Корабли врага идут на дно
Корабли врага идут на дно
1
Весна на Балтике вступала в свои права. Небо все больше голубело, наливалось синевой приближающейся теплой поры года. Началось бурное таяние снегов. Лед на Финском заливе посерел, порыхлел, в его массивах появились озера-полыньи. Кромка сплошного льда постепенно отодвигалась на восток и достигла нашего острова Сейскари.
Тогда-то воздушная разведка и обнаружила, что гитлеровцы усиливают гогландский минно-артиллерийский рубеж. Огромнейшей полосой, составленной из многих рядов донных и якорных мин, металлических сетей, надежно укрытой от глаз толщей непрозрачной воды, он смертельной преградой тянулся поперек всего Финского залива от северных шхер Финляндии до острова Гогланд на юге и поворачивал на восток к Кургальскому рифу в Лужской губе. В сентябре 1943 года пикировщики, ведомые Раковым и Усенко, уничтожили мощные морские артиллерийские батареи на острове Большой Тютерс и в Курголово, прикрывавшие этот рубеж, а тральщики Краснознаменного Балтийского флота проделали в нем проходы для подводных лодок. И вот теперь, по весне, гитлеровцы начали «штопать» рубеж, выдвинули в его район специальные корабли — минные заградители — минзаги. Под охраной боевых кораблей они ставили новые ряды минных заграждений.
Первая авиаэскадрилья гвардейских морских пикировщиков получила приказ сорвать установку вражеских мин.
Утро 23 марта 1944 года выдалось хмурым, дождливым. Слоистые облака плотно укрыли небо, не оставляя никаких надежд на прояснение. Но гвардии старший лейтенант Усенко повел своих товарищей на боевое задание. За Шепелевским маяком пикировщикам удалось набрать высоту в полторы тысячи метров, и это обрадовало ведущего: под нижней кромкой облаков он взял курс в район острова Готланд.
За годы войны Константин атаковывал разные цели, поэтому знал, как подойти к той или другой. А вот бомбить весьма маневренные и насыщенные зенитками боевые корабли не приходилось, и он заметно волновался. Правда, теперь с ним летел Сергей Давыдов, бывший штурман Ракова, превосходный специалист и храбрый воин, имевший на боевом счету около десятка потопленных судов, и это подбадривало Усенко. И все же для уточнения деталей летчик проконсультировался у своего молодого, но более опытного в таких делах заместителя Юрия Хрисанфовича Косенко. Теперь он уверенно искал врага.
Сплошной лед внизу оборвался внезапно, открыв серо-свинцовую колышущуюся поверхность моря, усыпанную белыми пятнышками льдин.
— Вон они, минные заградители! — показал Давыдов на появившиеся у горизонта корабли. — Штук пятнадцать!
Корабли шли на север в необычном строю: слева полукольцом друг за другом следовали девять судов охранения, в большинстве своем сторожевики, справа шесть крупных минных заградителей, которые ставили мины.
— В самый раз поспели! — Давыдов поднялся со своего сиденья, чтобы получше разглядеть противника. — Работают! Давай по головному!.. Стоп! Вижу «худых»! Командуй!
Усенко включил радиопередатчик:
— Внимание! Я — ноль десятый! Над кораблями две пары «мессеров». «Маленькие», очистите дорогу!
«Маленькие» — это «яки» Кудымова. Дмитрий не заставил себя ждать, отдал приказ, и четверка «яков» бросилась на «мессершмиттов», завязав с ними воздушный бой. «Петляковы» беспрепятственно сближались с кораблями, и, когда до них осталось не более пяти километров, ведущий группы подал команду:
— Боевое развертывание! Удар нанести по большим кораблям звеньями с пикирования! Как поняли? Я — ноль десятый!
Ведомые подтвердили получение приказа и перестроились в колонну звеньев. Головное звено легло на боевой курс, и небо вокруг него сразу загустело шапками дымных разрывов: враг открыл губительный зенитный огонь. Стреляли все корабли и минзаги: темные, низко сидящие в воде их борта опоясались желтыми бликами огненных вспышек.
— Пошел!
Нос ведущего «петлякова» энергично опустился, перед глазами летчика оказалась сплошная вода, и на ней чечевицеподобный по форме крупный минный заградитель, корпус и дымовая труба которого были окрашены в серый цвет. С носа и кормы корабля, с его бортов яростно стреляли зенитные и «эрликоновые» пушки. Разрывы снарядов и светящиеся строчки трассирующих очередей крупнокалиберных пулеметов закрыли оптику прицела, но комэск все же успел поймать в перекрестие прицела нос минзага. И вдруг нос корабля двинулся, стал уходить вправо.
«Врешь! Не уйдешь, там мины, вернешься», — с уверенностью подумал летчик.
Действительно, через несколько секунд минзаг начал едва заметное движение влево. В этот момент Усенко направил три двухсотпятидесятикилограммовки в цель. Линия горизонта вернулась на обычное место — Пе-2 вышел из пикирования. Рядом с ним справа и слева появились ведомые, сверху — «яки» прикрытия.
«Молодцы! — обрадовался комэск. — Чувствуется школа Ракова!.. Что это Аносов так далеко отошел? Придется на разборе указать ошибку…» Константин вдохнул полной грудью, освобождаясь от нервного напряжения, и потянул штурвал.
— Задержи! Сфотографирую! — попросил Давыдов.
— Командир! Прямое попадание! Минзаг тонет!
Усенко, довольный атакой, прогудел:
— На Балтике порядок! Доложите наблюдения! — Он сбавил скорость, дожидаясь сбора самолетов в группу.
— Потоплен головной минзаг и два корабля охранения. Тонут еще два. Посмотри!
