Новая военная доктрина России: стратегия или противостояние?

Новая военная доктрина России: стратегия или противостояние?

Начало года в военно-политической сфере России было ознаменовано подписанием ключевого для обороноспособности страны документа – Новой военной доктрины. Основные оценки, уже данные аналитиками, разные. Еще одну дает в интервью нашему изданию президент Академии геополитических проблем, генерал-полковник Леонид Ивашов.

– Леонид Григорьевич, в последнее время было принято сразу несколько основополагающих для страны документов, среди которых реформа ВС России, военная доктрина и очередной договор о сокращении стратегических наступательных вооружений. На ваш взгляд, какой из них важнее?

– Полагаю, что именно военная доктрина, ибо она должна учитывать нынешнее и предстоящее состояние вооруженных сил, включая стратегическую ядерную компоненту, причем именно военная доктрина на основе глубоко научного геополитического анализа и стратегического прогнозирования мировых тенденций обязана определять основные направления строительства и развития вооруженных сил. Но никак не наоборот. И договор СНВ-3 должен органично вписываться в логику военной доктрины, стать ее стержнем, если мы декларируем, что ракетно-ядерная мощь является гарантом безопасности российского государства.

– Если говорить об отличиях – ведь избежать сравнения все равно не удастся, – в чем принципиальные изменения новой доктрины?

– Военная доктрина-2010 провозглашается как развитие доктрины 2000 года, как новый основополагающий документ российской военной политики. Однако принципиально новых отличий в ней не прочитывается.

По содержанию и своей направленности она, как и ее предшественница, ориентирует российскую политику в сфере военной безопасности на оборонительные и сдерживающие действия. При этом, как и в ранее действующей доктрине, приоритет отдается мирным политико-дипломатическим, правовым, экономическим, военным и другим инструментам для защиты своих национальных интересов и интересов союзников. К сожалению, авторы забыли подчеркнуть, что мирные средства эффективны сегодня, только когда опираются на военную мощь. Особо подчеркивается, что доктрина является одним из основных документов стратегического планирования в Российской Федерации. Новая доктрина предполагает наличие для России военной опасности, военной угрозы, а также возможности развязывания против нее военных и вооруженных конфликтов, локальной, региональной и крупномасштабной войн. Перекочевало из старой доктрины положение о том, что мировое развитие на современном этапе характеризуется ослаблением межгосударственной идеологической конфронтации. Мне же видится, что идеологическое противостояние не ослабевает, а обретает новое качество и выходит на новый, межцивилизационный уровень, обостряется борьба не только между государствами и союзами государств, но и союзами цивилизаций, различными системами ценностей.

Да, собственно говоря, а было ли идеологическое противостояние главной сущностью холодной войны? В директиве Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 года № 20/1 указывалось: «Прежде всего следует сказать, что независимо от идеологического базиса любой некоммунистической власти и независимо от степени, в которой она может быть готова приобщиться к идеалам демократии и либерализма… мы должны обеспечить автоматические гарантии того, что даже некоммунистический режим:

а) не будет обладать большой военной мощью;

б) будет экономически сильно зависим от окружающего мира;

в) не будет обладать слишком большой властью над национальными меньшинствами;

г) не установит ничего, напоминающего железный занавес, в отношении контактов с окружающим миром».

Главным содержанием холодной войны было не идеологическое, а геополитическое противостояние двух социально-политических систем, центров двух цивилизационных сущностей. Таковым оно остается и по сей день, и не стоит надеяться, что если мы будем следовать путем западного либерализма, нас не тронут.

– Новая доктрина признает наличие военной угрозы для России, возможности развязывания против нее вооруженных конфликтов, локальной, региональной и крупномасштабной войн. В частности, речь идет о возможных угрозах со стороны НАТО. Какие еще ключевые моменты отметили бы вы?

