Рассказ комиссара

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Рассказ комиссара

С высадкой десантов на Керченский полуостров положение защитников Севастополя значительно облегчилось. Враг перешел к обороне. Наступило относительное затишье. На всех участках обороны строились новые и совершенствовались имевшиеся укрепления. И все это осуществлялось в условиях вражеских бомбардировок и обстрелов.

Нагрузка на экипажи кораблей ОВР к этому времени еще более возросла. Количество корабельного состава значительно уменьшилось из-за потерь, а задачи, ставившиеся перед ним, усложнялись.

Большую работу по воспитанию мужества и стойкости, беззаветной преданности Родине и Коммунистической партии осуществляли в ходе боевых действий политработники, партийные и комсомольские организации. Основной формой партийного воздействия на воинов становилась индивидуальная работа, ибо в боевой обстановке редко удавалось собрать большие группы личного состава. Комиссары, политруки шли на боевые посты, в боевые части, беседовали с моряками, разъясняли задачи, поднимали у людей настроение. Они помогали также секретарям партийных и комсомольских организаций целеустремленно строить воспитательную работу, пропагандировать боевой опыт.

Живое слово политработников, их личный пример в тех условиях значили очень много.

В период высадки десанта в Евпаторию военком 1-го дивизиона СКА полковой комиссар П. Г. Моисеев находился на «МО-081». Он начинал службу еще в дореволюционное время. В октябрьские дни охранял в Смольном В. И. Ленина, штурмовал Зимний дворец. Участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа на Красной Горке, сражался на фронтах гражданской войны. Краснофлотцы и командиры любили комиссара, уже одно присутствие его на катере-охотнике побуждало их действовать увереннее, хладнокровнее.

В трудные декабрьские дни 1941 года, в период обороны Севастополя военком 1-го дивизиона сторожевых катеров полковой комиссар П. Г. Моисеев, побывав на городском митинге, собрал командиров катеров-охотников на совещание.

— Нет, товарищи, севастопольцев фашистам не запугать! — без предисловия произнес он. — Послушайте, что я вам расскажу, и все сейчас же отправляйтесь на корабли, побеседуйте с людьми. У меня есть такое, о чем должен знать каждый моряк. И представьте себе, это посильней самой мощной бомбы.

Моисеев бережно, словно ценнейшую реликвию, достал из бокового кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

— Слушайте… Нет, лучше записывайте слово в слово. Я продиктую… Так вот, дело происходило на встрече трудящихся города с воинами. Вникните, какие слова сказала простая русская женщина, мать четырех бойцов Мария Ивановна Тимченко:

«Я, простая русская мать, не привезла вам богатых подарков. Я принесла вам свое самое дорогое — мою материнскую любовь к вам, мое горячее сердце. Я люблю вас, сыны мои, больше всего на свете! Скажите мне: «Мать, идем с нами в бой!» — и я смело пойду в любую минуту… Родимые мои, я уже старая, но в Севастополе нельзя сидеть праздно. Наш родной город в опасности, фашисты протягивают к нему кровавые лапы, но мы его не отдадим врагу. Клянусь вам, сыны мои, я буду помогать вам до последнего своего дыхания. Что потребуется, то и сделаю. Я выстираю вам рубашки, обмою ваши раны, свяжу вам теплые носки и варежки, чтобы мороз не тронул вас. В трудную минуту я утешу вас добрым словом…»

Комиссар закончил чтение.

Разъяснительная, политико-воспитательная работа велась непрерывно. Сила комиссаров и политруков была в том, что они опирались на коммунистов и комсомольцев, на боевой актив.

В феврале и марте 1942 года произошли перемещения политсостава ОВР. Военкома 1-го дивизиона тральщиков батальонного комиссара Г. С. Дьяконова перевели в другое соединение, а на его место назначили политрука Н. Н. Власова. Военкома 2-го дивизиона катеров-охотников Я. С. Тарасова назначили секретарем партийной комиссии ОВР, а на его место — старшего политрука П. Ц. Васильченко. Военком 1-го дивизиона катеров-охотников П. Г. Моисеев был выдвинут на должность заместителя начальника политотдела ОВР, а в дивизион назначили военкома 3-го дивизиона батальонного комиссара А. Г. Косидлова. Военкома минзага «Н. Островский» старшего политрука И. П. Кулинича откомандировали в охрану рейдов Севастополя. Перевели и политрука М. И. Соколова на должность политрука первого звена 2-го дивизиона катеров-охотников.

