекое время моих первых конструкторских неудач именно нехватка этих знаний и привела к тому, что разработанные образцы не выдерживали конкуренции с теми, которые были на вооружении. Как было сказано в отчетах по испытаниям, пистолет-пулемет и ручной пулемет не были взяты на вооружение не потому, что не имели существенных преимуществ перед имеющимися в армии образцами. Они были забракованы как не отвечающие новым требованиям, предъявляемым к боевому оружию. Это и явилось причиной обеих моих неудач. Я соревновался с ними по другим критериям. Старался добиться хороших результатов, не подозревая, что есть и критерий простоты и надежности. Причем не на уровне специалиста, а на уровне солдата.
Начало 1944 года было отмечено радостным событием для всей нашей страны – разгромом немецко-фашистских войск под Ленинградом. На полигоне все поздравляли друг друга с долгожданным снятием блокады с города, жители которого почти тридцать военных месяцев демонстрировали всему миру свое мужество.
Победы нашей Армии отнюдь не расслабляли нас, оружейников, а еще больше придавали творческих сил и энергии.
Правда, меня начала донимать одна довольно грустная мысль: а что я для этого успел сделать?.. Клялся и себе, и своим близким друзьям-товарищам: скоро, скоро бойцы на фронте получат смертельное оружие для врага!.. И чем кончилось?.. Очередным провалом?..
После первых двух поражений я снова находился на распутье. Были тогда советчики, говорившие: «Может быть, тебе надо заняться чем-нибудь другим, не оружием?» Удрученный, я слушал эти «товарищеские» голоса и сам стал сомневаться в способности сотворить что-нибудь путное. После завершения конкурса несколько ночей я не мог спать от этих грустных мыслей. В таком взвинченном состоянии меня и застал приехавший в командировку на полигон Владимир Васильевич Глухов.
– Пойдем прогуляемся немного, – пригласил он меня. – Мне надо тебе кое-что сказать.
Я готовился к разносу, к самым суровым выводам. Начальник отдела изобретательства Наркомата обороны всегда говорил правду в глаза, какой бы горькой она ни была, отличался принципиальностью в оценке работ конструкторов, какие бы заслуги они ни имели. Что же можно было ожидать мне, молодому конструктору, который потерпел вторую кряду неудачу?
– Переживаешь? – Глухов положил руку мне на плечо. – Когда конструктор остро переживает неудачу – это уже хорошо. Не веришь? Потом сам поймешь. Советую только добавить к переживаниям и эмоциям самокритичный анализ проделанной работы, причин поражения. Давай вместе просчитаем: почему твой образец, равно как и образцы Дегтярева и Симонова, не пошел дальше испытаний?
– А может, мне действительно не стоит заниматься конструированием оружия? Плечо и рука у меня почти вошли в норму. Надо возвращаться на фронт, в свою часть.
– Я смотрю, пороху-то у тебя в запасе маловато, – остановился Владимир Васильевич и снял руку с моего плеча. – На фронт ты можешь уйти хоть завтра. Только это гораздо проще, чем здесь, в тылу, разработать такой образец оружия, который помог бы ротам, полкам, дивизиям, да и в целом фронту, еще успешнее бить врага, помог бы приблизить победу.
– Трудно мне, Владимир Васильевич. Опыта нет, знаний не хватает.
– А кому, скажи, сейчас легко? Дегтяреву? Симонову? Или, может, Судаеву, который в блокадном Ленинграде, полуголодный, работал над доводкой своего пистолета-пулемета, а потом испытывал оружие непосредственно на передовой? Опыт, дорогой друг, дело наживное. А знания, если не лентяй, сам приобретешь. Так что успокойся, и давай начнем анализировать твои промахи.
Мы зашагали по аллее дальше.
– Значит, в выводах комиссии сказано, что образец не принят на вооружение из-за того, что не имел значительных преимуществ перед существующими?
– Так точно.
– Но это общее заключение. А тебе надо копнуть глубже. И прямо самому себе сказать: образец не отвечает основным требованиям, предъявляемым к такому типу оружия, как ручной пулемет.
