Дни с Шебаршиным и без него

Дни с Шебаршиным и без него

С самого начала мы договорились, чтобы в этой книге были собраны воспоминания людей, хорошо знающих личную жизнь и служебную деятельность Леонида Владимировича. Наряду с рассказами об интересных беседах, встречах, о времяпровождении с ним показать его сложную биографию, высветить хронику не только его жизни, но и хронику жизни его поколения, времени, в котором он жил.

В свое время страна не жалела сил и средств на подготовку чекистских кадров. В органы КГБ проводился строгий отбор кандидатов по таким критериям, как преданность партии и государству, патриотизм, политическая зрелость, высокая порядочность и честность, хорошая физическая подготовка, умственные способности, коммуникабельность и многое другое. Только при советской власти детей из среды рабочих и крестьян стали направлять в элитные вузы. Леонид Владимирович — сын своего Отечества, дитя советской власти. Он был патриотом и государственником, борцом за укрепление безопасности страны. За десятилетия работы в разведке, а затем в Службе экономической безопасности он пережил сложную эволюцию взглядов, жизненной, гражданской позиции, отношения к прошлому и нынешнему режимам в стране.

На последнем этапе жизни Шебаршина судьба соединила нас для совместной работы. Оба мы были генерал-лейтенанты, заместители председателя КГБ СССР Крючкова, руководители важнейших подразделений в системе госбезопасности.

Шебаршин — руководитель разведки, я — руководитель контрразведывательных управлений, а затем чекистских коллективов Ленинграда и Москвы. Оба мы после 1991 года не захотели служить ельцинскому режиму. Шебаршин отказался от предложения Бакатина стать его первым замом в КГБ, а затем от предложения Примакова Е. М. быть его первым замом в разведке. Я же дважды отклонил предложение председателя российского правительства Силаева И. С. возглавить КГБ России.

Оба мы постепенно продвигались по служебной лестнице, заняв видные места в мире силовых структур. Но если Шебаршин попал в разведку после студенческой скамьи, пройдя там все ступени служебной деятельности, то я контрразведчиком стал уже в зрелые годы.

После окончания Пермского авиационного техникума, а затем политехнического института я был секретарем райкома, горкома, обкома комсомола в Пермском крае (тогда области).

То были самые счастливые годы. Молодость, крепкая дружба со сверстниками, вера в светлое будущее и упорная учеба. Трудностей мы не боялись и в те годы были готовы идти в огонь и в воду, ведь патриотизм для нашего поколения был естественным душевным состоянием.

Конечно, в молодости все искали не только романтику, но и интересную творческую работу для достойной жизни. А тогда это было по силам каждому. Жизнь медленно, но уверенно улучшалась, государство предоставляло бесплатное жилье, возможность учиться, отдыхать и лечиться. Наука и культура были гуманны, человечны и доступны. Молодежь гордилась своей страной — Союзом Советских Социалистических Республик.

После комсомола я работал начальником сборочного цеха на электроприборном заводе, а через некоторое время был избран секретарем районного комитета партии по промышленности. С этой должности в семьдесят третьем году был откомандирован в Москву, где после двухгодичных курсов подготовки руководящего состава госбезопасности меня направили в центральный аппарат КГБ СССР. Там доверили возглавлять контрразведывательные подразделения, которые осуществляли свою деятельность в оборонных отраслях, финансовых и внешнеполитических органах. Вскоре был назначен заместителем начальника 6-го Управления — это экономическая контрразведка, — а затем направлен в Ленинград на должность начальника Управления КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области.

Как было сказано в одном из томов, посвященном открытым архивам Лубянки, годы работы и мои и Шебаршина пришлись на период, когда «развал СССР шел быстрыми темпами, жизнь людей ухудшалась, многие не понимали, что происходит. Диспуты на темы повседневной жизни велись бурно и повсеместно, ибо свобода слова разворачивалась вовсю. Торопились наговориться вдоволь. Умилялись и ждали, что жизнь наладится сама собой. Не наладилась, а становилась все хуже и хуже.

