Глава 6. Страсть к спортивной борьбе

Глава 6. Страсть к спортивной борьбе

Изначально я занялся спортивной борьбой, рестлингом, чтобы не сидеть без дела в промежутке между футбольными сезонами. Тогда я еще не знал, что борьба станет моей страстью на всю жизнь. Правда, поначалу у меня и в мыслях не было заняться именно борьбой. Меня посещали и другие идеи. По окончании футбольного сезона и шестого класса я решил попробовать какой-нибудь еще вид спорта. Мне нравилось все, что было сопряжено с работой в команде, с товарищами, с соревновательностью, потому что это меня подхлестывало. Поэтому я попытался убедить папу, что смогу играть в бейсбол.

Я твердил, что, раз я умудрялся играть в бейсбол с соседскими ребятишками, то без труда освою и «настоящий», серьезный бейсбол. Моей любимой командой были «Атланта Брейвс», и чем больше я любовался на их игру, тем упорнее старался убедить себя, что тоже смогу быть таким преданным делу и сильным, как они. Но в глубине души я понимал, что бейсбол никогда не станет «моей» игрой, потому что здесь у меня никогда не будет равных шансов с полноценными спортсменами, обычными людьми. Не сразу, постепенно, но я осознал и принял мысль о том, что бейсбол мне не подходит. Вот в футболе я могу играть с остальными игроками более или менее на равных, но бейсбол требует совсем другого набора навыков, которыми я, в силу своих физических особенностей, не обладаю. Что поделаешь.

Сфера моих интересов бейсболом не ограничивалась. Еще я был страстным любителем хоккея и вратарем-самоучкой: школой мне послужила улица, где я участвовал во множестве любительских матчей с приятелями. Обожал я и баскетбол и частенько думал, что было бы просто классно поиграть в баскетбол в команде инвалидов, вместе с такими, как я, на равных. Однако родители относились к этой сфере моих интересов скептически и настороженно и всячески отговаривали меня от того, чтобы пробовать свои силы в баскетболе и хоккее. «Ты маловат ростом – у тебя не получится как следует ловить шайбу и играть на равных с другими членами хоккейной команды», – объясняли они мне. А отец добавлял: «Сынок, ну представь себе, даже если ты будешь носиться в инвалидной коляске по баскетбольному полю, все равно это не поможет тебе натренироваться к грядущему футбольному сезону – ты будешь тренировать другие группы мышц и навыки».

Конечно, теперь-то я понимаю: папа не хотел лишить меня уверенности в себе – тем более после успехов в футболе. Он просто стремился уберечь меня от разочарований и напрасной траты сил и времени, поэтому и отговаривал от тех видов спорта, в которых я мог оставаться только болельщиком и вряд ли добился бы успеха как игрок. И, разумеется, ему хотелось, чтобы я обязательно преуспел в том спорте, который выберу. Он уже убедился, что, как только я выбираю какой-то вид спорта, то погружаюсь в тренировки, стараюсь выкладываться изо всех сил и много играю с друзьями.

Родители видели, что борцовские схватки для меня трудностей не представляют – я много боролся с другими ребятами еще в детстве и легко клал их на обе лопатки, да и в футболе, где борцовские навыки тоже нужны, с легкостью одолевал противника и валил его на землю. Когда я начал заниматься спортивной борьбой, то был все еще увлечен футболом, и исходная моя цель, как и у многих, кто приходит в этот вид спорта, состояла в тренировках футбольных навыков, собственно спортивной борьбой как таковой я заниматься вовсе не планировал. Кроме того, на занятиях борьбой у меня появился шанс проверить свои силы в схватках с ребятами моего веса, а не с противниками, которые были вдвое выше и тяжелее меня, как это получалось на футбольном поле.

Но и это еще не все: я был давним и заядлым поклонником спортивной борьбы, с удовольствием смотрел бои профессионалов по телевизору и искренне восхищался ими: борцы выглядели такими силачами и так упорно бились за победу, что это внушало восторг и уважение. Я был убежден, что, стоит мне перебраться через веревочное ограждение и очутиться на ринге, я тотчас завалю соперника на обе лопатки. Но я тогда еще ничего не знал о спортивной борьбе и мало представлял себе, как устроен этот вид спорта.