Летчик повернул голову в сторону хвоста Пе-2. Он увидел разбросанные по морю корабли: былого четкого их строя больше не существовало. Два минзага стояли на месте. Из их поврежденных палуб валил густой дым…
Боевые действия на Балтийском море активизировались с каждым днем. Гвардейские пикировщики все чаще вылетали на перехват вражеских кораблей в Нарвский залив, в губу Кунда, в залив Харалахт, в открытое море… В этих боях 12-й гвардейский авиаполк всегда отличался боевыми успехами. Счет потопленных вражеских кораблей неизменно рос. Но и полк нес невосполнимые потери…
Командир 8-й мннно-торпедной авиадивизии полковник Александр Николаевич Суханов давно приглядывался к гвардии старшему лейтенанту Усенко. Ему нравилось, что тот не пасовал перед трудностями и не боялся ответственности, за порученное дело брался горячо, с душой и выполнял его наилучшим образом. Убедившись, что молодой командир с обязанностями, комэска не только справился, но и повысил состояние боевой готовности эскадрильи, к каждому бою, как и его учитель Раков, подходил не шаблонно, а творчески, поэтому и потери у него в группе по сравнению с другими были меньшими, Суханов решил попробовать летчика в роли ведущего авиаполка. Он вызвал к себе Усенко и поставил задачу:
— В районе порта Азери воздушная разведка обнаружила немецкий конвой. Ваша задача, товарищ старший лейтенант, всем наличным составом авиаполка настигнуть этот конвой и разгромить! Вопросы есть? Действуйте!
— А… как же командир полка?
— Будет руководить с земли.
И вот двадцать три «петлякова» под прикрытием двадцати двух «яков» направились в указанный квадрат моря. Впереди всех — зелено-голубая «десятка» ведущего. Константин Усенко оглядывает огромный строй. Его правым ведомым летел Александр Аносов, левым — летчик из запаса таганрогский учитель Иван Александрович Докучаев. Далее виднелись эскадрильи Андрея Барского и Николая Колесникова. Красиво летели пикировщики, будто на параде. Рядом с ними четверки верных «яков».
Слева в стороне показались и остались позади запятые противником острова Большой и Малый Тютерсы. Впереди, насколько хватал глаз, простиралось море. Сегодня оно было неспокойным, потемневшим, взлохмаченным; сильный ветер срывал с гребней волн пену и вытягивал ее в длинные полосы. В этих полосах нелегко разглядеть буруны, поднимаемые кораблями, — главный демаскирующий признак окрашенных под цвет воды судов.
Но летчикам искать буруны не пришлось: в составе конвоя плыли «купцы» транспорты, команды которых не всегда справлялись с необходимостью бездымного плавания. Вот и сейчас на горизонте показались столбы дымов из их труб. Давыдов сразу доложил:
— Вот они, голубчики!
«Голубчики» — четыре крупных транспорта — шли под охраной двенадцати боевых кораблей. Над караваном летели три четверки «Фокке-Вульф-190». Береговые аэродромы тоже близко, и там наверняка находятся в готовности еще эскадрильи истребителей. Ведущий должен правильно оценить обстановку, все учесть. Усенко приметил: транспорты сидят в воде глубоко, значит, нагружены до предела. Большой груз плюс сильная охрана свидетельствуют о его ценности.
Варианты атаки обычно намечаются перед вылетом. Но окончательное решение командир принимает в зависимости от обстановки на месте в воздухе.
— Будем топить! Ударим с кормовых секторов! — решает Усенко и приказывает по радио: — Внимание! Севернее конвоя вижу «фоккеров». «Маленькие», очистить район!
Пикировщиков сегодня сопровождал 21-й авиаполк истребителей. Его командир майор Павлов Павел Иванович отдал приказ, и «яки» закружили «фокке-вульфов» в виражах воздушного боя, серое небо прочертили огненные трассы. А вот и первый трофей: кувыркаясь, расплетая черный шлейф дыма, к воде полетел сбитый самолет.
— Командир! Сбит «фоккер»! — тотчас последовал доклад Василия Костромцова. — Пошел рыб кормить!
— Порядок, порядок! — торопливо ответил Усенко, внимательно разглядывая строй кораблей.
Транспорты окружены сплошным кольцом охраны. На каждом корабле по десятку зениток — полторы сотни стволов! — ни с какой стороны не подступиться, а прорываться через стену огня — значит кого-то из своих обречь на гибель. «Где же выход? — мучительно думает ведущий. — Если б как-то растянуть немецкую оборону, ослабить…» И вдруг на ум пришел маневр Ракова! «Конечно же!» обрадовался Усенко. Приказал:
— Двадцатый! Вам зайти справа. Остальные со мной атакуют слева с разворота! Как поняли? Прием!
— Вас понял, я — двадцатый! Выполняю. Ребята! За мной!
Звено за звеном гвардейских пикировщиков с двух направлений ринулись к целям. Заградительный огонь зениток весьма плотен, но снаряды рвутся внизу, под «петляковыми», не достают до них — маневр Ракова сработал верно! А Пе-2 уже несутся к воде в стремительном пике! Море забурлило, вспенилось от мощных взрывов крупных авиабомб. Горят транспорты от прямых попаданий, пылают боевые корабли, идут на дно Балтийского моря гитлеровские суда с боевой техникой, с оружием и солдатами. Враг деморализован, заметался в поисках спасения. А летчики-гвардейцы делают новые и новые заходы.
В район боя фашисты срочно вызвали подкрепление: в небе появилось еще несколько групп «фокке-вульфов». По манере полета было видно, что прибыли опытные летчики. Одна их пара сумела обмануть бдительность истребителей прикрытия и прорвалась к ведущему, атаковала его. Сергей Давыдов меткой очередью сразил одного, но второму удалось ударить из пушки по левому мотору и разбить его. «Десятку» резко рвануло влево, но у Усенко хватило сил удержать ее от падения. А на выручку командиру уже бросился ведомый Аносов. Его штурман Павел Белоусов и радист Бут пулеметным огнем помогли Давыдову и Костромцову отбить очередную атаку еще одной пары вражеских самолетов. Подоспели «яки», и фашистские асы поспешили ретироваться.