Тех, кто пытался что-то делать, выбраться из трясины, убирали. Да еще посмеивались в лицо. Людей, научившихся обвинять и клеить ярлыки другим, выдвигали, а тех, кто умел работать и делать что-то нужное для общества, убирали.

Остановить развал страны было еще возможно, и органы госбезопасности пытались это делать.

В восемьдесят девятом году я был переведен в столицу начальником Управления КГБ СССР по Москве и Московской области и по совместительству заместителем Председателя КГБ СССР, в 1990 году был избран народным депутатом Российской Федерации, работал в Комитете по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью. После августовских событий был уволен с должности начальника Московского Управления КГБ.

Уходя со службы, я посоветовал коллективу не разбегаться, сохранять чекистское братство и верность долгу, продолжать служить Родине, своему народу в тех условиях, в которых оказались все мы, не только чекисты. Надо только не вилять, не менять свою позицию в угоду конъюнктуре, не отступать перед трудностями.

Хочу заметить, что иностранные спецслужбы, особенно ЦРУ, тщательно отслеживали социально-политические процессы в СССР в ходе «перестройки» и появления в верхах «нового мышления». Уже в 1986 году ЦРУ пришло к выводу, что ситуация в СССР позволяет вести открытую пропагандистскую компанию по дискредитации КПСС и органов КГБ. В то время, особенно в восьмидесятые — девяностые годы, эту разрушительную компанию подхватили и многие российские либеральные средства массовой информации. Телевидение, радио, газеты освещали деятельность госбезопасности, партийных, советских и государственных органов только негативно и только с одной целью — нанести удар по национальной безопасности, по государственным интересам Советского Союза…

В марте 1990 года съезд народных депутатов СССР под давлением «доморощенных» либералов в результате отчаянных усилий «пятой колонны», подстрекаемых западными спецслужбами, принял решение об отмене 6-й статьи Конституции СССР, утверждающей руководящую и направляющую роль КПСС в государстве и в обществе. Единство страны, в которой КПСС была стержневым центром, оказалось под угрозой. С подачи Ельцина и его советников начинается «парад суверенитетов». К политическим и экономическим рычагам напористо пробиваются разного рода «приватизаторы» и прочие разрушители социалистического строя. Кризис исполнительной власти в СССР, и особенно в России, был налицо: трудности с продовольствием, многомесячные задержки заработной платы, бешеные скачки цен, потеря управляемости — все это очень умело организовывались «пятой колонной».

12 июня 1990 года Верховный Совет РСФСР, в большинстве своем состоявший из членов КПРФ, за исключением всего лишь двенадцати народных депутатов (не могу не назвать их поименно: С. Н. Бабурин, В. И. Воротников, С. П. Горячева, Б. Г. Кибирев, Н. А. Павлов, И. К. Полозков, Б. М. Исаев, В. М. Прилуков, Ю. М. Слободкин, А. С. Соколов, Г. В. Саенко, В. Г. Сыроватко), заявил о суверенитете России. Это решение образовало громадную трещину в монолите СССР, в межнациональных отношениях внутри страны.

Позднее российские власти заявили о том, что Россия является правопреемницей СССР, а республикам было позволено брать себе суверенитета столько, сколько захотят. И братские республики «загуляли», но делиться общесоюзным, совместно нажитым добром не захотели. Не захотели и потому, что новое российское руководство открыто взяло курс на Запад, совершенно не учитывая национальные российские интересы, считая их второстепенными, третьестепенными.

