Глава 15. Оборонительные бои в 1943-1944 годах

Глава 15. Оборонительные бои в 1943-1944 годах

Вопросы руководства войсками

С прекращением операции «Цитадель» инициатива на Восточном театре военных действий окончательно перешла к советской стороне. После того как нам не удалось окружить крупные силы противника в районе Курской дуги и мы должны были прекратить сражение с бросаемыми в бой оперативными резервами противника еще до наступления решающего момента операции, неизбежно начал действовать фактор превосходства в силах. Наступление противника на Орловской дуге было только началом перехода к крупному наступлению.

Как и следовало ожидать, главным направлением своих операций в течение всей второй половины 1944 г. и до наступления ранней весенней распутицы 1944г. Советы выбрали южный фланг Восточного фронта – участок группы армий «Юг». Я уже говорил об оперативных, военно-экономических и политических причинах для этого выбора. То, что противник включил позже в эту решающую операцию еще и южный фланг группы «Центр» (2 армия), было продиктовано обстановкой и группировкой его сил в момент окончания операции «Цитадель». Другие отдельные удары, которые Советы нанесли тогда в районе действий группы «Центр», имели своей целью – так же как и наступление против группы армий «А» на кубанском плацдарме – прежде всего, помешать немецкому командованию сосредоточить свои силы на участке группы «Юг».

Во всяком случае, вряд ли будет ошибкой, если мы предположим, что Советское командование во второй половине 1944 г. поставило своей целью достичь того, что ему не удалось осуществить зимой 1942/43г.: уничтожения группы «Юг» и одновременно группы «А» на берегах Азовского или Черного моря. Этот успех мог бы повлиять решающим образом на положение на всем Восточном фронте и открыть Советам путь на Балканы.

Помешать этому успеху противника было целью боев, которые вела группа «Юг» с момента прекращения операции «Цитадель» до наступления периода распутицы весной 1944г. В этих боях позже приняла участие группа армий «А», а также южный фланг группы «Центр».

Прежде чем перейти к описанию хода этой кампании, отрывочному и сжатому в связи с изобилием событий, необходимо показать условия, в которых командование группы и подчиненные ему армии должны были вести эти бои. Следующие условия являлись решающими для хода этой кампании:

– колоссальное численное превосходство противника как по количеству соединений, так и во все увеличивающейся степени по вооружению, а также преимущество командования русских, которое не было связано, как командование группы армий, в своих действиях, в результате того, что немецкое Главное командование отдавало приоритет политическим и военно-экономическим соображениям перед оперативными задачами;

– превосходство в силах на советской стороне в районе действий группы «Юг», бывшее колоссальным уже к окончанию операции «Цитадель». По данным на 17 июля 1944 г., 29 пехотным и 13 танковым и мотодивизиям группы противостояли 109 советских стрелковых дивизий, 9 стрелковых бригад, 10 танковых корпусов; кроме того, 20 отдельных танковых бригад, 16 танковых полков и 8 противотанковых истребительных бригад. До 7 сентября перед фронтом группы было зафиксировано еще 55 стрелковых дивизий, 2 танковых и механизированных корпуса, 8 танковых бригад и 12 танковых полков, переброшенных сюда главным образом из резервов или с участков фронта перед группами «Центр» и «Север». Соотношение сил было приблизительно 7 : 1 в пользу Советов{70}.

Это численное превосходство дало возможность Советам наступать не только на одном, но часто и на многих участках одновременно, имея подавляющее превосходство в силах. Оно позволяло противнику удивительно быстро восполнять свои часто тяжелые потери. Так, перед фронтом группы противник смог только за период с начала июля до сентября отвести с фронта на отдых один раз, а частично даже два раза 48 стрелковых дивизий, 17 танковых и механизированных корпусов и, кроме того, ежемесячно давать всем дивизиям 10 % пополнения.

Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые.

Напротив, в районе действий группы редко было возможно отводить на отдых потрепанные в боях дивизии. С начала операции «Цитадель» почти все дивизии все время находились в боях. Прибывающее пополнение личного состава и техники даже приблизительно не покрывало потерь.

В этих условиях все сильнее становилось перенапряжение войск, расходование сил быстро увеличивалось. Особенно это относится к ядру войск – к опытным фронтовым солдатам и офицерам. К концу августа только наша группа потеряла 7 командиров дивизий, 38 командиров полков и 252 командира батальонов!

Приходится все время удивляться тому, чего, несмотря на это, добились немецкие войска, и тому, что они по своим боевым качествам всегда удерживали превосходство над противником. Необходимость всегда требовать этого от войск, так как другого выхода не было, означала для командиров гораздо большие моральные мучения, чем необходимость переживать неизбежные кризисы.

Само собой разумеется, что командование группы в своих донесениях всегда развертывало перед Гитлером неприкрашенную картину этих условий и всегда указывало на опасность длительного перенапряжения войск. Но наши ресурсы иссякли! Как бы ни готов был тогда немецкий народ посылать своих сыновей на фронт, пополнения было недостаточно. Как бы удивительна ни была энергия, с которой Гитлер организовывал повышение выпуска военной продукции, все же это не могло сравняться с масштабами роста продукции у противника. Если мы во второй половине 1944 г. могли ежемесячно выпускать около 500 танков, то советская военная промышленность выпускала в несколько раз больше. Мы не говорим уже о поставках западных держав.