Машина ведущего получила серьезные повреждения и с трудом держалась в полете. Больше по выработавшейся привычке, чем по надобности, Константин посмотрел вниз с подсознательным желанием найти подходящую площадку для вынужденной посадки! Увы! Вокруг, насколько хватал глаз, простиралась безбрежная морская ширь.
— Сколько самолетов в строю? — забеспокоился командир.
— В строю все! — доложил Костромцов. — Потерь нет!
— Порядок! — облегченно проговорил летчик и приказал: — Осмотреть повреждения машины!
Сергей Давыдов склонился над прицелом, поводил им вправо, влево, рассматривая низ самолета: через оптику его видно, хотя прекрасно понимал, что знание объема повреждений не облегчит положение экипажа, да и морально не успокоит. Но он уже успел хорошо узнать Усенко — тот не бросится в панику, не потеряет самообладания в любой ситуации. Наоборот, сумеет найти дополнительные силы, чтобы бороться за спасение машины и экипажа до последнего шанса. Надежный парень! Обстоятельно доложил:
— Разбит левый руль поворота, повреждены крыло и элерон. До берега сто километров. Дотянем, Костик?
Константин прикинул в уме: сто до берега да там до аэродрома столько же почти час лету! Сказал спокойно:
— Факт! Только бы правый не скис…
А машину командира уже окружили боевые товарищи, будто хотели подставить надежные плечи под крылья раненого. Ближе подошли «яки»…
Полковник Суханов остался доволен новым ведущим 12-го гвардейского: в бою потоплено два вражеских судна и девять повреждено. Конвой разгромлен! При этом группа потеряла всего один Пе-2, но не в бою, а из-за трагического стечения обстоятельств: у летчика гвардии лейтенанта Николая Красикова во время полета выявилась неисправность, и он повернул домой, по пути удачно сбросил бомбы на батарею на острове Большой Тютерс. Но одна бомба осталась в бомболюках и при посадке на своем аэродроме взорвалась. Весь экипаж погиб…
3
Жестокие воздушные морские бои, которые вели летчики совместно с катерниками и подводниками Краснознаменного Балтийского флота, постепенно изменяли оперативно-стратегическую обстановку в Финском заливе. Немцы здесь полностью отказались от наступательных операций, боялись даже сунуться в восточную часть моря, и все свои действия свели только к защите приморского фланга армий и прикрытию морских перевозок.
В весеннем наступлении Краснознаменного Балтийского флота отличились сотни морских авиаторов. Родина отметила их героизм, наградив 1 мая 1944 года орденами и медалями. Командир первой эскадрильи 12-го гвардейского пикировочного авиаполка Константин Степанович Усенко был награжден орденом Красного Знамени. А через несколько дней командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц поздравил его с присвоением очередного воинского звания «гвардии капитан»…
Штаб Ленинградского фронта совместно с Краснознаменным Балтийским флотом приступил к подготовке Выборгской наступательной операции. Предстояло прорвать особо мощные, глубоко эшелонированные многополосные укрепления Карельского вала.
Чтобы обеспечить этот прорыв, полкам штурмовой авиации флота совместно с 13-й воздушной армией были определены конкретные цели на переднем крае, узлы сопротивления и скопления резервов; минно-торпедным и бомбардировочным авиаполкам поручалось систематическими ударами на севере срывать морские перевозки и содействовать высадке десантов на острова прибрежной зоны.
Авиация Краснознаменного Балтийского флота сразу включилась в подготовку операции. Этому способствовали хорошая погода и наступившие белые ночи. Воздушная разведка взяла акваторию Финского залива под неусыпное наблюдение. Одно- и двухмоторные разведчики пересекали его во всех направлениях и вовремя обнаруживали движение транспортов, кораблей и конвоев. Эти данные сразу сообщались на командный пункт генерала Самохина. Там ставили боевые задачи авиадивизиям. В воздух поднимались эскадрильи и полки. Разведанные цели немедленно подвергались сосредоточенным ударам. Потери гитлеровцев росли, и они вынуждены были сократить морские перевозки, а затем совсем их прекратили. Движение судов возобновлялось только в плохую погоду. Поэтому усилия морских пикировщиков были перенацелены на разгром вражеских военно-морских баз на финском берегу — Котка и Хамина, через которые шло основное снабжение войск Карельского перешейка. Гвардейцы наносили удары по этим базам, скрывавшимся там транспортам и кораблям, разрушали портовые сооружения, дороги. Ущерб, нанесенный фашистам, был весьма ощутим.
Но и ряды гвардейцев таяли.
17 мая в очередном налете на Хамину в бою погибло четыре экипажа, в том числе Юрий Хрисанфович Косенко, Николай Александрович Шигаев и Иван Александрович Докучаев.
Гибель Юрия была тем горше, что ровно через две недели — 31 мая 1944 года ему и Григорию Васильевичу Пасынкову Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено высокое звание Героев Советского Союза. Это были первые Герои-пикировщики 12-го гвардейского в Великую Отечественную…
4
Народный комиссар Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецов приказал 12-й гвардейский полк вывести из боевого состава для доукомплектования и переформирования. Командиром авиаполка, к большой радости гвардейцев, был вновь назначен Василий Иванович Раков. Он сразу же взял на себя многие заботы.
А их было немало. После майских боев в строю осталось всего восемь экипажей. По распоряжению командующего морской авиацией генерал-полковника Жаворонкова в 12-й гвардейский срочно прибыли выпускники авиаучилища имени Леваневского в составе восемнадцати экипажей. Была дана команда перегнать с авиазаводов девятнадцать новейших Пе-2. Нужно было в короткий срок сделать авиаполк боеспособным — такую задачу и поставил перед коммунистами и комсомольцами на партийно-комсомольском собрании командир полка.
Все горячо взялись за дело.
Прежде всего требовалось подобрать и правильно расставить командные кадры, начальников служб. Командиром первой эскадрильи остался Константин Усенко, второй — Андрей Барский. В третьей произошла замена: Героя Советского Союза Григория Пасынкова послали на Высшие офицерские курсы, а его место занял гвардии старший лейтенант Юрий Кожевников, талантливый, растущий летчик. Сергей Степанович Давыдов стал флагманским штурманом, Василий Михайлович Костромцов — начальником связи авиаполка. Оба летчика перешли в экипаж Ракова. Флагштурманом первой эскадрильи был назначен Евгений Иванович Кабанов.