На самом деле спортивная борьба в истинном ее обличье очень сильно отличается от драматических боев, какие нам показывают по телевидению. Спортивная борьба – это поединок один на один. Это единственный вид спорта, в котором, если ты проигрываешь, то потому, что другой парень тебя одолел и завалил. В юности такую мысль принять очень трудно, но подобные уроки превосходно закаляют волю и укрепляют характер; вот это-то и главное в спортивной борьбе: для нее требуется крепкий характер.

Занявшись борьбой, я вскоре обнаружил, что на мате я в полном одиночестве. Я сражаюсь один, за спиной у меня нет поддержки в лице десятка товарищей по команде, и, если я допускаю ошибку, некому мне помочь. Справляйся сам как хочешь.

Мой отец, который когда-то и сам занимался спортивной борьбой, знал, что этот вид спорта потребует от меня огромных усилий и мне придется выкладываться так, как никогда раньше. Но все же мое решение пойти по его стопам вселяло в него чувство гордости.

Когда моя мама позвонила тренеру школьной команды по борьбе, он дал «добро» и сказал, чтобы я приходил на тренировки заниматься наравне с остальными. На первую тренировку я ехал вполне спокойным, не сравнить с тем, как я нервничал из-за футбола несколько месяцев назад. Благодаря футбольным успехам я доказал себе, что чего-то стою, умею состязаться, могу на равных конкурировать с соперниками и теперь уже не боялся, что меня не примут в команду или будут держать за второсортного. Однако первая же тренировка жестоко разрушила мои иллюзии. Я-то думал, что после футбольного сезона нахожусь в отменной спортивной форме, но куда там! Оказалось, что я ошибался. Мне подумалось: «Ну, если я выдержу эту кошмарную нагрузку в течение года, то быть в форме весь следующий футбольный сезон у меня получится безо всякого труда».

Первое упражнение, которое нам задал тренер, состояло в том, чтобы бегать спринт: добежал со всех ног до конца зала, коснулся метки – крайнего мата и тут же беги обратно. Добежал до другого конца зала, коснулся края первого мата – и опять обратно, и все это на максимальной скорости. Когда мы закончили первый забег, то тренер, волонтер, помогавший в юношеской программе для старшеклассников, велел нам передохнуть и выровнять дыхание. Отдыхали мы всего двадцать секунд, а потом он велел нам снова бегать по матам, но на этот раз в конце каждой секции матов нужно было сделать 10 отжиманий.

Уже после первого забега я вымотался, но не показал виду – мне было жизненно важно сразу же произвести хорошее впечатление на тренера и ребят, чтобы меня принимали как равного и не давали мне поблажек. Поэтому второй забег я бежал со всех сил. Тем более, когда на тебе нет груза из футбольных доспехов и шлема, весом в 10 килограммов, то бегать, вообще-то, гораздо легче. Но когда тренер, даже не дав нам отдышаться, велел бежать третий забег, отсутствие доспехов уже не облегчало мне задачу.

Когда беговая пытка закончилась, тренер построил всех юных борцов в центре ковров и сказал так: «Если вы намерены продержаться тут целый сезон, то вкалывать придется постоянно вот так же серьезно, как сейчас». Я оценил масштаб и сложность задачи, которую передо мной поставили, и от перспективы таких суровых нагрузок мне, признаюсь, стало не по себе. Затем тренер юношеской команды показал нам несколько основных борцовских приемов, а главный тренер нашей школы, мистер Клифф Рамос, подошел познакомиться с папой и со мной. «Я разговаривал по телефону с твоей мамой, – сказал он мне, – и очень рад, что ты с нами и что я буду помогать тебе вырасти в настоящего борца. Я в этом деле уже лет двадцать, таких как ты еще ни разу не тренировал, будет интересно».

Следует сказать, что спортивная борьба – консервативный вид спорта: она веками сохраняет те же правила и приемы и не сильно меняется со временем. Этот вид спорта такой старый, что придумать новое движение или тактику практически невозможно: все уже когда-то было. Конечно, спортсмены будут менять одно и то же классическое движение по сто раз, но по сути своей оно останется прежним. Однако мой случай был особенным, и для меня самого, и для тренера, ведь многие классические и привычные борцовские приемы я выполнить не смогу никогда, а если смогу, то лишь изредка.