Несмотря на это, командование группы твердо верило в то, что нам все-таки, в конце концов, удастся остановить натиск восточных масс. Наряду с нашей справедливой верой в превосходство немецкого солдата следует сказать здесь и об учтенном нами опыте зимней кампании 1942/43г., которую мы смогли успешно закончить, несмотря на самые тяжелые кризисы. Кроме того, по расчетам ОКХ можно было предполагать, что человеческие ресурсы Советского Союза постепенно иссякнут. Резервы старших возрастов, из которых он черпал силы для своих новых формирований, казалось, в основном уже были израсходованы. Если в качестве пополнения для фронта оставался только новый призывной возраст, то противник не мог уже больше создавать новые формирования в большом масштабе, хотя советский призывной возраст по количеству мобилизуемых превышал немецкий минимум в три раза. Но это превосходство мы надеялись все же выдержать и истощить наступательную силу противника (количество вражеских дивизий действительно выросло с весны 1944 г. до конца войны только с 513 до 527, количество танковых и механизированных бригад с 290 до 302).

Предпосылка успеха наших операций состояла, правда, в том, что они организовывались или, вернее сказать, могли быть организованы так, как это соответствовало требованиям оперативной обстановки.

В этом отношении, однако, командование группы в период кампании 1943-1944гг. все время находилось в неблагоприятном положении, которое роковым образом ограничивало его оперативные возможности.

Если Советское командование – что было очевидно – искало решительной победы в этой кампании в районе действий группы «Юг», то для нас не оставалось ничего другого, как только возможно лучше подготовиться к этому сражению. Боевые действия необходимо было организовать таким образом, чтобы сорвать планы противника.

Для этого были необходимы две вещи: в районе действий группы «Юг» (как и на всем фронте) необходимо было вести бой в соответствии с оперативными требованиями обстановки и иметь целью истощить ударную силу противника, но не удерживать какие-либо области любой ценой.

Немецкое командование должно было окончательно избрать теперь решающим театром военных действий в рамках общего ведения войны восток, а внутри Восточного фронта надо было предвидеть, что основные усилия должны быть сосредоточены в районе действий группы «Юг». В отношении этих обоих условий командование группы вело во время кампании 1943-1944гг. непрерывную борьбу с Гитлером за признание требований, вытекавших из оперативной обстановки.

По политическим и военно-экономическим соображениям Гитлер настаивал на удержании сначала Донбасса, а потом Днепровской дуги (и одновременно в полосе группы «А» – Кубани и Крыма).

Тем самым группа «Юг» с ее правым флангом сначала на Миусе и Донце, потом – на излучине Днепра была, так сказать, прикована к такому району, удержание которого с оперативной точки зрения было ошибкой. Вклиниваясь далеко на восток во вражеский фронт, этот район давал противнику возможность провести наступление с двух сторон, причем наши армии имели в тылу море. Но важнее всего было то, что в результате удержания этих выступающих бастионов длина фронта на участке группы увеличивалась в роковых для нас масштабах. Для обороны этого участка мы должны были использовать силы, без которых мы просто не могли обойтись на северном фланге группы армий. Но как раз здесь, а не в районе Донца или Днепра находился ключ к решению оперативной задачи. Если бы Советам удалось разгромить северный фланг группы, используя свое подавляющее превосходство в силах, то этим была бы достигнута их цель – окружение групп «Юг» и «А» у Черного моря. Этот разгром был бы тем сильнее, чем больше сил по военно-экономическим или политическим соображениям было бы сосредоточено на южном фланге группы, в оперативном отношении не являвшемся решающим. Речь шла, следовательно, просто о том, являются ли решающими для операций на немецком южном фланге оперативные или военно-экономические и политические соображения. Практически говоря, то, как складывалась теперь обстановка, означало следующее: или мы, если это будет необходимо, добровольно отдадим Донец и Днепр, или, при попытке удержать эти районы любой ценой, мы должны пожертвовать группами «Юг» и «А». Чтобы совершенно ясно поставить этот вопрос, командование группы «Юг» уже 21 июля и неоднократно в дальнейшем запрашивало немецкое Главное командование о ясных оперативных указаниях на более длительный срок. Мы хотели бы точно узнать (запрос группы у ОКХ от 21 июля), должна ли группа при всех обстоятельствах удерживать Донбасс, даже если возникнет угроза окружения в результате вражеского прорыва в направлении на Днепр (это было бы возможно только в случае, если бы ОКХ могло помешать развитию событий на северном фланге группы, которое можно было предвидеть заранее, путем подброски подкреплений или путем открытия действий со стороны группы «Центр"), или следует рассчитывать на то, что русские истощат свои силы летом. В этом случае надо было при необходимости шаг за шагом отходить в Донбассе, чтобы высвободить достаточно сил для северного фланга.

Ответ, полученный нами на этот вопрос от начальника Генерального Штаба, гласил: «Фюрер хочет и то и другое». Как это бывало часто, Гитлер и на этот раз полагал, что его воля будет сильнее, чем реальные факты.

В отношении распределения сил надо сказать, что тот, кто не решается в целях сохранения сил в случае необходимости отдавать территорию, тот не будет в состоянии стать сильным на решающем участке. Чем больше Гитлер настаивал – с точки зрения общего ведения войны, может быть, и правильно – на удержании Донбасса или излучины Днепра, тем больше было необходимо заранее усилить северный фланг группы «Юг». Только этим можно было добиться того, чтобы сорвать решающий прорыв противника с целью окружения групп «Юг» и «А» у Черного моря и для выхода на Балканы. Понятно, что это было возможно только за счет других театров военных действий или участков групп армий «Север» и «Центр». Если же мы были намерены ждать, пока противник не докажет своими успехами необходимость сосредоточения главных усилий в полосе группы армий «Юг», то надо было учитывать, что это могло быть слишком поздно.

