В Комитете стандартов
В Комитете стандартов
Во главе Комитета стандартов были поставлены люди, работавшие ранее в самых разных областях техники и промышленности. Председатель комитета Павел Михайлович Зернов — инженер-механик, я — металлург, профессор А. Г. Касаткин — химик, А. В. Богатов — инженер-текстильщик, А. Н. Буров — инженер-механик. Но никто из нас специально вопросами стандартизации ранее не занимался. Мы не имели ни малейшего представления о том, как вести эту сложную и тонкую работу по составлению технических законов страны, которые должны неукоснительно соблюдаться во всем народном хозяйстве.
За невыполнение этих законов по указу от 10 июля 1940 года «Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции» директоры, главные инженеры и начальники отделов технического контроля предавались суду.
Первые же дни работы в Комитете стандартов показали, какую уйму сложных проблем необходимо было решать. По существу речь шла о том, чтобы создать рычаги для управления производством и с их помощью поднять качество промышленной продукции.
Зарубежным опытом в этой области мы воспользоваться не могли, потому что там функцию такого рычага выполняет конкурентная борьба — именно она вынуждает фирмы следить за качеством. При выпуске изделий низкого качества фирма может лишиться покупателей и обанкротиться.
Мне были известны случаи, когда из-за выпуска бракованной продукции руководящие заводские работники кончали жизнь самоубийством.
Крупный специалист одного из ведущих заводов Германии застрелился потому, что построенную по его проекту турбину разнесло при пуске. Он знал, что эта неудача предопределила его дальнейшую судьбу. Как специалисту, ему не будут больше доверять.
Этот жестокий закон капиталистического общества и держал на высоком уровне качество продукции.
Я помню, как был расстроен мастер сталеплавильного цеха на крупповском заводе, когда в его смену потек ковш. Из-за дефекта в огнеупорной кладке ковша было потеряно около двух тонн стали. Для крупповского завода это ничтожная потеря, но все же была создана специальная комиссия. После расследования мастер был оштрафован. С него удержали всего три марки, но он с горечью говорил тогда мне, что готов заплатить пять марок, чтобы избежать самого разбирательства. «Этот случай накладывает пятно на мою репутацию, — сокрушался он. — А хорошая репутация — это перспектива иметь работу и не быть уволенным с завода».
Конечно, и на Западе выпускается продукция низкого качества. Местом сбыта ее долгие годы были колонии и полуколонии. При торговле же товарами пониженного качества в метрополиях действует жестокий закон конкурентной борьбы.
В моей памяти всплыл такой случай. Перед отъездом из Эссена я зашел в один из больших магазинов и попросил показать шерстяное белье. Я уже знал, что поеду на работу в Челябинск, и приятели советовали мне купить теплые вещи.
Я выбрал две пары шерстяного белья. Продавщица тщательно рассмотрела их и одну из рубашек отложила в сторону.
— Эту я вам продать не могу.
— Это почему же?
— Она имеет дефект.
— Покажите, что за дефект?
Продавщица показала мне где-то в самом низу продернутую ниточку.
— О, это не имеет никакого значения, — сказал я, — эту пару я также у вас забираю.
— Для вас, может быть, не имеет, но для меня он имеет большое значение. Я не знаю, кто вы. Может быть, вы пойдете к нашим конкурентам, покажете им купленное у нас. Будет скандал, и я потеряю работу. Зачем вам брать белье с дефектом, когда вы можете выбрать другую пару.
Но второй пары такого цвета не было, а я уже вошел в азарт.
— Неужели я не смогу купить у вас то, что мне нравится?
Тогда продавщица пошла за старшим продавцом, и он мне сказал то же, что и она:
— Эта пара дефектная, и мы можем ее продать только после уценки. Если у вас есть время, то подождите, я созову комиссию, и мы решим, сколько следует сбросить с нормальной цены. Без этого мы ее продать не можем.
Я решил дождаться и посмотреть, чем же все это закончится. После совещания комиссии по уценке был составлен акт, в котором был указан дефект на рубашке и новая цена. После этого мне выбили чек. Снижение было небольшим. Оно ограждало не покупателя, а репутацию фирмы.
Я уже говорил, что многие товары пониженного качества или вышедшие из моды на Западе шли на Восток. В странах Азии, где мне уже позже приходилось бывать, я видел эти снятые с производства изделия, которые не устраивали требовательного и разборчивого покупателя западных стран.