Конечно, Константину Усенко было жаль расставаться с многоопытным Сергеем Давыдовым. Он с ним успел слетаться, подружиться, полюбил его. Но первые же полеты с Евгением Кабановым убедили комэска, что смена пришла достойная. Об этом же свидетельствовали и три ордена Красного Знамени на груди гвардии старшего лейтенанта. Летчик и штурман оказались одногодками, друг друга поняли, что называется, с полуслова.
Предстояло фактически заново сформировать эскадрилью, ее звенья и службы, отрегулировать и наладить деятельность всего сложного и многогранного механизма, а главное — обучить молодых летчиков гвардейской тактике и меткому бомбометанию, да так, чтобы не уронить славы первых снайперов. В мирное время на это уходили многие месяцы. Сейчас нужно было все сделать в считанные дни. Как? Константин Степанович задумался. Но теперь он был не тем розовощеким юнцом в звании младшего лейтенанта, который после авиашколы четыре года назад делал первые самостоятельные шаги в авиации, а гвардии капитаном, умудренным трехлетним фронтовым опытом. Усенко посоветовался с Василием Ивановичем Раковым, поговорил со штурманом, с инженером, адъютантом и начальником связи, наметил план, дал каждому помощнику определенный участок работы и сам строго контролировал все.
С командными кадрами в эскадрилье дело обстояло неважно: в боевом строю остался всего один рядовой летчик — гвардии младший лейтенант Александр Петрович Аносов. Более опытный Андрей Калиниченко находился в госпитале, ждали его возвращения. Усенко попросил командование назначить Калиниченко к нему заместителем, а Аносова — командиром звена. Вскоре из другой эскадрильи на должность командира звена пришел гвардии младший лейтенант Павел Калашников, способный летчик, веселый, общительный, жизнерадостный парень. Конечно, такие помощники тоже нуждались в постоянном руководстве, но опереться на них можно было: ребята надежные!
5
Утром 9 июня до аэродрома донеслись раскатистые оглушительные залпы стреляли соседние сверхмощные батареи береговой обороны КБФ известных фортов Передовой и Краснофлотский. В перерывах между залпами фортов с севера слышалась не менее грозная канонада — началась «увертюра» Выборгской операции. По всему фронту — от Финского залива до Ладожского озера — артиллерия и авиация Ленинградского фронта начали предварительное разрушение укреплений Карельского вала. Канонада продолжалась весь день почти без пауз. В таком грохоте люди не слышали собственного голоса, объяснялись жестами, не слышали и могучего рева пролетающих в северном направлении авиационных полков штурмовиков и истребителей, но их лица сияли от радости.
Следующий день начался также с артиллерийско-авиационного удара, и войска фронта бросились на штурм вала.
Под этот несмолкаемый грохот в первой эскадрилье пикировщики знакомились с прибывшим пополнением летчиков. Через день Усенко с Аносовым приступили к летной подготовке молодежи. Предстояло отработать полеты по кругу, в зоны, проверить групповую слетанность. Оба командира буквально не покидали кабину самолета. Менялись молодые летчики, инструкторы оставались те же. Спешили.
Евгений Иванович Кабанов подшучивал:
— Наш командир, если б разрешили, и обедал бы в воздухе!
В ответ Усенко, поднимая палец, спрашивал:
— Слышишь канонаду? Это на сухопутье гремит! А кто будет освобождать острова, заливы? Мы, балтийские летчики! Надо успеть подготовиться.
Сначала отрабатывали пикирование поодиночке, потом парами. Тогда-то в эскадрилью и пришел Павел Калашников. Молодые командиры звеньев делали все старательно. Константин Усенко тщательно проверял работу своих помощников и, когда было нужно, приходил на помощь. Дело спорилось…
В тот первый летний месяц 1944 года на Балтике часто шли дожди. Они вносили помехи в жесткие графики полетов. Люди нервничали. А дожди все шли и шли. Летное поле аэродрома подолгу оставалось мокрым. Спасала теплынь: вода быстро испарялась, но воздух становился таким влажным и тяжелым, что все очень быстро уставали,
А тут еще комары! Миллионами поднимались они с соседних болот и тянулись к человеческому жилью. Спасения от них на аэродроме не было. Но обучение молодых летчиков не прекращалось ни на час.
На старт к руководителю полетов гвардии майору Виктору Васильевичу Лазареву — помощнику командира авиаполка — подъехал Василий Иванович Раков. В сером облачном небе к аэродрому четким строем «клин звеньев» приближалось девять «петляковых».
— Кто в воздухе? — поинтересовался комполка.
— Усенко! Красиво идут, как на параде. А летают всего пятый день. Поражаюсь неутомимости и энергии комэска! Ведь почти все делает один, до сих пор нет заместителя.
Василий Иванович, сохраняя на лице обычную невозмутимость, разглядывал в небе строй Пе-2 и слушал помощника. В душе он был согласен с оценкой, данной комэску, но разговор не поддержал: сейчас его занимали не успехи Усенко, а отставание остальных эскадрилий, молодые экипажи которых еще не овладели летным мастерством. Раков знал, что на фронте обстановка могла измениться в любое время. Вдруг прикажут вылететь в бой, что тогда?
Из репродуктора связной радиостанции доносились краткие команды ведущего. Выполняя их, самолеты быстро перестроились и гуськом пошли на посадку.
— Шесть минут — и все сидят! — показал командиру часы Лазарев. — Это Костина выучка!
— Для начала неплохо! — скупо похвалил Василий Иванович и, проследив посадку последнего Пе-2, добавил: — Пройду к Усенко.
А Константин тем временем, выслушав рапорты командиров звеньев — Аносова и Калашникова, поблагодарил их.