Но такому ведению операций препятствовали те взгляды и качества Гитлера, о которых я уже говорил в главе «Гитлер – верховный главнокомандующий», а именно его желание преследовать всегда одновременно несколько целей, его отрицательное отношение к тому, чтобы добровольно что-нибудь отдавать или учитывать заранее независящую от него волю командования противника, и, наконец, постоянное оттягивание необходимых, но нежелательных для него решений.

Так, он противился как своевременному оставлению Донбасса (а позже излучины Днепра), так и мероприятиям по высвобождению сил для решающего участка путем выравнивания линии фронта на менее важных участках фронта, предпринятого своевременно, еще до того, как к этому вынудит противник. Вместо этого Гитлер даже держал 17 армию на кубанском плацдарме, который с оперативной точки зрения был уже совершенно не нужен, понапрасну надеясь, что пребывание там этой армии будет рассматриваться Советами как стратегическая угроза.

Летом 1944 г. Гитлер явно не имел ясного решения относительно главного направления военных операций, как в рамках Восточного фронта, так и в масштабе руководства всеми военными действиями. Еще в середине августа, когда обстановка на Восточном фронте становилась уже довольно затруднительной, Гитлер заявил начальнику Генерального Штаба, что для него Юг, район Средиземного моря, важнее, чем Восток, что он намерен, следовательно, снять некоторые силы с Восточного фронта и перебросить их в Италию. Если он придерживался этого явно ошибочного мнения, то в таком случае он должен был уже весной 1944 г. перестроить всю свою стратегию. Стремиться к достижению политического ничейного исхода войны на востоке, используя положение, создавшееся в результате неудач советских войск в феврале – марте, было так же необходимо, как необходима была своевременная эвакуация из Северной Африки в целях обороны Италии и Балкан.

Вместо этого немецкое Главное командование в эту кампанию 1943-1944гг. опоздало в сравнении с противником с сосредоточением достаточных сил на решающем участке Восточного фронта. Это не давало возможности командованию группы предотвратить успехи превосходящих сил противника, ему удалось только ограничить их оперативные последствия.

Командование находилось в худших условиях, чем противник: оно было ограничено в своей оперативной свободе, оно было, с одной стороны, приковано к Донбассу, а с другой – не имело достаточно сил для важного в оперативном отношении северного фланга. Оно было вынуждено использовать значительную часть своих соединений на участке, неправильно выбранном с оперативной точки зрения, чтобы удерживать Донбасс и позже – излучину Днепра. Одновременно оно должно было все время перебрасывать части с одного фланга на другой, чтобы на одном участке до некоторой степени восстановить положение или предотвратить опасный кризис, не имея одновременно возможности воспрепятствовать превосходящим силам противника добиться в это время успехов на других участках.

Борьба с гидрой

После окончания операции «Цитадель» группа «Юг» перешла к оборонительным боям, которые – при упомянутых мною условиях – были не чем иным, как системой мероприятий, только помогающих выйти из положения.

Для ведения пассивных оборонительных боев со значительно превосходящими нас силами противника на всем растянутом фронте наша группа была очень слаба. Она была должна поэтому, несмотря на опасность нанесения ударов на менее угрожаемых участках, своевременно сосредоточивать силы там, где необходимо было предотвратить вражеский прорыв или где представлялась возможность нанести противнику удар. Мы любой ценой должны были избежать опасности, выражавшейся в том, что наши части в результате глубоких вражеских прорывов могли быть отрезаны и могли разделить судьбу 6 армии у Сталинграда. Смысл наших боев состоял в том, чтобы «удержаться на поле боя» и заставить противника израсходовать в возможно большей степени свою ударную силу.

Первая битва в Донбассе

Первый удар противника был нанесен, как мы и ожидали, на участке фронта в Донбассе.

17 июля противник, как мы уже упоминали, начал наступление крупными силами против 6 армии на Миусе{*4} против 1 танковой армии на среднем Донце.

На обоих участках он глубоко вклинился в нашу оборону, но ему не удалось осуществить прорыва.

6 армия, введя в бой оба подвижных соединения, оставленных в качестве резерва в районе Донца, смогла остановить наступление противника после того, как он захватил плацдарм шириной около 20 км и глубиной 15 км на западном берегу Миуса севернее Куйбышева.

На участке 1 танковой армии противнику удалось форсировать Донец юго-восточнее Изюма в полосе до 30 км. Но благодаря введению в бой обеих дивизий 24 тк, подошедших из Харькова, мы приостановили дальнейшее продвижение противника южнее реки.

Если нам и удалось остановить наступление противника в конце июля, то обстановка в Донбассе оставалась весьма неустойчивой.

После того как операция «Цитадель» по приказу Гитлера 17 июля была окончательно прекращена также и группой «Юг», командование группы решило снять временно с этого фланга крупные танковые силы, чтобы с помощью этих частей восстановить положение в Донбассе.

Мы надеялись в ходе операции «Цитадель» разбить противника настолько, чтобы рассчитывать на этом фронте на определенную передышку.