– Как так – не отвечает? – недоуменно спросил я. – При разработке проекта и создании образца были учтены все конкурсные условия.
– Так то условия, а есть еще требования, которые конструктор должен предъявить сам к себе: насколько он улучшит удобство оружия в эксплуатации, максимально упростит устройство, повысит надежность образца в работе, насколько отойдет в проектировании от стандартных решений?
– Так я и старался подойти к проекту нешаблонно. – Я начал торопливо перечислять то, на мой взгляд, новое, что ввел в свой образец при проектировании и доводке.
– Оригинальность в конструировании не должна заслонять основные требования, предъявляемые к тому или иному типу оружия. Ну, вот скажи мне, магазин емкостью в пятнадцать патронов – это разве питание для ручного пулемета? Автоматику ты сделал неплохую, да вот действие ее, к сожалению, недостаточно надежное, и это смазало все твои оригинальные подходы при ее проектировании. А кучность боя твоего пулемета? Если еще прибавить к этому и то, что некоторые детали твоего образца недостаточно живучи, то получается картина, скажем так, не из радостных.
Мы еще долго ходили по аллеям полигонного городка, анализируя вслух итоги моей работы над ручным пулеметом. Этот разговор дал мне очень многое. Главное – учил не бояться признавать свои ошибки, быть предельно самокритичным в оценке результатов своего труда, чего мне тогда явно не хватало.
– Принято решение направить тебя опять в Среднюю Азию. – Глухов достал из кармана гимнастерки сложенный вдвое листок бумаги. – Вот тебе командировочное предписание. Сначала заедешь в Алма-Ату, в республиканский военкомат и в Московский авиационный институт, а потом – в Ташкент и на базу, где работал над доводкой ручного пулемета. Детали поездки мы сейчас обговорим.
А дело было вот в чем.
Еще в мае 1943 года на смену пулемету «Максим», созданному в 1910 году, был принят на вооружение армии новый пулемет под наименованием «7,62-мм станковый пулемет системы Горюнова образца 1943 года (СГ-43)».
Фронтовики сразу оценили достоинства пулемета СГ-43: уменьшенный вес, маневренность, надежность. Но вскоре при боевом применении пулемета выявились некоторые недостатки и потребовалась его доработка.
К сожалению, создатель СГ-43 Петр Максимович Горюнов скончался в конце 1943 года и совершенствовался пулемет уже другими конструкторами. Для этого Главным артиллерийским управлением был объявлен конкурс на доработку пулемета СГ-43. К этому конкурсу по решению ГАУ меня и подключил начальник отдела изобретательства В. В. Глухов. Это и было моим «командировочным заданием».
В пулемете Горюнова не был решен вопрос стрельбы холостыми патронами, и требовалось обеспечить такую возможность. Это была не легкая задача, но она была мной решена. Другие мои доработки к пулемету не были приняты, но они послужили следующей ступенью в познании тонкостей оружейной техники.
Участие в доработке пулемета СГ-43, несомненно, добавило мне, начинающему конструктору, опыта и некоторой уверенности в своих силах. И принесло первый маленький успех.
Комиссия приняла предложенное и сделанное мною приспособление для СГ-43, которое решило вопрос ведения огня холостыми патронами. Это приспособление состояло в комплекте к СГ-43 до момента снятия пулемета с вооружения.
В моем архиве сохранились командировочные предписания и временные удостоверения военных лет. Они попались мне на глаза, когда я разбирал свои старые-старые записи. Признаться, сам удивился тому, как много мне пришлось тогда ездить: станция Матай – Алма-Ата – Ташкент – Самарканд – Москва – испытательный полигон.
По этому кругу довелось проехать не один раз. Учился, набирался опыта, работал, искал свой, неповторимый путь в проектировании и конструировании стрелкового автоматического оружия. Многое тогда зависело от настойчивости, от стремления не отступать перед трудностями. И, конечно, от встреч с такими людьми, как начальник отдела изобретательства Наркомата обороны Владимир Васильевич Глухов. С ними я обретал веру в себя и желание самозабвенно работать для достижения намеченной цели.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.