– Давайте по порядку. К числу внешних военных опасностей доктрина относит:

• расширение и глобализацию НАТО (при этом достаточно жестко констатируется «стремление наделить силовой потенциал НАТО глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права», и в этом, пожалуй, единственная новизна);

• попытки дестабилизации государств и регионов, подрыв стратегической стабильности;

• развертывание (наращивание) воинских контингентов иностранных государств; нарушение сложившегося баланса сил вблизи госграницы РФ и границ ее союзников;

• создание и развертывание систем стратегической ПРО, размещение оружия в космосе, развертывание стратегических неядерных высокоточных систем оружия;

• вмешательство во внутренние дела и территориальные претензии к РФ.

К числу других военных опасностей отнесены также традиционные: распространение ОМП и ракетных технологий, терроризм, эрозия международных договоренностей в сфере разоружения, применение военной силы на территории соседних государств в нарушение Устава ООН. К основным внутренним военным опасностям отнесены попытки насильственного изменения конституционного строя, нарушение единства, суверенитета и территориальной целостности, дезорганизация функционирования органов государственной власти, важных государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры. Описывается категория основных военных угроз. Ничего практически нового, обычный «джентльменский» набор.

– Список врагов за многие годы несильно-то и изменился…

– Все именно так. Анализ внешних военных опасностей и угроз, прописанных в проекте военной доктрины, показывает, что главные угрозы военной безопасности России по-прежнему исходят из США и их союзников, и с этим трудно не согласиться. Что касается внутренних военных опасностей, прописанных в военной доктрине, то представляется, что это дань «Основным положениям военной доктрины» 1993 года, где утверждалось: внешних военных угроз и опасностей у нас нет (как и внешних противников), но существуют внутренние военные угрозы. Здесь, по-моему, много от лукавого: эти угрозы в основном кроются в ошибочном политическом, экономическом, социальном курсе развития страны, неправильных (клановых) кадровых решениях, в том числе в сфере обороны и безопасности, непродуманности реформы военной организации, а также всеобщей коррупции и непрофессионализме, дезорганизующих функционирование органов госвлас-ти и системы военной безопасности. И ориентировать вооруженные силы на их разрешение силовым путем обманчиво и опасно. В новой доктрине обстоятельно прописываются вопросы военной политики государства, деятельности государственных институтов по укреплению обороны и безопасности, порядок применения вооруженных сил и других войск, развитие оборонно-промышленного комплекса, строительства и технического оснащения вооруженных сил. Важнейшим моментом новой военной доктрины является положение о готовности российского военно-политического руководства России превентивно применить ядерное оружие, когда в результате агрессии с применением обычных средств под угрозу поставлено само существование государства. И это, пожалуй, самое волевое положение документа, ориентирующего вооруженные силы на разработку военной стратегии и плана их боевого применения. Но и оно переписано из прежнего документа. И адресовано оно отнюдь не Западу.

– Вы считаете документ удавшимся?

– Общее впечатление о содержании Военной доктрины-2010 как о документе, синтезирующем совокупность взглядов по проблемам военной безопасности энного государства, неплохое. Доктрину вполне можно представлять слушателям военно-учебных заведений в качестве универсального образца для теоретического изучения. Но если этот основополагающий военно-полити-ческий документ приложить к российской реальности, можно сделать вывод: военная доктрина писалась не для современной России и ее Вооруженных сил. Это некий идеал, не учитывающий даже среднесрочные перспективы, а тем более текущий момент мировой и российской истории. Военная доктрина, военная реформа и наш «встречный» план по сокращению стратегических наступательных вооружений не только не согласуются между собой, но принципиально противоречат друг другу.

– Однако в ней не отслеживается ответ на вопрос, под какие потенциальные войны должна создаваться стратегия безопасности страны. Как мы будем отражать возникающие военные опасности, учтены ли перспективы развития нынешней политической ситуации в мире?