Однако эта надежда оказалась потом роковой для развития обстановки на северном фланге группы, так как противник начал наступление раньше, чем мы ожидали. Если это было, следовательно, ошибкой, то она была обусловлена позицией Гитлера, утверждавшего, что абсолютно необходимо удерживать Донбасс. Временное ослабление северного фланга, вызванное этим решением, практически ограничилось только снятием с фронта 3 тк и 3 тд, так как Гитлер новь вернул в распоряжение группы для контрудара в Донбассе (но только для этого) танковый корпус СС, который он предназначал для Италии.

Так как предназначенные для Донбасса оба корпуса и 4 танковые дивизии могли прибывать только поочередно, то командование группы предполагало восстановить положение на участке 1 танковой армии южнее Донца коротким ударом двух дивизий первого эшелона корпуса СС. Ударом всех танковых сил мы должны были затем ликвидировать большой плацдарм противника в полосе 6 армии и вновь восстановить фронт на Миусе. Гитлер, однако, без всякого объяснения запретил проведение операции в полосе 1 танковой армии, хотя эти действия никак не затягивали пребывания корпуса в Донбассе. Так как этому вмешательству в дела командования группы предшествовало еще одно вмешательство во время операции «Цитадель» (Гитлер не разрешил тогда использования 24 тк в составе группы Кемпфа), я был вынужден протестовать в ОКХ против такого вмешательства в командование группой. Я писал генералу Цейтцлеру:

«Если не учитывается мое мнение относительно будущего развития событий, если мои планы, нацеленные лишь на устранение возникших не по моей вине осложнений в обстановке, постоянно срываются, то отсюда я могу сделать только тот вывод, что фюрер не имеет необходимого доверия к командованию группы. Я ни в коем случае не думаю, что я никогда не совершал ошибок. Ошибается каждый человек, даже такие полководцы, как Фридрих Великий и Наполеон. Но я позволю себе указать на то, что 11 армия в очень тяжелых условиях выиграла крымскую кампанию и что группа армий «Юг», попавшая в конце прошлого года почти в безнадежное положение, все-таки сумела выйти из него.

Если фюрер полагает, что какой-либо его командующий армией или командующий группой армий имеет более крепкие нервы, чем имели мы в боях прошлой зимой, проявит больше инициативы, чем это сделали мы в Крыму, на Донце и у Харькова, который умеет находить выход лучше, чем это сделали мы в боях за Крым или в последней зимней кампании, или лучше предвидит ход событий, чем это делали мы, то я готов охотно уступить ему мой пост.

Но пока я занимаю этот пост, я должен иметь возможность мыслить своей головой».

30 июля в районе действий 6 армии началась контратака танков, подошедших с северного фланга группы. Она привела к полному восстановлению положения на рубеже Миуса. Соотношение сил в этом бою было характерным для тогдашней обстановки, но оно же еще раз показало превосходство немецкой армии. Противник имел на своем плацдарме не менее 16 стрелковых дивизий, двух механизированных корпусов, одной танковой бригады и двух противотанковых истребительных бригад. В нашей же контратаке участвовало только 4 танковые дивизии, одна мотодивизия и 2 пехотные дивизии. В результате своих атак и немецкой контратаки противник потерял около 18000 пленными, 700 танков, 200 орудий и 400 противотанковых орудий.

Сражение западнее Белгорода и бой за Харьков

Если в первых числах августа нам, таким образом, удалось восстановить положение в Донбассе, в районе действий 6 армии, то рана в полосе 1 танковой армии на Донце все еще продолжала беспокоить нас. Эту рану нельзя было уже залечить, так как в это время собиралась гроза на северном фланге группы.

Противник сильно теснил уже группу Кемпфа и 4 танковую армию, когда они были отведены на исходные позиции еще до начала операции «Цитадель». Радиоразведка и воздушная разведка в конце месяца показали, что противник сосредоточивал крупные танковые силы в районе Курской дуги, очевидно, подтягивая свежие силы с центрального участка. Подготовка к наступлению была отмечена также и в излучине Донца юго-восточнее Харькова.

2 августа командование группы доложило ОКХ, что оно ожидает в скором времени начала наступления противника против ее северного участка фронта западнее Белгорода. Это наступление будет, видимо, дополнено наступлением юго-восточнее Харькова, преследующим цель взять в клещи наши войска в районе Харькова и освободить себе путь к Днепру. Командование группы просило вернуть ему обе танковые дивизии, отданные группе «Центр», и оставить танковый корпус СС для использования на северном фланге. Оно распорядилось, кроме того, вернуть 3 тк с 3 тд из Донбасса в Харьков.

3 августа началось наступление противника, сначала на фронте 4 танковой армии и на участке группы Кемпфа западнее Белгорода. Противнику удалось осуществить прорыв на стыке обеих армий и значительно расширить его по глубине и ширине в последующие дни. 4 танковая армия была оттеснена на запад, группа Кемпфа – на юг, по направлению к Харькову. Уже 8 августа брешь между обеими армиями достигала в районе северо-западнее Харькова 55 км. Путь на Полтаву и далее к Днепру был для противника, видимо открыт.

Командование группы решило подтянуть к Харькову 3 тк (2 танковые дивизии СС, которые Гитлер теперь окончательно оставил группе, и 3 тд). Он должен был быть использован группой Кемпфа для удара по восточному флангу клина прорыва противника. Одновременно по западному флангу должна была нанести удар 4 танковая армия силами двух танковых дивизий, возвращенных группой «Центр», и одной мотодивизии.