Горбачевым, Яковлевым, Медведевым, Шеварднадзе и другими «действующими лицами» стал готовиться новый Союзный договор. Истинные патриоты СССР, в их числе и руководство КГБ, были против его подписания, намеченного на двадцатое августа 1991 года. Они видели в нем переход от федеративной структуры государства к конфедерации, то есть к ослаблению центральной власти и в конечном счете к разрушению целостности СССР, к игнорированию воли народа, 76 процентов взрослого населения которого еще семнадцатого марта 1991 года на Всесоюзном референдуме сказали свое твердое «да» Советскому Союзу…

В Москве начались сложные события. Для спасения страны от развала патриоты вынуждены были образовать ГКЧП. В те дни его организаторская деятельность была фактически направлена на выполнение указаний руководства КГБ СССР. Чекисты в силу своего служебного статуса должны были делать выбор, определяться со своей гражданской позицией в новых условиях. Ведь вся жизнь чекистов — это фронт даже в мирное время. Им нужно уметь устоять, сохранить свое достоинство, верность идеалам, которым они служили. Я совершенно не согласен с оценкой некоторых товарищей, что деятельность ГКЧП была якобы попыткой государственного переворота, что действия Крючкова и ГКЧП были преступными. Это совсем не так. По мнению Крючкова, это была последняя отчаянная, но, к сожалению, неудачная попытка через объявление чрезвычайного положения уберечь страну от дальнейшего развала, сохранить территориальную целостность и суверенитет СССР, не допустить еще большего разрушения экономики, промышленности, сельского хозяйства, предупредить сползание государства к окончательной зависимости от Запада.

Членами ГКЧП стали люди, остро чувствовавшие, какие беды придется испытать их народу с реставрацией капитализма в России. Гэкачепистов обвинили в измене Родине именно те политики горбачевско-ельцинского призыва, которые сами предали свою Родину в Рейкьявике и на Мальте, а в декабре 1991 года — на Беловежской сходке трех изрядно подвыпивших безответственных сепаратистов.

В отношении ГКЧП весьма интересно мнение академика РАН, лауреата Нобелевской премии, Ж. И. Алферова. В своей книге «Власть без мозгов» он пишет: «…Победа ГКЧП означала бы сохранение советской системы, а значит и основ социализма в стране. А если так, то тогда лучше, если бы она состоялась… но, — продолжает он, — гэкачеписты в полной мере проявили свою бездарность… Убежден, что разрушение Советского Союза было, есть и надолго останется самой большой трагедией XX века, прежде всего для народов бывшего СССР… Сегодня Россия отброшена территориально к допетровским временам, экономически в разряд слаборазвитых стран (Советский Союз по ВВП находился на 2–3 месте в мире, Россия сейчас — на 67-м по доле ВВП на душу населения мы были на 13–15 месте, сегодня на 95-м среди африканских режимов). Так долго продолжаться не должно. Я считал и считаю, что коммунистическая идеология и идеология Советской власти, идеи социальной справедливости в конечном счете победят…». Очень многие согласны с таким мнением.

При голосовании телезрителей в программе «Суд времени» более 90 процентов оценили создание ГКЧП не как заговор, не как путч, а как последнюю попытку спасти Советский Союз от развала.

Интересно, что китайский лидер Си Цзяньпин провозгласил, что Китай будет продолжать идти по своему китайскому пути, то есть по пути социализма с китайской спецификой, и жестко заявил, что «китайским Горбачевым он никогда не будет». А Советский Союз, по его мнению, распался потому, что в высшем руководстве страны не нашлось ни одного мужественного руководителя, который мог бы встать на пути Горбачева и остановить его.

Можно только добавить, что трагедия произошла еще и потому, что после Сталина в СССР и в России, к большому сожалению, не оказалось лидера, равного ему по геополитическому дарованию, человека, который мог бы, как Сталин, умело и смело побеждать врагов страны, а их в истории России всегда было немало. К слову, В. Третьяков, известный политолог, вторя У. Черчиллю, о фигуре Сталина отозвался так: «Безусловно, Сталин — и в этом одна из главных составляющих его величия — был одним из самых просвещенных правителей всех времен и народов…».

Ход истории, в том числе и российской, нередко менялся знаковыми случайностями и порой зависел не только от объективных, но и субъективных обстоятельств.