– Скажу больше, ответ на этот вопрос не дают ни Стратегия национальной безопасности-2009, ни Военная доктрина-2010. Нет ответа, под какой миропорядок, под какие войны и военно-стратегические операции должны создаваться системы безопасности и обороны

России. Центр развития человеческой цивилизации (и не только экономики) устойчиво перемещается с Запада на Восток, как будет происходить «передача» глобального лидерства – мирным или иным путем, – никому неизвестно. Известный американский исследователь Матиас Чанг, и не только он, в недавно вышедшей в свет работе «Красная тревога» утверждает, что выход из мирового финансово-экономического кризиса и смена планетарного лидера невозможны без большой войны, инициаторами которой выступят страны новой оси: США-Великобритания-Израиль. И факт, что это будет война против Востока, сомнений не вызывает. Да и симптомы к тому уже проявляются в противостоянии США и Китая по проблемам Ирана и Тайваня.

– Это одна из существующих мировых тенденций. Одна, но не единственная.

– Вы правы. Давайте рассмотрим еще две. Главными объектами глобальных противоречий становятся ключевые районы мира, стратегические коммуникации и планетарные ресурсы. По мнению американских стратегов, контроль над этими объектами гарантирует США статус мировой державы № 1. И это четко зафиксировано в Стратегии национальной безопасности США. К ключевым районам мира американская элита относит те регионы, с территории которых можно активно влиять на региональную и глобальную ситуацию, воздействовать на своих соперников и партнеров. Это Балканы, Большой Ближний Восток, Кавказско-Черноморско-Каспийский бассейн, Афганистан, являющийся солнечным сплетением Евразии. Стратегические коммуникации – это, прежде всего, маршруты транспортировки углеводородного сырья, другие торговые пути. США уже контролируют Ормузский, Баб-эль-Мандебский, Малаккский проливы (через которые Китай импортирует 80 % нефти). В перспективе развернется борьба за контроль над Северным морским путем. И конечно, Панамский, Суэцкий каналы, Гибралтар и другие.

Основные планетарные ресурсы – это разведанные и освоенные запасы углеводородного сырья, а также прогнозируемые и предполагаемые их залежи в неосвоенных регионах. К таковым относятся: арктический регион, где прогнозируется наличие около четверти всех углеводов планеты, Афганистан, территория которого в силу исторических причин не подвергалась активному геологоразведочному процессу, но, тем не менее, где прогнозируются огромные запасы урана-235, газа, медных и других руд, драгоценных камней и благородных металлов. Третьим неразведанным ресурсным районом планеты является Антарктида.

XXI век прочитывается как век мировых цивилизаций, а не государств, как было ранее. И в борьбу за контроль над вышеобозначенными объектами, доступ к ним будут включены не отдельные государства, а цивилизационные образования и транснациональные финансово-экономические структуры. Запад здесь, скорее всего, будет един. Но и на Востоке проявляется тенденция к формированию единой геополитической системы. Изменяется характер отношений между Китаем, Индией, Японией – от враждебности к межцивилизационному взаимодействию и партнерству. Идет процесс формирования больших экономических пространств, опять же на основе этнокультурных цивилизационных матриц. И под таковую ситуацию США беспрецедентно наращивают военную мощь, трансформируют НАТО в глобального монстра, Китай также стремительно развивает все компоненты вооруженных сил, Индия активно закупает и создает собственные вооружения, вооружаются страны исламского мира и даже Тайвань. Создается впечатление, что мир готовится к большой войне или к серии войн регионального масштаба.

– Нас ждет новый виток борьбы за ресурсы? Есть ли место в этой борьбе у России?

– Россия вылетает из формирующихся геополитических процессов, потому что утрачивает цивилизационную сущность. Являясь матрицей двух соединенных воедино цивилизаций – православно-славянской и русско-евразийской, она успешно разрушает и ту и другую. С православной Грузией мы уже воевали, с Беларусью и Украиной находимся в состоянии холодной войны.

