Судебный процесс

Судебный процесс

Сергей Третьяков, приехавший в Москву вместе с Краснощёковым, в августе 1921 года собирался вернуться в Читу. С ним Маяковский отправил два письма. Первое адресовалось Николаю Асееву:

«Хочу приехать в Читу. Если Краснощёков поедет, поеду и я».

Судя по тону написанного, отношения у Маяковского с Краснощёковым были в тот момент самые дружеские.

Второе письмо предназначалось журналисту Николаю Фёдоровичу Насимовичу, писавшему под псевдонимом Чужак. Поэт Пётр Незнамов представил его так:

«Чужак был скучный и сумрачный человек. А когда смеялся, то смеялся куда-то в себя. <…> Во Владивостоке он был сперва противником, а потом защитником футуризма, но защищал футуризм с такими перегибами, что объяснить это можно было только отсутствием такта, а также специальных знаний.

Это был тяжёлодум, вынужденный принимать быстрые решения. Соединение футуризма (плохо понятого) с вялым интеллигентским обликом было в нём парадоксальным».

Чужак редактировал дальневосточный журнал «Творчество», а потом, одним из первых перебравшись из Верхоудинска в Читу, стал редактором двух краевых газет: «Дальневосточный телеграф» (орган правительства ДВР) и «Дальневосточный путь» (орган Дальбюро РКП). Вот этому Чужаку и было адресовано второе письмо Маяковского, в котором поэт делился тем, как складывалась его жизнь:

«Дорогой товарищ Чужак!

На Ваш шутливый вопрос о том, "«как живёт и работает Маяковский», отвечаю. Здесь приходится так грызться, что щёки летают в воздухе. Работать почти не приходится: грызня, агитация и т. п. выжирают из меня всё вместе с печёнками. Для иллюстрации шлю копию моего заявления в МГСПС о Госиздате. 25 числа дисциплинарный суд. Обвиняемый – Госиздат (Вейс, Мещеряков и Скворцов). Обвинитель – я. Постараюсь перегрызть всё, что возможно».

Маяковский в тот момент, по-прежнему не знал о том, какой разнос учинил его поэме «150 000 000» Владимир Ильич Ленин. Поэтому в статье «Только не воспоминания…» обиженный поэт объяснил своё противостояние с Госиздатом так:

На фоне идущей «Мистерии» продолжалась моя борьба за неё.

Много месяцев я пытался получить свою построчную плату, но мне возвращали заявление с надписями или с устной резолюцией:

– Не платить за такую дрянь считаю своей заслугой».

Через пять дней после отправки писем в Читу – 25 августа – этот «дисциплинарный суд» состоялся. Николай Мещеряков на нём не присутствовал, так как был откомандирован в Красную армию. Обвиняемых осталось двое: Иван Иванович Скворцов-Степанов, занимавший тогда пост заместителя председателя редколлегии Госиздата, и Давид Лазаревич Вейс, заместитель Мещерякова. Приговор, вынесенный судьями, был в пользу истца:

«… немедленно уплатить гонорар Маяковскому, признав виновными членов коллегии Госиздата Д.Вейса и И.Скворцова-Степанова, лишив их права быть членами профсоюза в течение 6 месяцев с объявлением выговора в печати».

Об этом судебном решении тотчас доложили Ленину, и он выразил своё недовольство.

Госиздат тут же обжаловал приговор.

Был назначен второй суд, на этот раз особый – дисциплинарный товарищеский.

Как известно, от великого до смешного – один шаг. Вот и великое противостояние «верзилы» от футуризма (Маяковского) и маленького «скворушки» из Госиздата (Скворцова-Степанова) неожиданно послужило поводом для создания презабавного произведения.