В первую же тренировку мистер Рамос отвел нас с отцом в дальний уголок спортзала, пока второй тренер натаскивал юношескую команду (юниоров), показывая им основы основ. Мистер Рамос, будучи опытным тренером, сразу понял: чтобы успешно заниматься со мной, нужно понять, как я вижу ковер со своей точки зрения, своего роста, исходя из своих особенностей. И он сделал вот что: спрятал руки в рукава, чтобы лучше представить себе, как я двигаюсь и что я могу. Он буквально влез в мою шкуру. Более того, он устроил пробный поединок с моим отцом, спеленав самому себе ноги штанинами, так что получалось, будто у него, Рамоса, телосложение, как у меня: ноги только до колен и руки только до локтей. Тренер попробовал на собственном опыте установить, каково это – бороться только коленями и предплечьями.

Мистер Рамос подошел к делу очень основательно. Задачу обучить меня борьбе он считал своей персональной миссией. Со временем я выяснил, что этот человек был замечательным педагогом и знатоком своего дела: такого уровня познаний я просто больше не встречал. Но у него было и еще кое-что очень важное: колоссальный запас терпения, который требовался, чтобы методично и постепенно обучать такого спортсмена, как я, и находить подходы к такому уникальному ученику.

С точки зрения классической и вольной борьбы я, из-за своего врожденного телосложения, не мог пользоваться обычным арсеналом приемов, к которым прибегали все борцы на протяжении многих веков. Нам с мистером Рамосом приходилось все выдумывать и просчитывать заново, с нуля, но – опираясь на классические техники. Нам пришлось устраивать настоящие мозговые атаки и сильно поломать голову, чтобы общими стараниями все это придумать. Изначально в моем распоряжении было всего-то два-три движения, но со временем мистер Рамос, мой отец и я придумали множество новых приемов.

Эти приемы мы разрабатывали не теоретически, а на практике, снова и снова схватываясь на ковре. По сложению и росту мистера Рамоса не назовешь ни великаном, ни силачом, но он умеет быть коварным и непредсказуемым противником. Мы с ним много занимались вместе в летнем спортивном лагере и на сборах. С остальной командой работали другие тренеры, а мистер Рамос посвящал большую часть своего времени лично мне, и мы часами разрабатывали новые приемы и последовательность движений. Я повторял каждое движение десятки раз, а мистер Рамос безо всякой снисходительности критиковал меня и разбирал мои ошибки.

Мистер Рамос с самого начала знал, что берется за трудное дело, но твердо решил, что поможет мне добиться успеха. Я на него равнялся, он стал для меня примером, потому что я уверен: благодаря борьбе из него выковался не только сильный спортсмен, но и сильный духом человек, настойчивый и упорный.

Напомню, я тогда был всего-навсего шестиклассником, а главный школьный тренер проводил со мной индивидуальные занятия два-три раза в неделю, не жалея на меня времени и сил. «Знай, парень: когда-нибудь ты выйдешь на настоящее поле боя и положишь противника на обе лопатки», – твердил он. И я ему верил.

По дороге домой отец объяснял мне, что, когда дело дойдет до тренировочных поединков, заниматься станет еще интереснее – появится настоящий азарт. «У тебя двойной опыт, футбольный и борцовский, они будут дополнять друг друга, потому что кое-какие футбольные приемы похожи на борцовские, например захваты или когда тебя валят и фиксируют на земле», – сказал он. Я был взбудоражен и восхищен: новый вид спорта не просто нравился мне, в нем было нечто особенное – чтобы стать настоящим борцом, ты должен быть по-настоящему крутым и суровым, а то и жестким. А именно таким я и хотел стать. Несгибаемым, крутым, агрессивным в хорошем смысле слова, жестким.

Поначалу на тренировочных поединках мистер Рамос выставлял меня в паре с другими ребятами, но на особых условиях: я должен был не нападать, а ждать, пока противник сделает первый ход, а потом защищаться. Мистер Рамос считал, что для начала мне важнее всего отработать именно навыки защиты и уже тогда можно будет учиться навыкам атаки. Конечно, просто сидеть и ждать, пока противник нападет, мне не нравилось, но надо значит надо. Кроме того, мистер Рамос приглашал меня на занятия борьбой, которые вел у старшеклассников. У меня было право не только наблюдать за тренировками в качестве зрителя, но и участвовать в этих занятиях.