— Поздравляю вас, товарищи, с первым групповым полетом ведущими звеньев. Хорошо слетали. Молодцы! Вы свободны.
Козырнув, командиры звеньев ушли в свои подразделения. Усенко глядел им вслед и улыбался.
— Командир! — вывел из задумчивости техник Чуканов. — Василий Иванович на горизонте!
Комэск шагнул навстречу командиру полка. Раков остановился и слушал, как Усенко громким голосом, каким обычно разговаривают после полетов все летчики, неторопливо и обстоятельно докладывал о выполнении эскадрильей учебных задач, об обнаруженных ошибках и мерах.
— Как дела у молодых командиров звеньев? Тянут?
— Повырастали ребята, обрели крылья. В воздухе руководят действиями ведомых, будто в учебном классе.
— Что собираетесь отрабатывать в последующих полетах?
— Строй эскадрильи, боевое развертывание, пикирование звеньями и быстрый сбор в группу. Потом на полигон — бомбить.
— А как с осмотрительностью в экипажах? Учите?
— Постоянно напоминаем.
— Вы договоритесь с истребителями и над целью устройте настоящую проверку, как в бою!
— Есть договориться! Я завтра это и сделаю!
— Вот и хорошо! Что ж, товарищ гвардии капитан, — Василий Иванович тепло посмотрел на молодого комэска, — за быстрый ввод молодежи в боевой строй от лица службы объявляю вам благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — вытянулся летчик и покраснел от смущения. Что скрывать? Высокая оценка известного балтийского аса несказанно обрадовала его. Он понял, что выдержал один из самых трудных экзаменов в своей жизни — экзамен на командирскую зрелость
На следующий день на старт вырулила первая эскадрилья в полном составе. На взлетной полосе колонной выстроились ее звенья. Сегодня полетами руководил сам Раков, и молодые летчики со сдержанным волнением вслушивались в потрескивание эфира: не подкачать!
— Ноль десятый! Взлет разрешаю!
Взревели моторы, и тройки Пе-2, подняв раздвоенные хвосты, понеслись по взлетной полосе. А через несколько минут девятка остроносых бомбардировщиков уже скрылась за лесом. Из репродуктора аэродромной радиостанции донеслась четкая команда ведущего:
— Внимание! Боевое развертывание! Бомбить с пикирования звеньями. Сброс бомб по ведущему! Я — ноль десятый!
Пикировщики звеньями бросались на учебные цели, бомбили, а на выходе их подстерегали два «яка» из 21-го истребительного, которые должны были атаковать «петляковых». Но штурманы и стрелки-радисты Пе-2 были начеку — они встретили атакующих «огнем» из кинофотопулеметов. Все было как в настоящем бою. Даже азарт!
После бомбометания и отражения атак истребителей — быстрый сбор в группу и снова заход на цель!
Наконец сброшены последние бомбы. Плотным строем эскадрилья возвратилась на аэродром, промчалась над стартом, перестроилась в цепочку и пошла на посадку.
— Три минуты! — показал часы командиру Лазарев… На самолетной стоянке Константин заметил новенькие Пе-2. Сосчитал: восемь штук. Поинтересовался у инженера Степанова, что за машины.
— Перегонщики к нам пригнали.
— Вот это дело! Сначала прислали летный состав, теперь самолеты! Научились воевать, Николай Степанович, а? — Комэск опять взглянул в сторону перегонщиков, решил наведаться к ним и отправился на старт докладывать Ракову.
На старте рядом с командиром находился генерал Самохин. Михаил Иванович приветливо поздоровался:
— Здравствуйте, товарищ Усенко! Скажите, какой сегодня день? Он ни о чем вам не говорит?
— Как же, товарищ генерал! Двадцать первое июня! Разве такая дата когда-нибудь забудется?
— Завтра сможете вылететь с эскадрильей в бой?
— Так точно! Первая эскадрилья, товарищ командующий, готова к выполнению боевых задач! — Константин взглянул на своего командира и осекся: тот смотрел на него с нескрываемым гневом. Что такое? Сказал что-то невпопад?
В разговор вмешался Раков:
— Товарищ генерал, эскадрилья Усенко выполнила всего второй полет. Ее рано посылать в бой, могут быть неоправданные жертвы. В других подразделениях звенья только слетываются…
Но командующего не убедили доводы командира полка.
— Вы знаете, что вчера взят Выборг? Так вот, в тылу советских войск на островах Бьёркского архипелага остались мощные вражеские батареи. Они обстреливают наших. Завтра с рассветом вашему полку, Василий Иванович, быть готовым к уничтожению этих батарей. Начинаем освобождение островов.
Получив разрешение быть свободным, Усенко зашагал к перегонщикам. Может, среди них встретит однополчан из 13-го?
Точно! У «петляковых» стоял… его бывший штурман Кронид Александрович Обойщиков. В 1942 году Кронид входил в экипаж Усенко штурманом звена. Вместе они летали над Баренцевым морем и Северным Ледовитым океаном, патрулировали союзные конвои, обороняли их в жестоких схватках с гитлеровскими асами. Потом Обойщиков стал флаг-штурманом эскадрильи, а Константина перевели на Балтику.
Боевые друзья обрадовались встрече, затрещали кости от крепких объятий.
— Как воюешь, Костя?
— Сейчас тренируемся!
— С каких пор на войне стали тренироваться?
— Честно. Тренируемся, да еще как! Ты ж знаешь школу Ракова: учиться и учиться до боя, учиться в бою и после!
— Разве Василий Иванович здесь?
— Командует нашим гвардейским!
— Добился-таки своего. Рад за него. Молодец! С таким командиром, Костя, можно вместе и до Берлина!
Константин вглядывался в дорогие черты лица друга: голубоглазый, крутолобый, все такой же статный, неугомонный. Только очень уставший, по глазам видно.
— Возьмешь к себе? Согласен рядовым, лишь бы на фронт, — попросился Кронид.
— Кто ж тебя отпустит с перегонки? Приказ Сталина!