Но было ясно, что этими силами и вообще силами группы нельзя было далее удерживать линию фронта. Потери наших дивизий достигли очень тревожных размеров. Вследствие длительного перенапряжения 2 дивизии не смогли продолжать бой. Вследствие быстрого продвижения противника мы потеряли также большое количество танков, находившихся в ремонтных мастерских за линией фронта.

Противник же смог, по-видимому, быстрее, чем мы ожидали, восполнить свои потери, понесенные им во время операции «Цитадель». Но, прежде всего он подтянул новые крупные силы с других фронтов.

Было совершенно ясно, что, как мы и предусматривали, противник решил добиться успеха на участке группы «Юг». Это было ясно не только потому, что он подбрасывал все новые силы на участок прорыва, но и потому, что надо было ожидать наступления противника на нашем фронте восточнее и юго-восточнее Харькова. Одновременно вновь обнаружились намерения противника провести наступление на Донце и Миусе.

Когда 8 августа к нам прибыл начальник Генерального Штаба, чтобы выяснить здесь обстановку, я совершенно ясно сказал ему, что теперь речь не может идти об отдельных вопросах. Вопрос теперь стоит не так: можем ли мы каким-либо образом освободить ту или другую дивизию для группы «Юг», или следует или не следует оставлять кубанский плацдарм. Дело заключалось теперь в том, чтобы приложить все силы и помешать противнику достичь своей цели – уничтожить южный фланг немецкой армии. Если мы хотим достичь этой цели, то мы должны немедленно отдать Донбасс, чтобы высвободить силы для северного фланга группы и на юге удержать, по крайней мере, Днепр. В противном случае необходимо, чтобы ОКХ подтянуло как можно быстрее к Днепру с других фронтов не менее 10 дивизий на участок 4 танковой армии и севернее на участок соседней 2 армии группы «Центр» и еще 10 дивизий по направлению к Днепру. Но и на этот раз, однако, не было принято кардинальных мер, хотя командование группы настойчиво и неоднократно просило принять решение по этому вопросу.

Обстановка, однако, все больше обострялась. Противник еще больше теснил на запад 4 танковую армию и намеревался одновременно обойти с запада группу Кемпфа в проделанной им бреши, чтобы окружить ее в Харькове. 12 августа он предпринял атаки на нашем фронте восточнее и юго-восточнее Харькова. Дивизии, расположенные там на очень широком фронте, не выдержали натиска противника. Угрожающе надвигалась опасность окружения группы Кемпфа в районе Харькова.

Как и всегда, Гитлер потребовал (на этот раз, прежде всего из политических соображений) при всех обстоятельствах удержать город. Падение этого города, заявлял он, могло неблагоприятно сказаться на позиции Турции и Болгарии. Пусть случилось бы и так, но командование группы не собиралось в бою за Харьков жертвовать армией.

22 августа Харьков был сдан для того, чтобы высвободить силы для обоих угрожаемых флангов группы Кемпфа и предотвратить ее окружение. Командование этой группой, переименованной в 8 армию, принял в это время мой бывший начальник штаба генерал Велер. Я хорошо сработался с генералом Кемпфом. Но против этой перемены, сделанной по указанию Гитлера, я не возражал. В данной ситуации особенно ценны были спокойствие и осмотрительность Велера, проявленные им не раз в Крыму в периоды тяжелых кризисов.

В остальном 22 августа был явно днем кризиса.

В Донбассе противник вновь атаковал нас. Хотя 6 армия и смогла сдержать опасный прорыв противника, но ей не хватало сил вновь восстановить положение. На участке 1 танковой армии новое крупное наступление противника было остановлено, но и ее силы иссякли. В то время как 8 армия эвакуировала Харьков без потерь, 4 танковая армия, которая вела тяжелые бои на своем южном фланге, достигла успеха в обороне.

В результате активного использования упоминавшихся ранее танковых соединений, взятых с Донбасса и с фронта группы «Центр», нам все же удалось к 23 августа, по крайней мере, временно, остановить прорыв противника к Полтаве. Был вновь восстановлен, хотя еще и слабый и со многими разрывами, фронт в полосе 8 и 4 танковых армий от пункта непосредственно южнее Харькова до района юго-западнее Ахтырки. Несмотря на то, что поддерживали связь между 4 танковой дивизией и левым флангом группы «Центр» (2 армия), все же на фронте 4 танковой армии юго-западнее Ахтырки была широкая брешь. Она была ликвидирована в конце месяца в результате нашего наступления и одновременного выравнивания линии фронта.

Против каких превосходящих сил противника должны были сражаться обе армии нашей группы, – показала обстановка на 23 августа. Против фронта 4 танковой армии противник имел на Воронежском фронте три армии, в том числе одну танковую армию, а 4 армия находилась, по-видимому, во втором эшелоне. Против 8 армии действовал Степной фронт не менее чем с шестью армиями, в том числе одной танковой!

