Катастрофа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Катастрофа

Как это произошло

Я всегда была сложной, но «правильной девушкой». Очень хотела учиться в университете и много путешествовать – и училась, и ездила по разным странам. Очень хотела быть звездой и работала телеведущей, очень хотела много поклонников и фотографий и даже давала интервью и выбирала журналы для фотосессий. И снова летала по миру в качестве сопродюсера успешного проекта!

Короче, все было круто, но мне было плохо… Тогда я не могла этого объяснить, но в итоге я попала в аварию, и та жизнь закончилась. Произошло так.

Вдвоем с лучшей подругой мы поехали к морю заботиться о своем здоровье и кататься на байдарках по горным рекам. Поздней ночью в Турции я ехала по горному серпантину, одна и за рулем… Конечно, это было опасно… Кто-то «вылетел на встречку», я автоматически сдала вправо и в итоге врезалась в столб и скатилась по горе вниз, многократно перевернувшись. Ох, ну, как в кино…

Как рассказала потом моя подруга Валя, бывшая со мной в той поездке, она уже раньше заметила, что взятую нами напрокат машину действительно «ведет» и «заносит», а еще же кто-то вылетел на встречную, да и вообще все было ночью и на горном серпантине… Короче, объяснения и оправдания можно найти всегда, но всегда можно и посидеть дома и вообще «никуда не высовываться». Но это же так неинтересно!

Авария была очень серьезная, но я сломала только ключицу. Основной травмой был сильный ушиб мозга, после которого наступила очень долгая кома, более месяца. Когда я очнулась, то узнала, что уже четыре дня в коме считаются критическим сроком. Я оказалась в ней на 33 дня и даже смогла потом ассоциативно улыбнуться, узнав об этом. А, ну еще были мелкие порезы и ушибы, которые пришлось зашивать и лечить, что полностью разрушало мой образ красавицы…

Мне повезло: уже через несколько часов из Москвы спасать меня прилетел любимый бывший муж, и так ситуация сразу оказалась под идеальным и чутким контролем. Он приехал вместе с другом, который прекрасно знает турецкий язык, и лечебный процесс, да и вообще все происходившее по-турецки вокруг понимали и оказавшиеся там русские люди. Ну, все кроме меня… Я провела в турецкой больнице больше месяца (оставаясь в коме), и поэтому такая поддержка оказалась невероятно нужной!

И, знаете, что тогда выяснилось?! Да, я была в колбе и с десятком трубочек, но когда в реанимацию вошел Семенов, то все специальные датчики сигнализировали о резком улучшении моего состояния, а мониторы показали этот прогресс в графиках… Конечно, после этого случая его пропускали в реанимацию «навещать меня» всегда.

Мы привыкли считать людей в подобном тяжелейшем состоянии «обездвиженными овощами», и даже есть специальный термин – «вегетативное состояние», но, оказывается, все не совсем так, и даже у таких тяжелых пациентов по-прежнему остается способность воспринимать. Конечно, это не значит, что стоит воспринимать так, но эти признаки жизни очень перспективны! Впрочем, никто не знал, что я там воспринимала…

* * *

После столкновения все было как в кино: месяц я находилась в капсуле в реанимации турецкой больницы и не выходила из коматозного состояния. Через месяц русские врачи и мои родные приняли решение: в этом состоянии перевезти меня в Москву, где я очнулась на следующий день.

Сроки восстановления врачи предсказать не могли – с моей травмой это было сложно. И именно тогда мои родственники впервые услышали фразу, которая стала ответом на все вопросы о прогнозах в ближайшие три года: «Все очень индивидуально!». Имелось в виду, что у всех пациентов все происходит по-разному, и никто не может предсказать, как будет у меня.

Увидев потом свою историю болезни, я поняла, что, действительно, обещать что-то было сложно:

«Ход лечения: в ходе проведенного лечения отмечается: появление попыток речи на 44 сутки, расширение контакта и односложные ответы – на 58 день с момента травмы…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.