Как обычно в таких случаях, вспомнили друзей, командиров. Воспоминания всегда нескончаемы. Но разговор прервался внезапно: Усенко увидел, что на старт вырулило звено Калашникова — дела звали его на стартовый командный пункт. На прощание обнялись.
— Счастливо, Кронид! Привет хлопцам!
— Удачи тебе, Костя! Будь жив!..
6
Гвардии капитан Усенко перед строем эскадрильи объяснял порядок выполнения боевого задания. Задание было внезапным, и комэск, естественно, волновался: как поведут себя необстрелянные? Он внимательно вглядывался в молодые лица, старался по их выражению уловить настроение, реакцию. Серые, голубые, карие глаза смотрели на него с обычным ожиданием и готовностью. К своей радости, в этих глазах Константин Усенко не увидел признаков растерянности, неуверенности или страха. В них он читал одно: готовность лететь за ним, командиром, туда, куда он их поведет. Комэск заговорил обстоятельно:
— Для удара по батарее нам отведено на каждое звено всего по пять минут. За это время надо успеть сделать два захода и освободить место для других эскадрилий. Ясно? По самолетам!
Привычно гудели моторы. Пе-2, слегка покачиваясь, легко набирали высоту. Усенко видел, как рядом летели Цейн и Ржевский, звенья Аносова и Калашникова, истребители — все были на своих местах, и повернул на север.
Родные берега остались позади, а впереди на северо-востоке появилась цепь желто-зеленых островов.
— Цель по курсу! — показал на острова Кабанов.
Усенко оглянулся на ведомых и оторопел: куда подевался недавний четкий строй? Над морем болтанки не могло быть, а «петляковы» летели неспокойно: то один, то другой вдруг взмывал вверх, налезал на впереди летящего, отставал или проваливался и снова лез наверх.
— Нервничают ребята! — заметил штурман.
— Резонно! — подключился Василий Костромцов. — Они ж знают, что на этих островах посты наблюдения и зенитки. Значит, ждут, что зенитчики уже прицелились и вот-вот начнут палить. Я такое противное чувство пережил еще в финскую. Ничего! После первого боевого вылета пройдет!
Чтобы подбодрить молодых, Усенко включил внешнюю связь и заговорил спокойно, деловито, как на полигоне:
— Внимание, соколы! Цель видите? Она справа. Сейчас будем делать боевое развертывание, — и властно приказал: — Слушать всем! Звеньям перестроиться в колонну! Удар нанести с двух тысяч звеньями с пикирования! Два захода. Приготовиться! Начали!
Усенко заводил ведомых на батарею, и ему вдруг вспомнился его первый вылет на Большой Тютерс. Василий Иванович организовал такой стремительный бой, что он остался в памяти на всю жизнь. Раков тогда тоже летел на «десятке». Надо не сплоховать, чтобы у Ржевского, Цейна и остальных молодых летчиков этот бой остался в памяти предметным уроком.
Едва комэск вывел головное звено на боевой курс, как молчавшие зенитки открыли огонь: бой начался! Конечно, противодействие противника здесь было не таким, как под Коткой, но для молодых это же первое. Усенко посмотрел на ведомых. Ржевский и Цейн старательно держались рядом, повторяли противозенитный маневр. Порядок!
— Вижу цель, — голос у Кабанова ровный, спокойный. — Прямо по носу самолета в лесу тропинка. Видишь? Она упирается в дальномер, а параллельно видны три палочки. Это стволы орудий!
Солнце усердно освещало остров. Противник, видимо, приготовился обстреливать Карельский перешеек, поснимал с пушек маскировочные сети, развернул их в сторону материка. В солнечных лучах грозно поблескивали длинные стволы.
Над батареей вражеских истребителей не было.
— Пошел!
Усенко энергично бросил Пе-2 вниз, довел до заданного угла и увидел батарею в прицеле. Он навел его на среднее орудие. Орудийный расчет, заметив самолет, побежал в укрытие, но поздно!
— Выводи! — коснулся плеча штурман.
Летчик нажал кнопку и, ощущая привычное подрагивание машины, взглянул на ведомых: те пикировали рядом! «Яки» тоже пикировали вместе с бомбардировщиками. А выше над ними в атаку бросалось звено Аносова. Калашников со своими подходил к точке ввода. Все было, как учили!
— Цель накрыта! Фотографирую!
Батарея на острове утонула в клубах дыма, огня и пыли. Звенья «петляковых» летели за комэском над морем, набирая высоту для повторного захода. Никто не растерялся, не оторвался! И ведущий опять повел своих соколят в атаку. Снова неистовствуют зенитки, небо в плотных хлопьях разрывов, но пикировщики пронизывают их, атакуют морскую батарею дерзко, азартно, и она вновь тонет в клубах взрывов и дыма.
Но вот острова остались позади. Эскадрилья взяла курс на юг. Потерь нет. Домой!
А эфир наполнился новыми голосами: батарею атаковывала вторая эскадрилья пикировщиков.
Комэск с любовью поглядел на ведомых. Те летели плотным строем, четко, даже красиво! Куда делась болтанка! Значит, нервозность преодолена: соколята становились соколами!..
Выборгская наступательная операция завершилась полным разгромом врага. Были освобождены острова Бьёркского архипелага, и балтийцы перенесли свои сокрушительные удары на острова Выборгского залива. Ни сильные гарнизоны, ни мощные островные укрепления не смогли сдержать наступательный порыв моряков. Враг не выдержал и с позором бежал.
7
Под дружным натиском войск Ленинградского фронта и моряков Краснознаменного Балтийского флота северный фланг гитлеровских войск затрещал. Чтобы его укрепить и придать ему устойчивость, немецко-фашистское командование перебросило в Финляндию несколько пехотных и моторизованных дивизий, а в ближайшую к фронту военно-морскую базу Котка ввело сильный отряд боевых кораблей с крейсером «Ниобе».