Именно так произошло и в истории с ГКЧП. Как бы там ни было, но в 1991 году Россия сошла со своего исторического, национального и социалистического пути развития.

В те роковые для России дни Р. И. Хасбулатов выступил спасителем, вдохновителем Ельцина, который находился в полной растерянности и готов был бежать из Белого дома в американское посольство, но лишь Хасбулатов с его гибкостью, целеустремленностью и патологической боязнью потерять власть, заставил Ельцина поднять часть москвичей на выступление против ГКЧП.

Московское управление КГБ СССР приняло все меры для выполнения своего долга по обеспечению безопасности столицы и в конечном итоге всей страны. Но так было не во всех подразделениях КГБ.

Девятнадцатого августа на совещании руководящего состава разведки по инициативе Л. В. Шебаршина было принято решение не выполнять указания председателя КГБ СССР В. А. Крючкова в связи с введением чрезвычайного положения и решениями ГКЧП, ограничиться информированием загранаппаратов и сотрудников разведки о происшедших в стране событиях. Было дано указание направлять в Аналитическое управление КГБ СССР и ГКЧП информацию только о негативном реагировании правительственных кругов и общественности зарубежных государств на события в СССР.

Леонид Владимирович, в подчинении которого находилась группа специального назначения «Вымпел» под командованием полковника Бескова, запретил ему участвовать в планируемых действиях ГКЧП, то есть, по существу, приказал не подчиняться председателю КГБ СССР Крючкову. Вслед за Бесковым такое же решение принял и командир спецподразделения КГБ СССР «Альфа» — Герой Советского Союза генерал Карпухин. Буквально перед самым началом намеченной спецоперации «Гром», в два часа ночи двадцатого августа 1991 года, в кабинете зампреда КГБ Г. Е. Агеева оба руководителя отказались от участия в ней. Леонид Владимирович в те дни, похоже, потерял присущую ему политическую ориентировку, совершенно сознательно поддержал сторону Ельцина, видимо опасаясь возврата к власти Горбачева. Находясь в кабинете Бурбулиса, он звонил Крючкову и уговаривал его отказаться от любых решительных действий, наивно полагая, что может вспыхнуть гражданская война, хотя предпосылок к ней, конечно же, не было никаких.

Может быть, такие опасения объясняют бездействие и других важных фигур.

Оказавшись в столь трудной критической ситуации, Бесков и Карпухин были вынуждены принять для них самих очень трудное решение. Оправдать их поступок нельзя, но понять можно. Их, боевых офицеров, отлично проявивших себя в самых сложных и опасных ситуациях, никто в тот момент не поддержал. Даже братья по оружию. А главное, они воочию смогли убедиться в непоследовательности и нерешительности в действиях своих непосредственных начальников.

Августовская ситуация распорядилась таким образом, что эти ответственные люди, находясь в раздвоенном состоянии души, когда нравственный долг диктовал одно, а воинский долг — другое, были вынуждены принять такое решение. Тем более они знали, что в нарушение Конституции СССР Ельцин готовился провозгласить себя Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами на территории РСФСР. Для военных это был полный, извините, раздрай. Они не знали, кому подчиняться.

Крючков в своем страстном, глубоко патриотическом желании предотвратить распад Советского Союза «заигрался» в политике. Он, как говорится, пытался «усидеть на двух стульях» — до самых последних дней проводил переговоры и с Горбачевым, и с Ельциным. Очевидно, именно поэтому Ельцин не был задержан ни при прилете на Чкаловский аэродром, ни в Архангельском. Он, как говорится, всухую переиграл Крючкова. В одном из своих выступлений Ельцин даже похвастался: «Я переиграл Кагэбэ!».

Да, переиграл, но правильнее было бы сказать, что не доиграл Крючков, который недооценил вероломство и цинизм Ельцина, его подчиненность командам из США. Недооценил этого вероломства и Шебаршин.