Каждый день из небольшой Стрелецкой бухты уходили в дозор корабли, охраняя подступы к базе, вели поиск подводных лодок, выполняли другие задания.

25 марта 1942 года совершил бессмертный подвиг комсомолец старший краснофлотец Иван Голубец.

Во время обстрела Стрелецкой бухты вражеский снаряд разорвался у борта «МО-0121». На катере начался пожар. Командир лейтенант В. М. Лурье принимал все меры, чтобы ликвидировать пожар. В машинном отделении с огнем боролись командир отделения мотористов старшина 2-й статьи В. Ф. Тимофеев и моторист краснофлотец Л. А. Старченко во главе с механиком воентехником 1 ранга Г. Т. Гусевым. На верхней палубе под руководством старшины 1-й статьи В. Н. Лапина пожар тушили командир отделения рулевых старшина 2-й статьи Н. А. Зубков, рулевой краснофлотец В. Г. Жуков, краснофлотцы Н. Е. Грищенко и Л. Ф. Черноуцкий.

Сбитое в одном месте пламя тут же перекидывалось в другое, ползло и растекалось по настилу, поднимаясь по переборкам отсека вверх. Каждую минуту огонь мог переброситься во второе машинное отделение. На механике Гусеве загорелся китель. Острая боль обожгла руки. Но он не отступил до тех пор, пока не сбил пламя с мотора, и лишь после этого рухнул на палубу. Его на носилках вынесли с катера, потом отправили в госпиталь. Тяжелое ранение и ожоги получил моторист краснофлотец А. А. Старченко. Ему помог выйти из отсека Н. А. Зубков.

На малый охотник поднялись командир дивизиона капитан-лейтенант В. Т. Гайко-Белан и инженер-механик дивизиона И. Н. Запалов. В этот момент новый взрыв потряс воздух. Осколки застучали по бортам и по палубе.

— Пожар на корме! — доложил старшина 2-й статьи С. А. Прошенков.

Каждый понял зловещий смысл этих слов: ведь там, на корме, размещены глубинные бомбы. Если они начнут рваться, погибнут катера, люди, взлетят на воздух причал и береговые сооружения.

Об этом подумал и рулевой-сигнальщик «СКА-0183» краснофлотец И. К. Голубец. Увидев пожар на «МО-0121», он в одно мгновение прыгнул на борт горящего катера. Нащупал рычаг бомбосбрасывателя, потянул на себя. Рычаг не действовал: его заклинило. Но надо было во что бы то ни стало сбросить бомбы за борт, не дать огню добраться до них. Оттянув заднюю решетку бомбосбрасывателя, Голубец вытолкнул руками первую бомбу, затем вторую, третью, четвертую…

Второй бомбосбрасыватель действовал исправно. Задыхаясь в горячем дыму, Голубец все нажимал и нажимал на его рычаг. Вот и вторая серия больших глубинных бомб оказалась за бортом. Теперь надо освободить корабль от малых глубинных бомб: пламя уже совсем близко подобралось к ним.

Отважный моряк выхватывал малые бомбы из огня и скатывал их в воду. Он делал это упорно, не замечая ничего вокруг, не чувствуя боли. Все его внимание поглотили бомбы, готовые в любую минуту взорваться. Он не видел, как языки пламени достигли бензобаков, не слышал голоса инженера-механика И. Н. Запалова, доложившего командиру дивизиона о том, что спасти корабль уже невозможно, надо спасать людей, не слышал команды капитан-лейтенанта В. Т. Гайко-Белана: «Всем покинуть корабль». Краснофлотец пробивался сквозь огонь к последней бомбе. Нагнулся за ней, но поднять не успел. Тяжелый гул от взрыва бензобаков прокатился над бухтой. Столб воды и дыма поднялся над тем местом, где только что стоял горящий корабль. Голубца подбросило вверх. Его нашли распростертым на причале. Ценой жизни отважный моряк спас находившиеся рядом катера, береговые сооружения, людей.