Для оценки общей обстановки на фронте группы армий очень поучительным является сравнение сил обеих сторон на отдельных участках фронта с указанием ширины фронта. Эту сводку командование группы 20/21 августа представило в ОКХ. Объединения Ширина фронта Количество дивизий Боеспособность Количество соединений противника перед фронтом армии (без снятых за это время с фронта дивизий) 6 армия 250км 10 пехотных дивизий, 1 танковая дивизия – 31/3 дивизий, – 1/2 дивизии 31 стрелковая дивизия, 2 мех. корпуса, 7 танковых бригад, 7 танковых полков. Всего около 400 танков 1 танковая армия 250км 8 пехотных дивизий, 3 танковые дивизии и мотодивизии – 51/2 дивизий, – 1 1/4 дивизии 32 стрелковые дивизии, 1 танковый корпус, 1 мех. корпус, 1 танковая бригада, 6 танковых полков, 1 кав. корпус. Всего около 220 танков 8 армия 210км 12 пехотных дивизий, 5 танковых дивизий – 53/4 дивизий, – 21/3 дивизии 44-55 стрелковых дивизий, 3 мех. корпуса, 3 танковых корпуса, 11 танковых бригад, 16 танковых полков. Всего около 360 танков 4 танковая армия 270км 8 пехотных дивизий, 5 танковых дивизий – 31/3 дивизии, – 21/3 дивизии 20-22 стрелковые дивизии, 1 мех. корпус, 5 танковых корпусов, 1 танковая бригада, 2 танковых полка. Всего около 490 танков Группа в целом 980км 38 пехотных дивизий, 14 танковых дивизий При оценке боеспособности частей противника мы исходили из того, что основная масса стрелковых и танковых соединений имеет еще 30-50 % от штатного состава. Небольшое число новых дивизий и некоторых танковых и механизированных корпусов могло иметь 70-80 % от штатного состава. Нет сомнения, противник понес очень большие потери, и поэтому уменьшение боеспособности его соединений приблизительно было таким же, как у нас.

Что мы не могли компенсировать, – это превосходство противника в количестве соединений. К тому же противник должен был в ближайшие дни подтянуть новые силы с Орловского фронта.

Таблица показывает далее, что противник (особенно это касается его танковых соединений) упорно бросал все свои силы на северный фланг группы. Его намерение при всех обстоятельствах осуществить прорыв к Днепру отчетливо видно из сосредоточения сил перед фронтом 8 армии и правым флангом 4 танковой армии. Впоследствии противник увеличил свои силы путем подтягивания новых частей с целью осуществления охвата 4 танковой армии с севера и оттеснения ее от Киева.

Но из этой таблицы также видно, что количество соединений группы «Юг» с момента начала операции «Цитадель» увеличилось весьма незначительно в сравнении с упомянутыми выше подкреплениями противника (55 стрелковых дивизий, 2 танковых и механизированных корпуса и много танковых бригад). До конца августа мы получили 9 пехотных и одну танковую дивизию. Из них, однако, 4 пехотные дивизии мы отдали 7 ак, перешедшему на северный фланг группы «Центр» в состав 4 танковой армии. Так как в результате этого фронт этой армии увеличился на 120 км, эти 4 дивизии по существу не означали увеличения сил.

Все же мы получили дополнительно 5 пехотных и одну танковую дивизию. Если бы мы их имели перед началом операции «Цитадель», то это обстоятельство могло бы, по меньшей мере, ускорить первый успех и значительно повлиять на ход сражения в нашу пользу. Не подлежит никакому сомнению, что легче было высвободить эти дивизии тогда, чем после операции «Цитадель», когда обстановка на всех участках стала более напряженной.

Большое сражение на всем фронте группы

Если до 27 августа на северном фланге группы армий от Харькова до Сумы создалась некоторая разрядка, хотя, конечно и очень короткая благодаря восстановлению до некоторой степени сплошного фронта, обстановка в Донбассе становилась все более угрожающей.

Поэтому командование группы категорически потребовало или – при прежней задаче – выделить дополнительные силы, или дать свободу маневра на южном фланге, чтобы остановить противника на более коротком тыловом рубеже фронта.

В связи с этим требованием Гитлер, наконец, решился прибыть из своей ставки в Восточной Пруссии на юг для проведения короткого совещания. Совещание состоялось 27 августа в Виннице, в его бывшей ставке.

На этом совещании я и командующие подчиненными армиями, а также один командир корпуса и один командир дивизии доложили Гитлеру обстановку и прежде всего состояние частей, уже давно истощенных в непрерывных боях. Я особенно указал на то, что наши потери составили 133000 человек, а получили мы в качестве пополнения только 33000 человек. Если боеспособность противника и ослаблена, то все же большое количество соединений дает ему возможность постоянно бросать в бой боеспособные дивизии. Кроме того, он продолжает подбрасывать силы с других участков Восточного фронта.

Из этой обстановки я сделал вывод о том, что мы не можем удержать Донбасс имеющимися у нас силами и что еще большая опасность для всего южного фланга Восточного фронта создалась на северном фланге группы. 8 и 4 танковые армии не в состоянии долго сдерживать натиск противника в направлении к Днепру.

Я поставил перед Гитлером ясную альтернативу:

– или быстро выделить нам новые силы, не менее 12 дивизий, а также заменить наши ослабленные части частями с других спокойных участков фронта,

– или отдать Донбасс, чтобы высвободить силы на фронте группы.

Гитлер, который вел это совещание в очень деловом тоне, хотя и пытался углубиться, как всегда, в технические подробности, все же согласился с тем, что группа «Юг» требует серьезной поддержки. Он обещал, что даст нам с фронтов групп «Север» и Центр» все соединения, какие можно только оттуда взять. Он обещал также выяснить в ближайшие дни возможность смены ослабленных в боях дивизий дивизиями с более спокойных участков фронта.

Уже в ближайшие дни нам стало ясно, что дальше этих обещаний дело не пойдет.

Советы атаковали левый фланг группы «Центр» (2 армию) и осуществили частный прорыв, в результате которого эта армия была вынуждена отойти на запад. В полосе 4 армии этой группы в результате успешного наступления противника также возникло критическое положение.