Многие коллеги, политологи, эксперты приходят к выводу, что нерешительность Крючкова объясняется его гражданской, партийной, идеологической, человеческой позицией. Уже 23 августа 1991 года в одном из интервью он отметил: «Если бы я мог вернуться по времени на пять-шесть дней назад, я бы избрал совершенно иной курс действий, с тем чтобы не сидеть сейчас под арестом…».

В 1993 году действительно произошел насильственный, вооруженный, антиконституционный государственный переворот. В октябре по указанию Ельцина, согласованному с Клинтоном, прямой наводкой был расстрелян Верховный Совет РФ. Россия окончательно взяла курс на Запад, отказавшись от своего собственного самобытного пути развития.

Кстати, Генеральный прокурор СССР Трубин, находившийся с визитом на Кубе с 13 по 19 августа, сделал заявление на конференции о том, что «меры, предпринимаемые ГКЧП, являются полностью законными и направлены на укрепление юридического порядка и законности…».

Весьма характерен факт: кроме российского, литовского и молдавского руководства, никто из лидеров других республик не призвал к сопротивлению ГКЧП и не назвал его действия незаконными, а правительство СССР в полном составе и безоговорочно согласилось с созданием ГКЧП во имя спасения целостности СССР.

Судьба Шебаршина во многом схожа с судьбой многих руководителей партии и страны, которые в 1991 году активно поддерживали Ельцина, а затем жестко критиковали его.

В последние годы жизни Леонид Владимирович неохотно вспоминал август 1991 года, свою роль в тот период. А его оценки событий, произошедших в ту пору, существенно трансформировались и в конце жизни Шебаршина во многом совпадали. В том числе и в отношении деятельности Крючкова. Владимир Александрович не обладал сильной харизмой. В нем не было необходимой решительности и ярко выраженных бойцовских качеств. Но он был человеком конкретного дела, человеком благородным, самоотверженным. И это проявилось при создании ГКЧП, ибо подвигнуть, уговорить государственных мужей на такой шаг, чтобы сохранить великую державу, было очень непросто, требовало огромного мужества. Позже Шебаршин оценил эти качества Крючкова и лишь сожалел, что в то опасное августовское время неверно и только негативно оценил его действия.

Представляется, что все эти уважаемые люди действовали и принимали решения с большим желанием выйти из кризиса без потерь, учитывая сложившиеся обстоятельства и наивно полагая, что все само собой обойдется, успокоится, что страна устоит и СССР сохранится. В большой политике так не бывает. Но такова была в то время их гражданская позиция, их философия. Прошло время, и они постепенно сделали переоценку своих взглядов на те лихие и ставшие уже далекими российские годы.

К чему пришла страна после поражения ГКЧП, хорошо известно. После 1991 года она в одночасье превратилась в третьеразрядное государств. К тому же в 1992 году был заключен договор с Международным валютным фондом (МВФ), после которого Россия практически перешла во внешнее управление, стала страной-протекторатом. Это не раз подчеркивал и Леонид Владимирович. Более того, он разделял мнение ученых, которые сделали прогноз, что если в стране не сменится либеральный курс, если нерегулируемый рынок будет продолжаться, если бизнес и нажива будут оставаться самоцелью, то через пятнадцать-двадцать лет России не станет. Она будет разделена западными странами на региональные протектораты.

Тем не менее он верил, что народ России проснется, воспрянет и восстановит справедливость, что патриотическое движение одолеет космополитическую олигархию, а украденную у государства собственность вернет народу.

Леонид Владимирович был патриотически подготовленным профессионалом, искушенным в интригах международных отношений, но не хотел быть публичным политиком, полагая, что это — удел дипломатов и политических лидеров. В душе, по своей внутренней сути он был большим патриотом, государственником и даже называл себя «русским националистом».

Создание Российской национальной службы экономической безопасности поддержало не только многих наших товарищей, имевших имена и авторитет в обществе, но и поддержало десятки, сотни других людей, не желавших участвовать в развале страны и потому оставшихся без работы.