О подвиге И. К. Голубца узнал весь флот. 14 июня 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Враг готовился к новому штурму Севастополя. Готовились и войска Севастопольского оборонительного района.

В этот период корабли ОВР выполняли задачи по обеспечению входа и выхода кораблей и транспортов из главной базы, поиску подводных лодок противника, тралению фарватеров, конвоированию транспортов, обороне побережья от возможной высадки вражеского десанта. По просьбе армейского командования тральщики систематически вели артиллерийский огонь по позициям противника.

Оперативная обстановка в районе главной базы осложнилась. Сохранялась высокая минная опасность. Враг господствовал в воздухе, продолжал блокаду города с моря авиацией, торпедными катерами, подводными лодками. У севастопольских фарватеров действовали авиагруппа в 150 самолетов (Ю-87, Ю-88, Хе-111), 19 торпедных и 30 сторожевых катеров.

В блокаде участвовали также 6 итальянских подводных лодок[56]. При приближении советских кораблей и транспортов к подходной точке фарватера № 3 появлялись торпедоносцы и торпедные катера противника.

Штаб ОВР принял меры по усилению защиты главной базы с моря.

В 15-минутной готовности находились три катера-охотника. В существующую систему дозора дополнительно включили один катер-охотник с задачей наблюдения в подходной точке фарватера № 3 за посадкой на воду вражеских торпедоносцев и за стоянкой торпедных катеров. При входе кораблей в базу выставлялись 4–5 катеров-охотников и 6–7 торпедных катеров вблизи курсов следования транспортов[57].

По-прежнему осуществлялось постоянное наблюдение за сбрасыванием самолетами противника донных неконтактных мин. В темное время суток продолжалось усиленное траление Инкерманского створа и подходов к бухтам Стрелецкая, Камышовая и Казачья.

Именно в этот период младший флагманский минер флота капитан-лейтенант Г. Н. Охрименко разоружил первую магнитно-акустическую мину. Это произошло 9 апреля 1942 года. Водолаз старшина 1-й статьи Леонид Викулов, спустившись на дно, где обнаружили смертоносный снаряд, извлек вторичный детонатор. Затем частично разоруженную мину подняли с грунта и вытащили на берег. Остальную работу по ее разоружению и произвел Г. Н. Охрименко.

Это была напряженная и опасная работа. Действовать приходилось ночью, так как у мины мог быть взрыватель, реагирующий на свет.

В период с 7 по 12 мая 1942 года помощник флагманского минера ОВР старший лейтенант Г. К. Коляда разоружил еще три мины[58]. Первая из них имела прибор кратности, рассчитанный на 15 импульсов. Чтобы вытралить такую мину, необходимо было воздействовать на нее тралом по меньшей мере пятнадцать раз. Для надежности траления таких мин ученые предложили проходить с тралом в предполагаемых местах минирования не менее 18–20 раз.

Акустических тралов, как известно, в ту пору в ОВР еще не было. Тогда приняли решение использовать следующую схему траления: катерный тральщик, имея на буксире электромагнитный трал, проходил по опасному фарватеру, а другой катер на расстоянии 50–100 метров от трала создавал винтами шум. Таким способом уничтожили три акустические мины в Севастополе и шесть в Новороссийске.

Вскоре ученые создали буксируемый акустический трал (БАТ-2). Вот тогда и отпала надобность в катерах, используемых вместо акустического трала.

Несмотря на помехи противника, траление баржевым электромагнитным тралом входного фарватера в Севастополь проводилось ежедневно. Экипажи катерных тральщиков проявляли самоотверженность, героизм и высокое мастерство.

Даже тогда, когда фронт проходил непосредственно у Севастополя, траление фарватеров не прекращалось. Правда, проводилось оно только в ночное время. В целях маскировки маяки Инкерманского створа, по которому проводилось траление, были оборудованы морблитовыми светофильтрами или специальными лампами, работавшими в инфракрасной части спектра. Для приема такого излучения на кораблях имелись специальные приборы ночного видения «Омега».