28 августа фельдмаршал фон Клюге прибыл в ставку фюрера и доложил, что не может быть и речи о снятии сил с его участка фронта. Группа «Север» также не могла выделить ни одной дивизии. Относительно других театров военных действий Гитлер был намерен сначала подождать дальнейшего развития событий, то есть подождать, высадятся ли англичане в Апулии или на Балканах или – что было так же невероятно, как и несущественно, – свяжут ли они свои силы в Сардинии.

К сожалению, Советы не считались с желанием Гитлера подождать с принятием решения. Они продолжали наступать. Обстановка становилась все более критической.

Фронт 6 армии был прорван; ее корпусу, действовавшему на побережье, угрожало окружение. Две дивизии, которые еще раньше – вопреки намерению командования группы использовать их на северном фланге – были переброшены в Донбасс, не смогли восстановить положение.

Командование группы приказало поэтому 31 августа отвести 6 армию на заранее подготовленную тыловую позицию. Этим был сделан первый шаг к сдаче Донбасса. Вечером этого же дня Гитлер разрешил, наконец, командованию группы постепенно отводить 6 армию и правый фланг 1 танковой армии, «если того настоятельно требует обстановка и нет никакой другой возможности». Было отдано распоряжение об уничтожении всех важных в военном отношении объектов Донбасса.

Если бы эта свобода маневра была предоставлена нам несколькими неделями раньше, группа имела бы возможность вести бой на своем южном фланге с большей экономией сил. В этом случае группа могла бы высвободить части для использования на решающем северном фланге и, несмотря на это, остановить наступление противника на юге на более коротком фронте, может быть, даже перед Днепром. Теперь же она могла только уберечь южный фланг от поражения. Однако было еще сомнительно, сможем ли мы создать прочную оборону перед Днепром.

В то время как 1 танковая армия удерживала рубеж по среднему Донцу, за исключением тех участков, где ее правый фланг должен был быть сокращен в связи с отходом 6 армии, положение на северном фланге группы вновь обострилось.

8 армия, атакованная в районе южнее Харькова с севера и востока, смогла предотвратить вражеский прорыв, хотя и в результате незначительного отхода и обусловленного этим, сокращения ее фронта.

В результате отхода соседней справа 2 армии группы «Центр» 4 танковая армия была вынуждена загнуть свой левый фланг. Ее и без того слабый фронт был еще более увеличен. Расположенный на самом южном участке 2 армии ее 13 ак вследствие плохого управления отступил на юг в район действий танковой армии, в результате этого образовался еще один фронт в 90 км, вытянутый на север и удерживаемый четырьмя более или менее потрепанными дивизиями. Можно было уже предугадать, что армия вряд ли выдержит следующий натиск противника, если противник, наступательный порыв которого пока ослаб, вновь начнет наступление свежими силами, тем более что теперь создалась угроза и ее северному флангу.

Дальнейшее обострение обстановки и прежде всего медлительность Гитлера в принятии решения относительно выделения нам подкреплений заставили меня 3 сентября вылететь в ставку фюрера в Восточной Пруссии. Я попросил фельдмаршала фон Клюге также прибыть туда. Я хотел совместно с ним выяснить вопрос о распределении сил с учетом планов наступления противника. Одновременно мы хотели обсудить необходимость разумной стратегии, то есть устранить двойственность в делении театров военных действий на театры военных действий ОКБ и Восточный фронт. За день до этого в письме генералу Цейтцлеру я требовал, чтобы, наконец, были приняты кардинальные меры для сосредоточения главных усилий на решающем участке Восточного фронта.

Ввиду возможного развития событий на внутренних флангах групп «Юг» и «Центр» необходимо было заблаговременно сосредоточить одну сильную армию перед Киевом. Если же ждать с переброской сил с других театров военных действий до тех пор, пока западный противник где-нибудь не высадится, то для Восточного фронта уже будет поздно. Вообще, не так уж трудно распознать по группировке сил военно-морского флота и транспортных судов противника его основные намерения, то есть где существует угроза высадки. Цейтцлер дал прочитать это письмо Гитлеру. Как он мне сказал, письмо вызвало у Гитлера взрыв бешенства. Он заявил, что я хочу проводить только гениальные операции и быть оправданным в летописи военных действий. Что можно сказать об этих наивных высказываниях!

Беседа между Гитлером, фельдмаршалом фон Клюге и мною осталась, к сожалению, безрезультатной. Гитлер заявил, что нельзя снять силы ни с других театров военных действий, ни с фронта группы «Центр». Гитлер отнесся также абсолютно отрицательно к вопросу о создании единого командования путем передачи ответственности за все театры военных действий начальнику Генерального Штаба. Он утверждал, что и его влияние ничего не может изменить или улучшить в общей стратегии. Конечно, Гитлер отлично понимал, что предложение о начальнике Генерального Штаба, отвечающем за все театры военных действий, было направлено на то, чтобы Гитлер сохранил за собой только право принимать окончательное решение, но отказался от руководства операциями. Но на это он не мог согласиться, так же как не мог согласиться и на отказ от руководства действиями на Восточном фронте путем назначения командующего Восточным фронтом.

Так как и в последующие дни ОКХ не приняло никаких мер, которые учитывали бы обстановку на фронте группы «Юг», я вновь доложил телеграммой от 7 сентября обстановку на фронте группы. Я указал на то, что противник ввел в бой против нашей группы уже 55 дивизий и 2 танковых корпуса, взятые им не из резервов, а в значительной части с других участков Восточного фронта, – кроме того, новые части были еще на подходе. Я еще раз потребовал срочных кардинальных мер от ОКХ для того, чтобы мы смогли удержать фронт на участке нашей группы.