Новое объединение удачно выбрало несколько направлений в деятельности службы. Например, инженерно-технические услуги по защите объектов от всех видов проникновения, в том числе и от подслушивания. Создавать это направление пришлось генерал-майору Москвичеву Олегу Павловичу — в прошлом начальнику Оперативно-технического управления ПГУ. Он многие годы руководил работой по защите советских посольств и других загранучреждений от проникновения в них спецслужб противника.

Второй сферой деятельности службы стали услуги по обеспечению физической защиты. Был открыт специальный учебный центр по подготовке охранников, программа которого была одобрена министерствами внутренних дел и образования. В этом центре слушатели проходили курс служебной, правовой, оперативной, огневой и медицинской подготовки. Руководил им полковник госбезопасности Жиляев Валентин Иванович — в прошлом начальник отдела Девятого управления КГБ.

Следующим направлением в деятельности службы стало информационно-аналитическое обеспечение бизнеса. Дело в том, что зачастую наши бизнесмены, тем более зарубежные, не имели возможности получить правдивые сведения о фирмах, с которыми им приходится сотрудничать. Опасения и даже страх оказаться обманутыми стали барьером в нормальной коммерческой активности. Такая обстановка нередко отпугивает и иностранных инвесторов. Служба, как написано в ее «Положении», «располагает возможностью получать расширенную информацию о предпринимательской деятельности партнера или клиента, информацию о его финансовом положении, о коммерческих связях; готовить обзоры по социально-экономической обстановке в различных регионах России». Работа эта очень трудоемкая. Ее возглавили два чекиста генерал-лейтенант Леонов Николай Сергеевич и полковник Уваров Александр Тимофеевич.

В связи с тем, что поступало много просьб об оказании помощи в возврате неоплаченных кредитов и иных займов, была создана юридическо-консультативная структура, которую возглавил генерал-лейтенант Абрамов Иван Павлович — в прошлом начальник Пятого управления КГБ, а затем заместитель Генерального прокурора СССР. Вместе с ним этот участок вел Жога Леонид Демьянович.

Время ставило перед службой новые задачи. Решено было создать «Специальную информационную систему». Сокращенно эта система называется «СИнС». Ее возглавили опытные оперативные работники — полковники Сафонов Евгений Львович и Минаев Сергей Юрьевич.

В дальнейшем служба разрабатывает новое направление деятельности под руководством доктора экономических наук, генерала госбезопасности Сцепинского Юрия Евгеньевича. Необходимость нового направления аргументировалась, в частности, и тем, что процесс окончательного перераспределения собственности в России еще далеко не закончился. Борьба за владение прибыльным бизнесом будет продолжаться. Потому весьма важной становится задача обеспечения безопасности предпринимательства, защиты частного бизнеса, его руководителей от рэкета, рэйдерства, недружественного захвата предприятий и фирм, особенно в условиях преждевременного вступления России в ВТО. Для такой работы нужны сотрудники экономической службы безопасности нового уровня, повышенного профессионализма.

В немногочисленном и разнопрофильном коллективе службы среди ее широкого актива удалось создать обстановку доброжелательности, доверительности и дружеской теплоты.

Многие имена уже прозвучали в этой книге, в других книгах о Шебаршине, но не назвать еще раз некоторых из них никак нельзя, это были друзья, близкие, товарищи Шебаршина: Леонов Николай Сергеевич, Черкашин Виктор Иванович, Иванов Олег Иванович, Катышев Михаил Борисович, Сцепинский Юрий Евгеньевич, Полозков Иван Кузьмич и многие другие.

Особо хочу сказать о Полозкове, знаю его давно, еще с тех пор, когда Иван Кузьмич работал в Краснодаре секретарем крайкома партии. Это многогранная личность, обладающая энциклопедической памятью, публицист, поэт, прозаик, художник, пример неутомимости.

Он является руководителем курского землячества в Москве, член общественного комитета памяти И. В. Сталина.