Проект Евразийского союза, неоднократно предлагаемый Президентом Казахстана Н. Назарбаевым, предполагающий, кстати, единое экономическое и оборонное пространство, российское руководство также успешно отвергло. На постсоветском пространстве у нас нет союзников, есть конкурирующие с нами бизнес-партнеры. ОДКБ – военная фикция: ни один из ее участников даже политически не поддержал Россию в событиях августа 2008 года. В Шанхайской организации сотрудничества далее борьбы с пресловутым терроризмом мы не продвинулись в плане безопасности. Не следует, однако, забывать, что российская территория – это не просто огромное заснеженное пространство, но планетарного масштаба ресурсный район, где сосредоточено около 40 % мировых природных запасов, это и важнейшее коммуникационное пространство, соединяющее Запад с Востоком, Север с Югом, наконец, это Хартленд – сердце мира, центр земной суши планеты. Еще в начале ХХ века британский геополитик Х. Маккиндер вывел формулу мирового господства: кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует Хартленд (то бишь Россию), кто контролирует Хартленд, тот контролирует Евразию, кто контролирует Евразию, тот распоряжается судьбами мира.

– Зато охотников за нашими ресурсами меньше не стало…

– На наши территории и ресурсы с жадностью поглядывают транснациональная элита, англосаксы и европейцы – с запада, китайцы и японцы – с востока, турки – с юга. Пока такая геополитическая ситуация является некой гарантией нашей безопасности, но только до тех пор, пока мы обладаем военной силой, достаточной для нанесения неприемлемого ущерба каждому претенденту на наши пространства в отдельности, или же у нас будут серьезные союзники (в том числе из состава мировых цивилизаций, – например исламский мир, Индия, Южная Америка и, конечно, СНГ). Но надеяться, что после разрушения оборонного потенциала страны и отвержения союзных сил нас не тронут или передерутся между собой за наши богатства, по крайней мере, глупо. Мне представляется, что о нашей судьбе и Восток и Запад спокойно, по-джентльменски, могут договориться, поделив территорию на зоны, сектора, колонии. Нынешние собственники российских ресурсов в лице сырьевых олигархов, класса чиновников и международного криминала, поторгуются и согласятся. Кто-то, конечно, слиняет за рубеж, кто-то войдет в долю, но большинство из нынешних владельцев «непомерным трудом нажитых капиталов», чтобы не делиться, новые хозяева отправят в места отдаленные.

А что же нам – простому населению, 140 млн жителей России? Все предусмотрено, и не только в позиции Тэтчер, Олбрайт и Бжезинского. Еще в самом начале ХХ столетия американский геостратег адмирал Мэхэн в знаменитой по сей день работе «Влияние морской силы на историю» (М., 1941) писал: «…Приступить к овладению всей полосой Южной Азии между 30–40° северной широты и с ней постепенно оттеснять русский народ к Северу. Так как по всем законам природы с прекращением роста начинается упадок и медленное умирание, то наглухо запертый в своих северных широтах русский народ не избегнет своей участи. Затем в отношении местного населения не следует забывать принцип, что естественное право на землю принадлежит не тому, кто сидит на ней, а тому, кто добывает из нее богатства». И эти идеи автора «Стратегии анаконды» для России осуществляются планомерно и настойчиво. Даже В. Жириновский воскликнул в начале 90-х: «Распад СССР вновь вытеснил нас к поясу вечной мерзлоты, а мы должны мыть сапоги в Индийском океане».

Не жалуют нас и на Востоке. Японский парламент принял в 2009 году закон о принадлежности так называемых северных территорий (четыре российских острова Курильской гряды) Японии. Правительство страны восходящего солнца во исполнение закона издало ряд исполнительных актов, в том числе о безвизовом для японцев посещении этих территорий. Осталось только физически взять острова под свою юрисдикцию. Полагаю, по завершению военной реформы Сердюкова-Макарова, это обязательно случится. Весной 2009 года в КНР вышла многомиллионным тиражом книга «Китай недоволен», авторами которой являются члены КПК. В ней откровенно утверждается, что китайцы очень недовольны русским головотяпством, когда огромные плодородные просторы не используются под земледелие, а в Китае таких земель остро не хватает. И следует вывод: восточные земли должны отойти к китайцам, они будут их обрабатывать, что будет хорошо и для русского малочисленного населения: им дадут работу. Возможно, эта книга подтолкнула авторов военной доктрины к повтору положения о превентивном применении ядерного оружия. Поскольку применять превентивно ядерный арсенал против США или их союзников, вообще-то есть самоубийство. Это хорошо было усвоено еще во времена СССР. Но с точки зрения геополитической стратегии этого превентивного пассажа явно недостаточно. Военная доктрина не дает глубокого анализа современных мировых и региональных процессов.