«Ниобе» — так гитлеровцы назвали захваченный ими у Голландии крейсер «Гельдерланд». Корабль имел сильную артиллерию, мощный пояс броневой защиты, до тысячи человек экипажа. Немцы намного усилили огневую мощь корабля, дополнительно установив на нем восемь крупнокалиберных орудий противоминно-зенитной артиллерии и превратив его в крейсер противовоздушной обороны. «Ниобе» стал грозным боевым кораблем.
Воздушная разведка своевременно обнаружила появление «Ниобе» в Финляндии. Доложили в Москву. Нарком ВМФ адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов приказал потопить крейсер. Штаб военно-воздушных сил КБФ приступил к разработке операции. Ее руководителем в воздухе был назначен Герой Советского Союза В. И. Раков.
Получив весьма ответственное боевое задание, Василий Иванович задумался. Потопить крейсер, да еще в такой сильно укрепленной военно-морской базе, как Котка, было Делом чрезвычайно трудным. Воздушное пространство над Коткой с малых до больших высот простреливалось многослойным зенитным огнем, создаваемым пушками малого, среднего и крупного калибров. Расположенные на окружающих базу островах, они прикрывали со всех сторон подход к ней. Только тяжелых зенитных батарей четырех- и шестиорудийного состава в Котке насчитывалось двенадцать! Они создавали такую плотность огня, что каждую секунду взрывалось по десять — двенадцать крупнокалиберных снарядов. К ним прибавлялось до трехсот разрывов среднего и трех тысяч малого калибров. Попробуй прорвись через эту завесу сплошного зенитного огня! А ведь он еще усиливался орудийными установками крейсера, других боевых кораблей и транспортов!
Для достижения цели следовало придумать что-нибудь неожиданное для противника, чтобы на какое-то время ошеломить и отвлечь его внимание. Именно в это время и следовало нанести разящий удар.
И Василий Иванович кое-что задумал. Своей идеей он поделился с командующим. Генерал Самохин ее одобрил. Работники штаба ВВС сделали соответствующие разработки: оформили схемы и таблицы расчетов.
План операции доложили прилетевшим в штаб Краснознаменного Балтийского флота наркому Кузнецову и генералу Жаворонкову. После тщательного ознакомления они его одобрили. К участию в операции привлекались разные рода авиации: пикировщики, бомбардировщики-топмачтовики, штурмовики, истребители и разведчики — всего семь авиаполков. На командный пункт были вызваны командиры и ознакомлены с боевым заданием.
В короткий срок авиаполки подготовились к бою.
После обеда 16 июля, когда враг меньше всего ждал, операция началась: с аэродромов взлетели и собрались в строй сто тридцать две боевые машины. Воздушная армада взяла курс на Котку.
Стоял на редкость ясный, безоблачный день, и это радовало летчиков, облегчая выполнение боевого задания.
Во главе строя пикировщиков летел командир авиаполка Василий Раков. Усенко шел за ним. Сзади головной группы следовала эскадрилья Барского, затем шестерка комэска-три Юрия Кожевникова. Над «петляковыми» и с боков замерли на своих местах «телохранители» — «яки», ведомые Дмитрием Александровичем Кудымовым. Внизу, у самой воды, проносились эскадрильи штурмовиков Ил-2, над ними — полк «лавочкиных», а позади, равняясь по последней шестерке Пе-2, шли бреющим полетом над волнами две пары громоздких «бостонов» бомбардировщиков-топмачтовиков с тысячекилограммовыми фугасными авиабомбами на борту. Вел их майор Пономаренко Илья Неофитович. Воздух над морем содрогался от могучего рева авиационных моторов.
«Петляковы» летели на большой высоте. Термометр за бортом показывал минус 30 градусов. От холода не спасали даже меховые комбинезоны и унты. Мерзла кожа обгоревшего лица, руки, ноги. Константин, чтобы как-то согреться, потирал лицо шерстяной перчаткой, усиленно шевелил пальцами ног, постукивал руками по штурвалу, но делал все это непроизвольно, не отрываясь от наблюдения за воздухом и поведением своих молодых товарищей. В боях с береговыми батареями на островах они показали себя хорошо. Но те бои не относились к категории сложных. Вот Котка… Константин беспокойно оглядывается на сидящего позади Евгения Кабанова, будто тот может дать ответы на мучившие командира вопросы.
Чернявый, кареглазый Евгений Кабанов очень подвижный и веселый человек. С ним легко летать, он никогда не унывает, все шутит. Вот и сейчас в телефонах раздался его звонкий голос с чуть заметной хрипотцой:
— Ну и холодрыга! Даже зубы замерзли! Как ты терпишь?
— Так и терплю! — засмеялся Усенко. — Придем в Котку — отогреемся, фашисты устроят нам баню — жарко будет!
— Это еще, как говорит моя бабушка, надо посмотреть: кто — кому? В «десятку» на такой высоте попасть не просто! Зато наши полутонки от них и клочьев не оставят! Только бы донести их до Котки!
Да, к Пе-2 были подвешены мощные пятисоткилограммовые бомбы. Попадания одной такой авиабомбы бывало достаточно, чтобы пустить на дно моря транспорт, сторожевой корабль и даже эсминец. Но вот топить крейсер пикировщикам еще не приходилось. Как это получится?
У самой линии горизонта показалась черная полоса — вражеский берег. Он все ближе. Внизу под самолетами потянулись прибрежные острова. Их много. На некоторых стоят зенитки. Они сразу напомнили о себе: раздались первые залпы. В небе по курсу вспыхнули разрывы.
Но внимание Василия Ракова привлекли не зенитки, а то, что он увидел впереди и выше: знакомые неприятные черточки. Тотчас в эфире зазвучал приказ:
— Беркут! Прогоните «фоккеров» с базы! Я — ноль один!
«Беркут» — позывной командира 4-го гвардейского истребительного полка гвардии подполковника Василия Федоровича Голубева.
— Вас понял, первый! Я — Беркут! Приступаю!
И авиаполк «лавочкиных» вслед за своим командиром устремился вперед выполнять первую часть операции — расчистить от истребителей противника дорогу главной ударной силе — пикирующим бомбардировщикам. В голубой небесной лазури Константину Усенко было видно, как тупоносые краснозвездные «ястребки», разбившись на четверки, набросились на «фокке-вульфов», и в воду полетели подожженные машины.
