16. II

16. II

В 7-30 утра умер Вова. Он тосковал всю ночь, у него была бессонница, и он разговаривал с нами почти всю ночь. Это сердило и раздражало. Он увядал последние дни, как цветок, хотя два дня 14–15 он стал есть с удовольствием, ждал, что я принесу вкусного из столовой. Понос стал значительно меньше, но он боялся приступов боли и как только начинало у него урчать в животе, он обеспокоенно просился на горшок. У него шейка стала как вялый стебелек и клонилась набок, когда он пил, нужно было поддерживать головку. У Маруси было еще, чем его поддерживать, было какао, масло, получила сахар, но ему нужны были овощи, витамины. 4. II. Бабушка водила его еще в консультацию, чтобы получить разрешение на белый хлеб, но врач отказал, ссылаясь на то, что сейчас все дети болеют и ослабли.

Утром 16. II Вова все время то просился на горшок, то пить, наконец захотел какао. Я растопила печурку и стала кипятить воду. Когда Маруся дала ему водички, как он просил, он вдруг упал на подушку ничком, и с губ потекла сукровица, стали закатываться глаза. Мы поняли, что дело идет к развязке. Маруся легла с ним рядом, укрыла его, обняла. Он стал твердить: «Мамочка, ляг ближе ко мне, ближе». Он твердил эти слова беспрерывно, пока почувствовал, что рядом греет его тело матери, он схватил Марусину руку и крепко сжал ее. «Мамочка, я тебя люблю», — твердил он, потом только губы двигались. А уж голоса не было слышно. Он уснул, умер без конвульсий, улыбаясь, но вдруг весь странно изменился, — лицо стало прозрачным, утомленным, старческим, хотя улыбка осталась. И вытянулся он необычайно, стал ростом с 7-летнего ребенка. Что унесло его? Конечно, истощение организма. Но ко всему еще и понос, вызванный нарушением режима питания, установленного Марусей. А тут она болеет, бабушка с Вовкой пали духом, перестали есть варево, чрезмерно насладились хлебом с маслом. У Вовки, конечно, при интенсивном росте не хватило питания организму. Но мы рады тому, что он умер счастливым у матери на руках, не страдал, не остался сиротой. Его убила война, блокада.