И вот когда я попал на тренировки для старших ребят, у меня словно открылись глаза: я наконец понял, до чего суровый вид спорта эта спортивная борьба и как много она требует от спортсмена. Я смотрел на борцов и поражался их напору, быстроте реакции, умению сохранять равновесие, их силе, их способности двигаться так проворно и при этом молниеносно просчитывать все, связанное с распределением веса, точками опоры на мат и так далее. Ничего подобного мне раньше видеть не приходилось.

Казалось, что спортсмены-старшеклассники из борцовской команды укладывают противника на обе лопатки без малейшего труда. Главное, что я заметил, наблюдая за ними, – они ни на секунду не останавливались, постоянно двигались. Даже если противник валил их на ковер и занимал доминирующую позицию и получал за это очко, они не сдавались и продолжали двигаться – выворачивались, пытались заполучить преимущество. Я запомнил этот прием на будущее и в следующий раз, как только ступил на мат в тренировочном поединке, постарался пустить его в ход. Хоть я и был шестиклассником с ограниченными возможностями и ограниченным набором движений, я понимал, как важно на ковре ни на секунду не переставать двигаться. Если ты замираешь, если ты статичен, то противнику легче выгадать время и застать тебя врасплох, а когда двигаешься, ты неуловим.

Когда у нас начались тренировочные схватки в парах, все остальные ребята, с которыми я имел дело, были гораздо опытнее меня. Эти знания и опыт помогали им с легкостью побеждать таких новичков, как я. Они просто знали, как победить, а я еще не знал. Самые опытные из старшей команды побеждали любого новичка. Я был именно новичком, и то, что мне нечего им противопоставить, меня расстраивало и злило. Я ощущал себя не человеком, а боксерской грушей, мальчиком для биться, и это было отвратительное чувство. Они просто отрабатывали на мне какие-то приемы и навыки, и победить у меня шансов не было.

Причина была не только в росте и весе. Вообще, когда занимаешься борьбой, за рационом питания нужно следить пристально, у каждого – индивидуальная диета, нужно набирать и поддерживать определенный вес, тогда тебя зачисляют в определенную категорию; тренеры за этим тоже следят, а перед каждым соревнованием мы все взвешиваемся. Если в поединке сойдутся борцы разного веса, то получится просто нечестно, вот почему вес имеет такое значение и строго контролируется. Но тут у меня была своего рода лазейка и большое преимущество: мой вес распределялся иначе, получалось, что он весь приходится на туловище и «уменьшенные» руки и ноги, половинчатые от рождения. Выходило, что, в отличие от остальных противников, у меня как бы выше концентрация веса и это дает мне возможность концентрировать силу. Однако со временем я понял, что одной силой в борьбе победы не добьешься, нужно еще много чего другого.

Отец упорно пытался уверить меня, что я такой же, как и прочие борцы-первогодки, и что скоро я начну побеждать ребят, которые крупнее, но менее опытны, – это, мол, вопрос времени, нужно лишь набраться терпения. Он говорил мне, что я должен обязательно как можно скорее начать участвовать в реальных поединках, не тренировочных, потому что они дают больше полезного опыта, чем любые тренировки. Я должен пробиваться на чемпионаты. Я и сам горячо хотел попасть на настоящие соревнования.

Когда наступил день турнира, я сгорал от нетерпения и ерзал, ожидая, пока меня вызовут на поле боя. Мы с отцом сидели рядом – он собирался, как обычно, болеть за меня. Вот наконец выкрикнули мою фамилию и номер моего первого матча. Сердце у меня в груди заколотилось с бешеной силой от волнения и прилива адреналина. Поскольку ребят моей весовой категории почти не было, то на первом настоящем поединке в противники мне достался один из нашей команды. Он знал, что борец я очень неопытный, но, похоже, волновался при этом не меньше моего, и я его где-то понимаю: наверно, если тебя положит на обе лопатки мальчик без рук и ног, это значит, что ты совсем никудышный слабак и позорище.

Итак, это был мой первый матч, и ни одна душа не верила, что у меня есть хоть малейший шанс на победу.