В студенческие годы, если не ошибаюсь, в кинокартине «Три эпохи» с участием Бестера Китона, я увидел первую железную дорогу Англии. Паровоз отапливался дровами, а вагоны по форме напоминали старые кареты. И вот уже в 1960 году, пересекая остров Ява на автомашине, мы остановились у железнодорожного переезда. Проходил поезд, и шлагбаум преградил нам путь. «Что же это такое? Такой же паровоз, какой я видел когда-то в кино, тащил какие-то неправдоподобные вагончики, а кочегар подбрасывал в топку паровоза дрова». Голландские власти демонтировали у себя все старое железнодорожное оборудование и направили его в свои колонии.
На Западе стандарты играют совершенно иную роль — они лишь взаимно согласуют некоторые, самые необходимые показатели, причем такие, которые поддаются измерениям. Там стандарт не является мерилом качества.
В нашу же техническую документацию, и в частности в стандарты, вносились такие предписания, каких нельзя было найти ни в одном стандарте мира. Например, у нас часто указывалось, каким технологическим процессом должно быть изготовлено то или иное изделие, как и в какой цвет должны быть покрашены станки, приборы и аппараты, как должна быть произведена их упаковка. Для всех деталей были указаны марки сталей, чугуна, сплавов, из которых они должны быть изготовлены. Стандарт играл роль регулятора качества продукции.
Какими же средствами мы можем и должны воздействовать, чтобы держать на высоком уровне качество промышленных изделий и на низком — стоимость их производства?
Поиски в этой области велись непрерывно. В те годы чаще всего можно было слышать, что для решения проблемы качества необходимо использовать все средства: и убеждение, и поощрение, и принуждение, но прежде всего надо начать борьбу с теми, кто производят брак или попустительствует ему.
Указ об ответственности за качество не казался нам жестоким. В первые дни его опубликования большинство считало, что он направлен против тех, кто не радеет за порученное дело — против злостных бракоделов, не желающих выполнять свои обязанности. Но жизнь, как известно, всегда вносит свои коррективы.
Возникло сразу много новых осложнений. Производственники, боясь судебной ответственности, старались понизить качественные показатели, записываемые в стандарты. Потребители, и в особенности те, кто использовал изделия или полуфабрикаты других фабрик и заводов, настаивали на высоких требованиях.
Работники Комитета стандартов, стремясь поднять качественный уровень промышленной продукции, также заносили в стандарты высокие показатели. Обсуждение новых проектов стандартов превращалось в горячие споры между потребителями и производителями продукции, во время которых выявлялись многие дефекты не только в изделиях, но и в методах работы учреждений.
При обсуждении стандарта на ткани мы пригласили руководителей ряда текстильных предприятий.
— Почему наши ткани такие блеклые, при стирке линяют и быстро выгорают на солнце? — задал вопрос Зернов директору одной текстильной фабрики. — Ведь текстильная промышленность у нас одна из наиболее старых отраслей промышленности.
— Химики не дают нужных красителей, — ответил директор. — Но дело, конечно, не только в красителях, а и в других химикатах, которые мы не получаем. Чтобы повысить стойкость окраски ткани и сохранить яркость, необходимо после крашения закреплять ее в растворе четыреххлористого олова. Но где его взять? Нам его не дают. Вы что же думаете, мы не хотим одеть свой народ в добротные, красивые ткани? — Он заметно волновался. — Мы знаем, что надо сделать, чтобы ткани не выцветали и не выгорали, здесь секрета нет… Я на что уже пошел, чтобы олово достать — школьников поднял, консервные банки предложил им собирать. Соорудили специальную ванну для электролиза и стали снимать олово с консервных банок. Мы у себя на фабрике сами стали четыреххлористое олово изготовлять. А что из этого получилось? Узнали об этом — и бах! нам дополнительную программу по производству этого самого олова установили. Ну, хорошо, программа программой, мы не против порядка, программа, так сказать, дисциплинирует производство, но нам из Госплана прислали указание все олово отгрузить по присланным разнарядкам. Как я могу поднять качество, если то, что мне необходимо, я не получаю, и даже то, что сам организую для повышения этого самого качества, так и это у меня отбирают?!
— Вот вы нас здесь стыдите, — вступил в разговор другой директор, — но скажите мне, а что мы еще не сделали, что могли и должны были сделать, чтобы выпускать ткани только отличного качества? Что еще мы не сделали то ли из-за нашей нерадивости, то ли из-за нашей тупости, то ли по злому умыслу?
Все это были вопросы конкретные, и на них необходимо было давать такие же конкретные ответы. Мы не могли ничего им обещать, а одни требования без удовлетворения запросов не содействовали подъему качественных показателей.