Интересны философские взгляды Ивана Кузьмича. С ними можно соглашаться, а можно не соглашаться и спорить. Это часто бывало при его встречах с Шебаршиным. Их споры всегда были жаркими и часто бескомпромиссными, к примеру, когда разговор заходил о сталинских репрессиях, о роли Сталина в Великой Отечественной войне, о России в постсоветском пространстве.

Полозков решительно утверждает, что так называемые сталинские репрессии, этот жуткий и кровавый период в нашей истории не что иное, как продолжение гражданской войны, развязанной недругами советской власти и троцкистами сразу же после победы революции 1917 года. Война эта оказалась затяжной и жестокой не по вине Сталина. Троцкисты, финансируемые из-за кордона, хотели видеть Большую Россию, а затем СССР сырьевым ресурсом и очагом разжигания мировой революции, а через нее хотели установить свое мировое господство. У Сталина и его единомышленников были иные, национально-патриотические, интересы. Они и победили. И это, как утверждает Полозков, неопровержимый исторический факт. Его искажают недруги России и русского народа. Не победи Сталин в той гражданской войне, не было бы победы в Великой Отечественной войне, не было бы великой социалистической державы — СССР.

Известно, что когда в 1941 году во время битвы под Москвой один из фельдмаршалов рейха спросил Гитлера, почему жители не встречают немцев с цветами, ведь «пятая колонна» должна была это организовать, Гитлер ответил: «Сталин ее уничтожил». И еще есть высказывание Черчилля: «Если бы Сталин не уничтожил “пятую колонну”, он бы войну проиграл».

Совершенно ясно, что тема репрессий господами Сванидзе, Радзиховским, и другими хулителями Сталина раздувается сегодня сознательно, чтобы отвести внимание от главного — от тех выдающихся созидательных дел, которые совершались при Сталине в интересах большинства народа, а не в интересах «новых русских», заболевших патологической страстью к обогащению.

Хорошо зная историю, Шебаршин часто соглашался с Полозковым и тоже отмечал факт, что действительным создателем репрессивной системы был не Сталин, а Троцкий (Бронштейн), который провозглашал: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым дадим такую тиранию, которая никогда не снилась самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, не белая, а красная в буквальном смысле этого слова — красная, ибо мы прольем такие потоки крови, от которых содрогнутся и побледнеют все жертвы капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать с нами в тесном контакте…».

Можно добавить, что огромная заслуга Сталина была в том, что он сумел вовремя разгромить «пятую колонну», победил Троцкого и троцкизм как международное реакционное и античеловеческое политическое течение, которое провозглашало, что русского человека надо держать в казарме и водить на работу под ружьем, как раба, потому что, по их мнению, русские — это белые рабы.

Но история нашего народа доказала, что люди, придерживающиеся троцкистских взглядов — враги мирового прогресса. Раб никогда бы не смог покорить огромные просторы, громадные территории, не смог бы их отстоять, не смог бы родить вождей, каковыми были Александр Невский, Дмитрий Донской, Петр Первый, Иван Грозный, Ульянов-Ленин, Иосиф Сталин. У русского человека генетикой заложена потребность к свободе, к справедливости, к творчеству. В этом, если хотите, сущность русского человека. Такого нет ни у одной нации мира. Русский человек от природы, от Бога, генетически — коллективный общинник, объединитель, труженик.

Сталин это не просто понимал, а хорошо знал, потому высоко ценил русский народ, боевые, благородные качества которого, его самопожертвование в интересах всего человечества позволили победить гитлеровский фашизм.

Интерес к Сталину год от года возрастает. Показательно, что по результатам голосования многомиллионной аудитории канала ТВ «Имя России» Сталин неоднократно занимал первые места, но ему вынужденно присудили третье место среди государственных деятелей многовековой российской истории.

Заслуги его перед нашим народом, перед народами Европы и современной цивилизацией не поддаются измерению. По существу, политика Сталина, всех прогрессивных сил, ее поддерживающих, спасли человечество от порабощения, а такие нации, как еврейскую и цыганскую, от полного уничтожения.