Победа «маленьких» воспринялась всеми как добрый знак.
Ударная группа тем временем подлетела к острову Ренкинсаари, и Раков подал условный сигнал:
— Внимание! Ураган! Ураган!
Началась основная часть операции. По сигналу на острова и на побережье всюду, где разведка обнаружила места размещения зениток, устремились штурмовики Ил-2 и начали утюжить их, чтобы парализовать на то время, пока пикировщики будут бомбить крейсер.
Город, военно-морская база и порт все ближе. Константин привычно быстро оценил обстановку в воздухе, на воде и на земле. Уже хорошо видны городские строения, раскинувшиеся на острове Хавинсаари, портовые сооружения. Усенко и Кабанову все здесь знакомо: не раз прилетали бомбардировать военные объекты. Следы тех ударов до сих пор видны: поврежденные пирсы и причалы, разбитые железнодорожные вагоны, развалины складов и цехов целлюлозного завода, торчащие из воды мачты и трубы потопленных кораблей и транспортов. Но внимание летчиков приковано сейчас к гаваням. В Котке их три, и в каждой, как жуки на синей скатерти, чернеют корабли, катера, суда. Но все это «мелочь». Нужна «рыба» покрупнее. Где же она?.. За большим островом Муссало в восточной гавани на воде темнеет непонятный предмет. Константин вглядывается в него и за сетями маскировки неожиданно обнаруживает трубы, надстройки и орудия.
— Да вот же он, крейсер «Ниобе»! — Евгений даже вскочил и встал рядом с летчиком. — Не удрал! Ай-да молодец! Дождался нас!
Зенитные средства противника придавлены нашими штурмовиками. И все же их так много, что они ожили и открыли губительный огонь. Не выдержали нервы и у артиллеристов крейсера: они тоже ударили из орудий и тем окончательно демаскировали свой корабль.
В эфире прозвучал невероятно спокойный голос Василия Ивановича Ракова:
— Внимание, соколы! Я — ноль один! Произвести боевое развертывание! Атака с пикирования звеньями! Прием!
Девятки Пе-2 разошлись в разные стороны, в девятках звенья перестроились в колонну и с разных направлений и высот вслед за своими ведущими бросились на громаду крейсера. Навстречу им снизу захлебывались в неистовстве зенитные орудия. Во всем обозреваемом пространстве клокотало пламя, и воздух перед пикировщиками превращался в кромешный ад: в каждом его кубическом метре рвались снаряды, туда же тянулись светлячки-щупальца трасс от «эрликонов». Все окуталось огнедышащим облаком, и, чем ближе «петляковы» подлетали к цели, тем гуще и больше становилось это страшное облако. Крейсер за ним почти не был виден.
Ведущие экипажи работали с предельной напряженностью: в короткие секунды атаки надо было успеть вывести звенья точно на цель и броситься на нее в крутом пикировании.
Усенко и Кабанову сегодня, пожалуй, труднее всех. Именно на их плечи ложится значительная часть ответственности за успех операции, ведь они наносят удар вслед за звеном Ракова! Несмотря на холод в кабине, летчик и штурман обливаются потом.
Константин в разрывах снарядов разглядел, что головное звено уже ринулось вниз. Пора бы… Почему штурман тянет?.. Летчик бросил торопливый взгляд на остекленный пол кабины. Там, на плексигласе продольная красная черта. Полыхающий выстрелами крейсер двигался точно по ней. Молодец, Женя! Хорошо вывел!
— Пошел!
Навстречу понеслись клубы дыма, частые взрывы, веера и снопы огненных светлячков. Цель в прицеле! Какой же огромный этот крейсер! Константин наложил светлые линии оптического прибора на корабль. А тот стремительно растет в размерах, будто распухает, расширяется, увеличивается… Вдруг все исчезло в огромном облаке водяной пыли, огня и дыма, — это взорвались мощные бомбы звена Ракова, одна из них — летчик успел заметить — прямо у трубы!
— Выводи! — хлопнул по плечу штурман.
— Получай, фашист, привет из Донбасса! — Усенко с силой утопил кнопку на штурвале.
Освобождаясь от «полутонок», «петляков» вздрогнул и вышел из угла пикирования. Он понесся над причалами порта.
— Пройди по прямой! Сфотографирую! — попросил штурман. Схватив огромный короб аппарата перспективной съемки, Евгений вскинул его, прицеливаясь на середину корабля, защелкал спусковым крючком. — Ах, какие снимки! Какие снимки!
Комэск оглянулся, чтобы хоть краешком глаза посмотреть, что там с крейсером? Но тут же забыл об этом и стал искать ведомых. Где они? Ах, вот! Вынырнули из пелены дыма, пристроились. «Яки» — тоже над головой! Порядок! Кажется, и в этот раз пронесло…
А крейсера так и не увидел. Зато Кабанов радовался:
— Костя! Крейсер кренится! Ура-а!
— Командир! В атаку вышли топмачтовики Пономаренко! — докладывает радист Ершов. — Крейсер пошел под воду!
Усенко вывел свою группу из зоны зенитного огня, по привычке взглянул на часы, отметил: от начала атаки до конца операции прошло восемь минут. «Порядок!»
Фашистский крейсер был потоплен. Задание командования выполнено.
Родина высоко оценила мужество, храбрость и отвагу морских летчиков. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1944 года командиру операции Ракову Василию Ивановичу вторично было присвоено звание Героя Советского Союза. Высокое звание Героя Советского Союза получили Давыдов Сергей Степанович, Кабанов Евгений Иванович, командир истребителей Мироненко Александр Алексеевич, топмачтовики Пономаренко Илья Неофитович, Тихомиров Иван Васильевич и Сачко Иосиф Кузьмич. Орденами и медалями были награждены многие техники и штабные работники.
Константину Усенко разрешили десятисуточный отпуск.
8