В Комитете стандартов мы нередко принимали промежуточные решения: разрешали до установленного срока сдавать продукцию с отступлениями от стандарта и обязывали наркоматы произвести к этому сроку необходимые работы на заводах с таким расчетом, чтобы требования стандарта были выполнены.
Мне пришлось в те времена заняться разбором одной просьбы. Директор Ижорского завода мог отпустить для ремонта паровозов трубы, а директор Коломенского завода соглашался их использовать. Но толщина труб была выше, чем этого требовал стандарт. Формально завод не мог эту продукцию отправить в Коломну — отдел технического контроля протестовал, боясь ответственности.
И вот заместители наркомов двух наркоматов, в состав которых входили заводы, явились в комитет.
— Разрешите нам отправить трубы, а нам принять их, — стали в один голос просить оба. — Мы понимаем, что размеры этих труб отступают от требований стандарта так же, как и старый паровоз не соответствует требованиям нового, но ведь его мы ремонтируем и используем.
А что Ижорскому заводу делать с этими трубами? Вновь их переплавлять?
Конечно, разум говорит о том, что эти трубы надо использовать. Но на Комитет стандартов все время сыпались упреки — мы, мол, очень либерально подходим к бракоделам. В это время ко мне в кабинет вошел Зернов, и мы приняли правильное решение — дали согласие на использование этих труб, хотя некоторые работники комитета считали это неверным.
Меня это чрезвычайно тревожило. Страх — не стимул для подъема качества. Не лучше ли решать проблемы путем заинтересованности, поощрения за выпуск высококачественных изделий?
Используя метод убеждения, печать усилила пропаганду, привлекая внимание общественности к необходимости поднимать качество промышленных изделий. Но этого было недостаточно.
Нам в Комитете стандартов хорошо видна была работа промышленности, ее слабые места. Мы скоро узнали, что в лесной промышленности отсутствие оборудованных складов и сушилок вело к тому, что потребителям отправлялся лес с высокой влажностью. При обсуждении стандартов на лес и изделия из древесины потребители неизменно ставили вопросы о необходимости понизить в древесине содержание влаги.
Однажды я присутствовал на совещании в Госплане по топливу, и работник Госплана убеждал представителя из Эстонии в том, что у них огромный запас дров, а тот отвечал ему, что это не дрова, а заготовка для дров. Дровами это станет только тогда, когда просохнут, а для естественной сушки нужно длительное время. Тут я вспомнил, как хранится лес в Швейцарии, через которую я проезжал в 1932 году. Там пиленый лес, аккуратно уложенный штабелями, в которых доска от доски отделялась деревянными прокладками, весь находился под навесом.
Вспомнил я, и как относятся в Германии к бумажным отходам, как там собирают каждый клочок бумаги, каждую пустую папиросную коробку. Когда я жил в Эссене, я каждое воскресенье встречал в привокзальном скверике старичка. У него за плечами был рюкзак, а в руках палка с острым наконечником. Он подбирал, протыкая им, папиросные коробки, бумажки от конфет, куски газет и все прочие бумажные отходы и складывал в рюкзак. Вначале я думал, что он следит за чистотой сквера, убирая мусор, но оказалось, что это не так.
— Сегодня не так много собрал, — сказал он, обращаясь ко мне. — Видно, мало народу было.
— Вам же легче, меньше убирать пришлось.
— Я не сквер убираю, а собираю бумагу и сдаю ее на фабрику. Мне платят за каждый доставленный килограмм. — Потом, как бы поясняя, добавил: — Надо ведь чем-нибудь жить.
У нас же сбор бумажных отходов в то время по существу не был организован. Бумагу собирают время от времени школьники. Педагогически это, может быть, и правильно, но практически одного этого недостаточно.
В машиностроении наиболее острыми были проблемы точности и живучести станков.
В металлургической промышленности помимо точности проката и увеличения сортамента наибольшие трудности вызывала отделка готовой продукции. Небольшая мощность отделочных цехов на наших металлургических заводах вела к тому, что потребителям листовая сталь, например, отправлялась волнистой с рваными краями. Это вызывало справедливые нарекания и становилось предметом разбирательства в Комитете стандартов.
В пищевой промышленности не было хорошо оборудованных складов, не хватало холодильных устройств. Вопросами пищевой промышленности в комитете занимался профессор Касаткин. У него всегда было полно народу. Там вечно спорили и стояли специфические запахи.