Матч начался. Я и глазом моргнуть не успел, как мой противник уже обошел меня на одно очко – на его счету был первый захват с фиксированием (на нашем сленге «тэйкдаун»). Я, конечно, понимал, что матч будет трудный, но парень, которого выставили против меня, оказался проворнее, чем я ожидал. У меня не было никакого заранее разработанного плана боя, я просто решил пустить в ход тот прием, которым владел и который мог повторить не один раз. Это был контр-прием против самого распространенного борцовского приема, «полунельсона», при котором руку помещаешь подмышкой противника и нажимаешь ему на шею и затылок, чтобы опрокинуть его на спину.

Мой ответ заключался в том, чтобы дождаться, пока противник сделает глубокий «полунельсон», и тогда я смогу использовать силу своих плеч и шеи, чтобы опрокинуть его на спину. Мне удалось это выполнить, когда противник «полунельсоном» обхватил меня за шею. Я вложил всю свою силу в то, чтобы опрокинуть его на спину, перекатившись бочкой, но ему каким-то образом удалось перекатиться, навалиться на меня и опрокинуть на спину уже меня. Оставшуюся часть своего первого в жизни матча я провел на спине, считая лампочки и облицовочные плитки на потолке. Я знал, что проигрываю этот поединок, но все равно намерен был сражаться до последней секунды и сделать все, что мог.

Чтобы прижать противника к земле, нужно обхватить его за оба плеча и прижать обеими лопатками к ковру. Тогда это засчитывается и называется «положить на обе лопатки». Шея у меня была крепкая, поскольку последние несколько месяцев я носил тяжеленный футбольный шлем, который весил больше моей головы. Шлем казался особенно тяжелым еще и потому, что я передвигался на четвереньках на протяжении всего футбольного матча или тренировки, а когда задираешь голову, стоя на четвереньках, то нагрузка на шею увеличивается.

Я точно знал, что шея – мое сильное место, поэтому все время выгибал ее, чтобы не позволить противнику положить меня на обе лопатки. На языке борцов это называется «мостик». Когда противник пробовал прижать меня к мату хотя бы одним боком, я тут же выгибался другим. Вскоре противник понял, что шея у меня слишком сильная и ее к земле не прижмешь.

Когда бой был закончен – и я проиграл, – закончился и турнир. Мы с отцом восемь часов прождали, чтобы я смог выступить в одном-единственном матче. Конечно, я был разочарован, что проиграл этот единственный матч, но в то же время восторг от собственного участия в настоящем состязании был так силен, что перекрывал это огорчение. Все тело у меня ныло, болели даже такие мускулы, о существовании которых я не подозревал.

На следующей неделе я продолжил тренировки, и на этот раз тренер Рамос вместе со мной и папой предпринял особенно тщательную мозговую атаку – нам надо было отобрать и отшлифовать борцовские приемы, которые я мог бы пустить в ход, такие, чтобы он были мне по плечу, использовали мои сильные стороны и были беспроигрышными. Ясно было, что до тех пор, пока мой арсенал защитных контр-приемов невелик, у меня мало шансов против любого хорошего борца – мне просто нечем толком ответить противнику. Вот тогда-то у мистера Рамоса родилась блестящая идея. Он предложил адаптировать мой коронный прием «катящейся бочки», который я применял в футболе, так, чтобы я мог пользоваться им на борцовском ковре, – адаптировать, добавив к нему подъем плеч. Получившийся в итоге прием он назвал «буром», и с виду это движение очень смахивало на то, как пожарные поднимают и несут пострадавших, которые потеряли сознание.

С помощью этого приема я мог нанести тяжелый удар по плечу противника, получив необходимое преимущество за считанные секунды. Прием был идеален для моего телосложения – движение, специально разработанное для борца, который ростом меньше противника, но при этом сильнее и плотнее. Правда, честно скажу, блестящая разработка тренера, прием «бура», не очень-то помог мне в следующем матче. Меня свели в паре с бойцом, у которого техника была отработана не в пример лучше моей, и он победил меня, набрав больше захватов, чем я мог отразить. Правда, положить меня на лопатки ему так и не удалось, и уже само это послужило мне поводом для гордости – все-таки какой-никакой, а прогресс! – однако я все равно снова оказался в побежденных, и это меня расстроило и разозлило.

Я принялся тренироваться с удвоенным рвением, оттачивая свою индивидуальную технику. Конечно, одной из причин моих проигрышей было то, что на мате я сходился с куда более опытными бойцами. Но на третьем матче у меня появился настоящий шанс на победу.

