Беглецы и оставшиеся
Беглецы и оставшиеся
В начале февраля 1920 года польские войска продолжали завоёвывать Белоруссию. Части Красной армии были бессильны противостоять им.
А о том, что произошло с вернувшимся из Эстонии Якобсоном, Бенгт Янгфельдт написал:
«Проведя несколько месяцев в Ревеле, Якобсон вернулся в Москву, где один польский учёный предложил ему поехать в Прагу с миссией Красного Креста. Целью была репатриация русских военнопленных и попытка наладить дипломатические отношения с Чехословакией. Поскольку в план подготовки входил чешский язык, Якобсон условился с руководителем делегации, доктором Гиллерсоном, что, если позволит служба, тот разрешит ему учиться в Карловом университете».
Трудно поверить в то, что эту поездку Якобсону устроил какой-то «польский учёный» и какой-то «руководитель миссии Красного Креста». Репатриация русских военнопленных и установление дипломатических отношений с Чехословакией было важным и ответственейшим политическим делом. Доверить его случайному человеку, захотевшему немного подучиться в пражском университете, большевики просто не могли. Тем более что ВЧК, а вместе с нею и созданный в марте 1919 года Коминтерн уже вовсю рассылали по всему миру своих агентов. Упустить возможность проникновения в Международный Красный Крест чекисты никак не могли.
Но Аркадий Ваксберг, даже слово «командировка» взявший в кавычки, увидеть в Якобсоне очередного «штирлица» почему-то не захотел, написав:
«Роман Якобсон получил „научную командировку“ в Прагу, где осело множество русских изгнанников – главным образом гуманитарных профессий. Научная командировка была тогда самой удачной формой легального отъезда: больше половины командированных в совдепию так и не вернулись».
Да, не вернулись.
Но почему?
Этим вопросом Ваксберг почему-то не задался. И напрасно. Ведь очень многих «учёных» ВЧК направляла в зарубежные поездки совсем не для того, чтобы они, набравшись зарубежных знаний, поспешили привезти их на родину. Эти «учёные» ехали на чужбину с тем, чтобы осесть там и поставлять в Москву интересующую чекистов информацию.
Операция по засылке секретного агента в Чехословакию, вне всяких сомнений, была задумана и осуществлялась сотрудниками ВЧК. Видимо, у них и родилась идея отправить за рубеж не одного Якобсона, а вместе со спутницей. Ею вполне могла стать Лили Брик. Бенгт Янгфельдт пишет, что это она…
«… предложила Роману вступить с ней в фиктивный брак, что позволило бы ей уехать из Советской России. «Случайно не получилось», – сообщал он Эльзе в Париж».
Многие биографы Маяковского и Лили Брик ломали головы, пытаясь разгадать загадку срыва этой поездки (уже второй, если считать и неудавшийся вояж в Америку).
Аркадий Ваксберг:
«Перед отъездом Якобсон, хорошо знавший о настроениях Лили, предложил ей фиктивный брак, чтобы простейшим способом открыть для неё дорогу в свободный мир. Если „Лилины связи“ позволили ей устроить отъезд из совдепии матери и сестры, то что мешало ей повторить то же самое уже для себя? Впоследствии Якобсон говорил, что задуманное мероприятие лишь „случайно не получилось“: формула эта весьма загадочна и позволяет трактовать её по-разному».
Янгфельдт эти рассуждения продолжил:
«Всю жизнь Лили хранила тайну, и в эту тайну был посвящён только один человек – Роман Якобсон, ставший однажды, „совершенно случайно“, свидетелем эпизода, который – будь он известен – „сильно изменил бы её биографию“. Он так и не раскрыл тайны, а на вопрос, как бы она изменила биографию Лили, ответил: „Как изменения изменяют“».
Так получилось, что в тот момент чекисты за рубеж её почему-то не отправили.
Между тем в апреле 1920 года поляки вторглись и на Украину. Прибывший в Житомир Юзеф Пилсудский 26 апреля обратился к украинскому народу, заявив о его праве на независимость. 7 мая польская кавалерия вошла в Киев.
А «чехословацкая» история Романа Якобсона завершилась так, как и планировалось поначалу. Об этом – Бенгт Янгфельдт:
«В конце мая Якобсон вернулся в Ревель, где ждал миссию Красного Креста, а 10 июля он прибыл в Прагу».
Наступило лето 1920 года. И тут подал голос Иван Петрович Павлов, российский академик с мировым именем. 11 июля он направил письмо в Совнарком, в котором говорилось:
«Хотя я сейчас совмещаю три должности, значит, получаю жалованье в трёх местах, всего в общей сумме 2,5 тысячи рублей в месяц, однако за недостатком средств принуждён исполнять в соответствующий сезон работу огородника (в мои годы не всегда лёгкую) и постоянно действовать дома в роли прислуги, помощника жены на кухне и содержанию квартиры в чистоте, что всё вместе отрывает у меня большее и лучшее время дня».
Академику Павлову тогда исполнился 71 год. Владимиру Маяковскому было 27 лет, Лили Брик – 29, Осипу Брик – 32 года. И у них была домработница – 51-летняя Анна Фоминична Губанова (Аннушка), которая следила за чистотой в доме и готовила угощения для хозяев и их гостей.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.