Мой кабинет был рядом, и я, как-то зайдя к Касаткину, оказался свидетелем ожесточенной баталии: заместитель наркома рыбной промышленности М. Н. Николаев, чудесный человек, из балтийских моряков, с жаром доказывал, что принесенная им в качестве образца рыба не только съедобна, но и превосходна. Санитарный же инспектор не соглашался с ним и твердил, что не позволит такой рыбой снабжать население.
Николаев глядел с презрением на инспектора и кричал:
— Такую рыбу с руками оторвут в лучших ресторанах Европы.
— Других убеждаешь, что она съедобна, а сам небось другую потребляешь, — съязвил санинспектор.
Николаев рывком взял скальпель, отрезал здоровый кусок осетрины и на глазах изумленного инспектора съел его.
— Тоже мне гурман! — Потом, обращаясь к Касаткину, спросил: — У тебя здесь водка есть?
— Вон экспонаты в шкафу.
Николаев подошел к шкафу, вынул бутылку, выбил пробку и запил съеденную рыбу.
— А наш-то герой боится все-таки, — смеясь сказал инспектор. — Водки на всякий случай хлебнул.
— А что же мне осетрину клюквенным морсом запивать?
Все рассмеялись, и разговор приобрел более спокойный характер.
Так в спорах и поисках рождались наши технические законы. В них отражался уровень развития отдельных отраслей промышленности и ее общая направленность.
Скоро комитет завоевал известный авторитет, и те его решения, которые вызывали какие-либо трудности, представители наркоматов предпочитали обсуждать с самим комитетом, а не обжаловать эти решения в правительство, хотя такое право и было им предоставлено.
Комитет стандартов свои решения принимал на основе анализа научных и технических исследований, опираясь на опыт лучших предприятий страны, в то время как в наркоматах приходилось часто прибегать к волевым решениям.
Когда я пишу эти строки, из окна я вижу стрелы башенных кранов. Сейчас они используются на строительстве каждого дома, а их мощность достигает сорока тонн. А тридцать лет назад самым мощным был кран, установленный на строительстве Дворца Советов. Его грузоподъемность была три тонны.
Мы в комитете разрабатывали стандарт на грузоподъемные механизмы и хотели включить в него также и башенные краны. Но нам посоветовали не делать пока этого — у нас на всю страну имелся в то время всего один трехтонный башенный кран. Мы еще не знали, как он будет вести себя в эксплуатации — может быть, придется что-то менять в его конструкции.
Те, кто не знаком с работой по стандартизации, считали и, вероятно, считают до сих пор, что из всех центральных учреждений Комитет стандартов наиболее спокойное место. На самом деле это не так.
Особенно нервной и напряженной была работа комитета в первые дни его существования. Было обнаружено, что немало из записанных в стандарты технических показателей промышленностью не соблюдаются, а на многих заводах в стандарты никто никогда и не заглядывал. С другой стороны, стало ясно, что во многих стандартах записаны технические требования, не имеющие ничего общего с реальными возможностями производства.
После внимательного изучения было установлено, что многие стандарты содержат ненужные, часто противоречивые и ошибочные показатели, совершенно не определяющие качество промышленных изделий. По всей видимости, при разработке стандартов никакой общей идеи не было, и среди стандартов на важные и массовые изделия промышленности мы обнаруживали и такие стандарты, разрабатывать и устанавливать которые не было никакой необходимости. Особенно мне запомнился стандарт на раков. В нем среди прочего было записано: «Рак первого сорта должен быть живым и шевелить усами». Ну, а что будет с тем поставщиком раков, если этот самый рак будет отчаянно бить хвостом, но откажется шевелить усами.
Вместе с тем было много и таких случаев, когда руководители некоторых наркоматов и заводов, желая во что бы то ни стало обеспечить выполнение производственного плана, снижали требования к изготовляемой продукции.
В некоторых отраслях промышленности технический уровень производства был низок из-за того, что промышленность не получала того вида сырья, из которого исходили качественные показатели стандартов.
Рассматривая вопросы, связанные со стандартизацией, мы как в большом зеркале видели отражение всех сильных и слабых сторон нашей промышленности, ее сырьевую базу, оборудование заводов, состояние технологии производства, уровень технической подготовки кадров и многое другое. И что особенно ценно — мы видели в этом зеркале и людей, их отношение к производству, бездарных руководителей, честолюбцев и очковтирателей, и грамотных и смелых рационализаторов производства, болеющих за порученное дело, пекущихся о прогрессе страны, о том, чтобы советские изделия были и хорошими и дешевыми.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.