Меня выставили на бой против такого же неопытного парня, как я сам. Я был уверен, что уж теперь-то мне улыбнется удача и я впервые выиграю бой. Я чувствовал себя победителем еще до того, как ступил на ковер, – и в этом заключалась моя колоссальная ошибка. Если бы я мысленно подготовился так, как следовало, если бы я не вступил в бой, переполненный уверенностью в неизбежной победе над малоопытным противником, я бы сражался более собранно и старательно. А так получилось, что я заранее расслабился. И в итоге проиграл этот матч с обидным счетом «4?:?3». Да, поражение было обескураживающим, а потом дела пошли еще хуже. Я выходил на поединок за поединком, и каждый выход на ковер приносил мне поражение и разочарование.

Поражения накапливались, и отец был разочарован во мне и зол почти так же, как я сам на себя злился. Мне казалось, я попал в какой-то заколдованный круг поражений – в глазах темнело от злости, во рту было горько, проигрыши отравляли все мои пять чувств, и в душе была пустота.

Несколько недель подряд по субботам отец поднимал меня спозаранку, чтобы заранее приехать на соревнования, где еще приходилось ждать своей очереди по несколько часов. Я терпел поражение за поражением, и неудивительно, что мысли мои снова и снова обращались к футболу: я думал о футбольных тренировках, которые начнутся осенью, и том, что сейчас поделывают мои приятели, пока я тут мучаюсь на борцовских турнирах. Мне казалось, что все мои старания напрасны, и я все больше верил, что борца из меня не получится и нечего было об этом даже мечтать.

Единственное, чего я хотел, – заниматься каким-то видом спорта, который будет для меня полегче, например футболом или тяжелой атлетикой. Череда поражений в борьбе была просто невыносима, я был разбит и подавлен и никак не мог принять тот факт, что я просто-напросто недостаточно подготовлен, чтобы победить.

Весь год я проигрывал на турнирах – не одержал ни одной победы! Я был готов сдаться и бросить спортивную борьбу. И непременно бы это сделал, если бы не отцовский своевременный совет. Я бы, наверное, вообще забросил спорт – целый год поражений сломил мой дух. Но отец вовремя поговорил со мной. «Знаешь, когда я был первогодком, то тоже за весь первый год ни разу не победил», – сказал он мне. Для меня это была новость. Значит, я не один такой! Значит, мои старания не бессмысленны и надо продолжать попытки.

Я сразу приободрился. Папины слова вселили в меня надежду, ведь он был для меня огромным авторитетом – и как отец, и как мужчина, и как спортсмен. Правда, уже совсем недавно, работая над этой книгой, я, к своему удивлению, выяснил, что тогда, когда я был шестиклассником, папа слегка покривил душой. На самом деле он все-таки выиграл несколько матчей в свой первый год занятий спортивной борьбой, но скрыл это от меня, чтобы не расстраивать. А тогда его слова сотворили чудо!

«Тебе надо поставить перед собой реальную цель, а лучше несколько. Достижимые цели, понимаешь? – говорил мне отец. – Стремись одержать какую-то победу, которая тебе и правда по плечу». Я пораскинул мозгами и решил: для начала поставлю себе цель «чтобы противнику не удавалось положить меня на лопатки». И к этой цели буду стремиться на каждом матче.

Отец дал мне еще один бесценный совет. Он успел подметить, что я борюсь с той же интенсивностью, что и противник. То есть, если противник был медлительным, я не стремился опередить его и перенимал его темп, понимаете? С достойным противником я сражался более собранно, быстро и упорно, но при слабом – расслаблялся сам. И хотя отец одобрял мои старания в схватках с сильными противниками, он счел, что расслабляться в поединке со слабаками – дурная привычка, которую следует искоренить. Я знал, что он прав. Я понял, что в любом матче, с любым противником мне нужно драться как безумному, каждую секунду, и неважно, каков уровень противника. Необходимо было драться так, словно преимущества не на моей стороне – собственно, ведь так оно и было.

К счастью, все поединки, в которых я участвовал шестиклассником, были записаны на видео: отец старательно снимал все на камеру. И когда мы возвращались домой после очередного матча, он бесчисленное количество раз прокручивал эти записи, отыскивал все мои ошибки, разбирал их, пуская замедленную перемотку, и с точностью до секунды указывал мне, где именно я ошибся.