– Выходит так, что с точки зрения «руководства к действию» документ не так хорош, как казалось сначала?

– Вот вам живой пример. Говорится об опасностях со стороны глобализирующегося НАТО, развертывании и наращивании иностранной военной силы на территориях сопредельных государств, угрозе в результате резкого обострения военно-политической обстановки и создания условий для применения военной силы, а в качестве ответа звучит (п. 20) маловразумительное «РФ считает правомерным применение ВС… в соответствии с принципами и нормами международного права. по решению Президента. в порядке, установленном законодательством» и т. д.

Даже в случае военного нападения на Республику Беларусь «РФ рассматривает как акт агрессии против Союзного государства и осуществит ответные меры». Белорусов интересует, будет ли Россия воевать за них, нанесет ли мощный контрудар по агрессору или ответит мидовским возмущением и нотой протеста. Весь текст доктрины грешит некоторой запуганностью, пассивностью, стремлением никого не обидеть (кабы чего не вышло). Что-то похожее на «нападут – будем отстреливаться». Нет в тексте слов «разгром агрессора, принуждение к капитуляции», звучит другое: «принуждение к прекращению военных действий».

Полагаю, что Военная доктрина-2010 не добавляет нам ни безопасности, ни уверенности в завтрашнем дне. Она не ориентирует государство и общество на решительные действия по возрождению потенциала оборонной достаточности, прекращению разрушительных процессов в армии, ОПК, экономике. Не нацелена на создание международного потенциала безопасности России и ее союзников. Тогда в чем ее новизна?

– Леонид Григорьевич, что лично Вы добавили бы в уже существующий документ с точки зрения обеспечения военной безопасности России?

– На наш взгляд, необходимо провозгласить (возможно, в закрытом документе), предложить и реализовать в кратчайшие сроки доктринальные установки формирования единого оборонного пространства (пространства безопасности) на территории СНГ, с учетом президентских выборов на Украине. Выдвинуть новую философию международной безопасности, исключающую международный разбой и превращение НАТО в инструмент глобального силового диктата и поставить проблему на обсуждение в ООН. Активировать работу в рамках ШОС. Реализовать на практике, провозглашенную в 90-х годах прошлого столетия идею стратегического партнерства с Индией в сфере безопасности, задействовать во имя совместной военной безопасности потенциал российско-иранского сотрудничества, подтянуть к своей политической позиции, во имя сохранения мира, страны исламского ареала, Монголию, Латинскую Америку, Республику Корея, активно и доверительно работать с КНР, формируя временные и среднесрочные альянсы по проблемам безопасности (ПРО, высокоточное стратегическое оружие, милитаризация космоса, глобализация НАТО и др.). Приморозить так называемое сотрудничество Россия – НАТО, являющееся ширмой для превращения последнего в мирового жандарма и вызывающее озабоченность у Китая и ряда других стран. Перейти в сотрудничестве с Европой на двусторонние и многосторонние отношения в плане формирования системы коллективной безопасности (Германия, Франция, Бельгия, Греция, Болгария, Сербия, Турция, северные страны). И, конечно, немедленно остановить так называемую военную реформу и не сдавать ни одной позиции по СНВ-3.

Безопасность – главная функция государства, всех государственных структур и главная задача общества и гражданина. И относиться к ней необходимо соответственно. А что касается обновления доктринальных установок, то можно в прежние документы вносить поправки, принимать новую редакцию. Но провозглашать старый документ в качестве нового – это попахивает мелким мошенничеством, оправданием своей деятельности, точнее бездеятельности.

Новый оборонный заказ стратегии

02.04.2010.