Благодаря принятым мерам севастопольские фарватеры оставались свободными для плавания. Это обеспечило бесперебойное движение кораблей и транспортов.

Ежедневно проводился поиск подводных лодок противника в районе главной базы. В поиске участвовали и самолеты МБР-2, но с 10 июня 1942 года их участие прекратилось ввиду господства вражеской авиации.

Для прикрытия входящих в базу транспортов от ударов вражеской артиллерии в Стрелецкой и Карантинной бухтах находились готовые выйти в любую минуту катера-охотники и торпедные катера.

24 апреля 1942 года тральщики «Взрыв» (командир старший лейтенант Н. Ф. Ярмак) и «Щит» (командир старший лейтенант В. М. Гернгросс), катера-охотники «МО-081» (командир лейтенант С. Г. Флейшер), «МО-092» (командир лейтенант Э. Я. Баркман), «МО-0141» (командир лейтенант С. Н. Баженов) и эсминец «Железняков» сопровождали транспорт «Серов» из Новороссийска в Севастополь. На рассвете корабли подошли к подходной точке фарватера № 3, где их обнаружил самолет-разведчик противника.

Для усиления конвоя на переходе по фарватеру вышел отряд катеров: «МО-0102» (командир лейтенант С. Я. Верещак) и семь торпедных катеров. Они сумели прикрыть корабли от торпедных катеров и торпедоносцев противника. Однако на Инкерманской створе конвой подвергся обстрелу вражеской артиллерией. Катера отряда немедленно поставили дымовую завесу, прикрывшую транспорт и его охранение. Конвой вошел в Севастополь без потерь.

В целях противодесантной обороны все побережье главной базы в местах, пригодных для высадки десанта, было разделено на четыре сектора или участка. Первый — от Балаклавской бухты до Георгиевского монастыря. Второй — от Георгиевского монастыря до северной оконечности западного берега Стрелецкой бухты. В третий сектор входили западный берег Стрелецкой бухты, восточный берег Карантинной бухты; в четвертый — передний край обороны и долина реки Бельбек, пляж Учкуевка.

Командиром третьего сектора был назначен командир ОВР контр-адмирал В. Г. Фадеев. Вначале этот сектор протяженностью около 3,5 км обороняли химическая рота (150 человек) и 191-й запасный полк, но 20 июня командование перебросило их на передовую.

Оборону занял личный состав ОВР [59]. Овровцы установили на побережье бухт две 45-мм и одну противотанковую пушки, оборудовали четыре дзота, вооруженные станковыми пулеметами, отрыли окопы.

Одновременно с развертыванием работ по усилению противодесантной обороны в районах возможной высадки противника корабли ОВР выставили 18 рядов сетевых заграждений, в которых могли запутаться винты катеров и мотошлюпок при подходе к берегу. Эти заграждения находились под наблюдением береговых постов и дозорных катеров. В Стрелецкой бухте было установлено боковое заграждение [60].

Командиру ОВР предписывалось немедленно информировать командование оборонительного района об обнаружении десантных судов и принимать меры по их уничтожению. Для поддержки кораблей дозора в распоряжении командира ОВР имелась резервная группа в составе тральщика, двух катеров-охотников, звена торпедных катеров и звена самолетов И-153, находившихся в 15-минутной готовности к выходу или к вылету.

Обстановка накалялась с каждым днем. Если начало года ознаменовалось некоторыми успехами советских войск на Керченском полуострове, что привело к прекращению фашистами штурма Севастополя, то теперь положение изменилось к худшему. Ранним утром 8 мая 1942 года фашисты начали наступление. 15 мая враг занял Керчь, а 20 мая — весь Керченский полуостров.

С оставлением советскими войсками Керченского полуострова положение войск в Севастополе стало исключительно тяжелым. Противник перегруппировывал войска и готовился к штурму города. С 20 мая фашисты начали мощную артиллерийско-авиационную подготовку. Ежедневно на город и позиции защищавших его войск они сбрасывали тысячи бомб. Одновременно враг усилил блокаду с моря.