Сам я эти видеозаписи люто ненавидел. Мало было радости их смотреть, к тому же отец сильно давил на меня этими разборами, настаивая, чтобы я не повторял своих ошибок. А когда он отыскивал какую-нибудь особенно очевидную, по его мнению, ошибку, то прокручивал ее мне снова и снова. Но тяжелее всего было то, что он требовал от меня самого повторять эти движения по сто раз, пока я не начинал их выполнять правильно. (Отрабатывал я их, конечно, с самим отцом.)

Отец преподал мне самый важный урок, какой я только получил за все время занятий спортивной борьбой: борьба – это индивидуальный вид спорта. Когда выходишь на ковер, то сражаешься один. За тобой нет команды, нет партнера, никто тебя не прикроет и не поможет. Рассчитывай только на себя. Только от тебя самого зависит исход матча.

В спортивной борьбе только я сам решаю, побежденным или победителем уйти с ковра в конце матча. Я понял, что ответственность за проигрыш или победу ложится на мои и только мои плечи и что все зависит только от моего упорства, стараний, преданности делу, целеустремленности, умения собраться, тренированности и искусства. Да, конечно, окружающие в какой-то мере мне помогут – и близкие, и тренер, и товарищи – но в конечном итоге все зависит от меня, и оправданий неудаче быть не может.

Я далеко не сразу разобрался и понял, что именно требуется для успеха в спорте. Однако все ответы можно найти в рабочей этике профессиональных спортсменов-борцов, в их кодексе. Целеустремленность, преданность делу, желание победить, упорство – вот что становится определяющими факторами в этом виде спорта, где собственно физическая подготовка играет меньшую роль, чем умение соображать, сила воли и твердость духа.

Мне пришлось особенно трудно потому, что я уже успел изведать вкус успеха на футбольном поле – и даже отчасти вкус славы. По контрасту с футбольными успехами положение казалось безвыходным, ведь, повторю, в новой для меня области мне год подряд пришлось терпеть одно поражение на ковре за другим. Я злился, что моим запасам сил есть предел. Мне очень тяжело далось само осознание того, что мои силы не безграничны.

У нас в семье не так уж много твердых правил, но есть одно железное. У нас не принято бросать дело на половине пути, если уж мы его начали. А потому, согласно нашему семейному кодексу чести, если я начну заниматься борьбой и в следующем, седьмом, классе, то буду обязан прозаниматься целый год, даже если опять весь год буду терпеть сплошные поражения. Над этим я задумался, потому что не верил, что вынесу такую черную полосу разочарований.

Я стал молиться и в своих молитвах спрашивать Господа, зачем Он сотворил меня таким, каким я родился. И я просил Господа нашего указать мне путь, чтобы с честью преодолеть возникшие препятствия. Я просил его о наставлениях, просил дать совет, знак, стоит ли мне продолжать заниматься борьбой и на следующий год.

Я верю, что Господь сотворил меня таким, чтобы показать окружающим яркий пример безграничных человеческих возможностей. Глядя на меня, люди будут понимать, что человек может преодолеть любые препятствия, если у него достанет упорства и веры в себя и в Господню волю. А со временем я понял и кое-что еще: я должен верить в себя, когда выхожу на ковер, и, что еще важнее, в ходе поединка я должен полагаться на Господа нашего, как бы ни складывался ход боя, каковы бы ни были обстоятельства.

Если бы Господь не наставил меня, у меня бы не хватило силы духа продолжить занятия борьбой. Я в тот момент разуверился в себе, утратил бойцовский дух, решил, что борца из меня не выйдет, и хотел бросить этот вид спорта. Но Господь направил и поддержал меня, и во мне ожила вера в себя, а еще свою роль сыграла огромная и бесценная поддержка со стороны близких, которые тоже верили в мой успех и заряжали меня энергией и упорством. Благодаря этому я вернулся на ковер и возобновил занятия борьбой. И это было лучшее решение, какое я когда-либо принимал. Уже тогда я понимал, что такое решение потребует от меня множества жертв, но тогда я даже не подозревал, что эти жертвы и тяготы впоследствии будут щедро вознаграждены.

Я молился, и Господь дал мне ответ. Может быть, в тот момент я и не очень обрадовался и не хотел внимать и следовать этому ответу, но я знал, что Он хочет, чтобы я его услышал и послушался.