Вскоре, 8 сентября, Гитлер прибыл в наш штаб в Запорожье, куда он приказал прибыть командующему группой «А» фельдмаршалу фон Клейсту и генерал-полковнику Руоффу, 17 армия которого все еще находилась на Кубани.

На этом совещании я еще раз очень настойчиво указал на серьезность положения группы, состояния войск, а также на те последствия, которые грозят не только группе «Юг», но и группе «А» в случае разгрома северного фланга нашей группы.

Я заявил, что мы не можем больше восстановить положение на правом фланге группы перед Днепром. Противнику удалось пробить брешь на северном фланге 6 армии шириной 45 км, где сражались только остатки двух наших дивизий. Контратаки небольшими имеющимися у нас танковыми силами не могли закрыть эту брешь. Хотим мы или не хотим, но мы будем вынуждены отойти за Днепр, особенно принимая во внимание возможные последствия чрезвычайно напряженной обстановки на северном флате нашей группы.

Чтобы получить необходимые силы для подкрепления этого фланга, я предложил немедленно отвести группу «Центр» на рубеж Днепра. В результате этого ее фронт сократился бы на одну треть и мы сэкономили бы силы, которые позволили бы нам сосредоточить, наконец, достаточно крупные соединения войск на решающем участке Восточного фронта.

Теперь Гитлер в принципе соглашался с необходимостью отхода северного фланга группы на рубеж Мелитополь – Днепр, хотя он все еще надеялся избежать этого путем подтягивания сюда новых дивизионов штурмовых орудий (САУ). Как всегда, он думал, что использование технических средств будет достаточным для стабилизации обстановки, которая могла быть достигнута на самом деле только введением в бой большого числа новых дивизий.

Относительно высвобождения сил из района группы «Центр» путем отхода на верхний Днепр он заявил, однако, что быстрый отход на такое большое расстояние неосуществим. Такое большое передвижение частей затянется якобы вплоть до наступления распутицы. Кроме того, он считал, что будет потеряно много техники (как это произошло при отходе с Орловской Дуги). Вообще отход на промежуточный рубеж дальше на восток был, по его мнению, возможен, но не дал бы нам необходимой компенсации в виде экономии сил.

Все это упиралось в вопрос о маневренном ведении операций, по которому командование группы «Юг» на основе своего опыта в Крыму и зимой 1942/43г. занимало принципиально иную позицию, чем ОКХ и командующие другими группами. В этих кампаниях мы были вынуждены действовать быстро и оперативно, и дело обходилось без предварительного длительного планирования и подготовки. Гитлер же и другие командующие полагали, что нельзя так быстро начинать и проводить большие передвижения войск. Правда, быстрое проведение отхода с фронта, долгое время прочно удерживавшегося, затруднялось тем, что Гитлер – с целью обеспечения удержания местности даже и при временном перерыве в снабжении распорядился хранить в армиях трехмесячный запас материальных средств.

Если Гитлер, следовательно, все еще никак не мог решиться на такое большое мероприятие, каким было предложенное мною сокращение линии фронта, занимаемого группой «Центр», то все же он признавал необходимость сильного укрепления группы «Юг».

По предложению начальника Генерального Штаба он решил, что группа «Центр» немедленно выделит один корпус в составе двух танковых и двух пехотных дивизий на стык между нею и 4 танковой армией. Этим должна быть предотвращена опасность охвата нашего северного фланга.

Кроме того, он согласился на выполнение моего требования о том, чтобы подтянуть еще 4 дивизии для обеспечения переправ через Днепр. Наконец, он решил в целях высвобождения сил оставить кубанский плацдарм, потерявший уже давно всякую оперативную ценность. Согласно докладу фельдмаршала фон Клейста, это можно было сделать к 12 октября.

К сожалению, не удалось добиться того, чтобы эти приказы были изданы немедленно, то есть еще в нашем штабе. Но когда я прощался с Гитлером на аэродроме, он перед посадкой в самолет еще раз повторил свое согласие дать нам обещанные силы.

Еще вечером этого дня мы отдали приказ 6 армии и 1 танковой армии перейти теперь к подвижной обороне, которую армии должны организовать так, чтобы обеспечить стойкость войск и выиграть как можно больше времени для осуществления отхода.

Что касается фронтов 8 армии и 4 танковой армии, то командование группы надеялось, в случае, если будет выполнено обещание Гитлера, восстановить положение на северном фланге 4 танковой армии контратакой корпуса, перебрасываемого к нам из группы «Центр». С помощью подходящих к Днепру дивизий мы сможем укрепить наш фронт. Тогда возникала возможность остановить противника на северном фланге перед Днепром – приблизительно на линии Полтавы. В этом случае было бы достигнуто существенное сокращение фронта не только для данной обстановки, но и для той, которая возникла бы, если бы группа при отсутствии подкреплений должна была отступить на всем фронте за Днепр.

К сожалению, следующий день принес нам новое разочарование. Приказ, обещанный мне Гитлером при его отъезде, о выделении четырех дивизий для использования на рубеже Днепра так и не пришел. Сосредоточение корпуса на нашем северном фланге было задержано группой «Центр». Было неизвестно, когда и в каком составе он действительно прибудет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.