Вместе с тем известно, что сталинская модель построения общества пережила ряд взрывных и даже отчаянных ситуаций, она не раз бывала на грани гибели.

Но построенное Сталиным государство не погибло. И этому есть объяснение. Все эти взрывные ситуации почти всегда разрешались благодаря двум судьбоносным факторам: уникальным качествам русского, советского народа и качествам и особенностям политических деятелей сталинской эпохи.

Время доказало, что, когда эти два фактора едины, нацию не одолеть. Но, когда народ искусственно превращается в население, а властные деятели становятся менеджерами, страна начинает деградировать и в конце концов гибнет. Что, к сожалению, сегодня и происходит с Россией. В этом я разделяю точку зрения Полозкова, я — с ним.

В последнее время написано много книг, статей, мемуаров о развале Советского Союза. Но народ до сих пор ждет ответа на вопрос: как получилось, что могучее, первое в мире социалистическое государство с мощной партией, выдержавшее колоссальные испытания, распалось в мирное время, став жертвой заговора внешних сил и внутренней «пятой колонны», то есть агентов влияния, о которых говорили и Андропов и Крючков? И опять же Сталин и эту ситуацию предвидел. Он предсказывал, что по мере развития социализма сила сопротивления внутренних и особенно внешних противников будет возрастать, что возможна реставрация капитализма, что партии и всему народу нужно быть бдительными.

Но, как оказалось, бдительность верхов, и прежде всего высшего партийного руководства, стала исчезать, угасло классовое чутье, классовый подход в политическом противостоянии с чуждой идеологией, замалчивались усложняющиеся научные, социальные проблемы страны. Незаметно в органы власти стала проникать мещанская, частнособственническая психология. Стало проявляться и принимать болезненные формы обюрокрачивание и коррумпированность чиновников всех уровней.

Верхушка КПСС и в целом партия коммунистов жестоко поплатились за отход в окопы, в оборону, за отказ от активной борьбы в ходе жесткой холодной войны с Западом; при попустительстве Горбачева и его прозападных наставников война эта была бездарно проиграна. При молчаливом согласии большинства многомиллионной партии коммунистов власть без боя была отдана возродившемуся мелкобуржуазному сословию. Патриотов-чекистов это очень тревожило.

Но жизнь продолжалась.

В 1994 году при участии Шебаршина был создан «Клуб ветеранов московской контрразведки». Клубное общение, профессиональное братство помогает поддерживать жизненный тонус, верно ориентироваться в меняющейся социально-политической обстановке, находить дружеское участие и поддержку в решении возникающих личных проблем.

На собраниях клуба каждый месяц выступает кто-нибудь из интересных людей. Выступали руководители ФСБ, МВД, Прокуратуры, Минюста, депутаты Госдумы РФ, представители разных политических течений. Совет клуба поддерживает дружеские отношения со многими ветеранскими и общественными организациями. И хотя клуб не занимается политической деятельностью, проблемы современной политики ему близки. Деполитизировать людей военной профессии невозможно. Не могут они объективно быть вне политики. Увы!

В клубе неоднократно выступал и Шебаршин со своими рассказами и воспоминаниями.

Я не склонен вести дневник, но иногда делаю записи для себя. Они лаконичны, но я их ценю не за это — они сделаны по горячим следам, много кратких пометок в них оставлено после общения с Шебаршиным.

В отношении стабильности в российском обществе Леонид Владимирович, всегда склонный к афоризмам, выразился так: «В России в настоящее время твердая стабильность нестабильности». В основе сегодняшней нестабильности в России, по мнению Шебаршина, лежит несправедливость, с которой никогда не примирятся бедные и обездоленные. Он считал, что это является благодатной почвой для появления межнациональной розни, региональных бунтов населения, экстремизма и даже терроризма, что все эти негативные проявления имеют под собой глубокие социальные корни. И бороться с ними нужно не только и даже не столько ужесточением силовых приемов, администрированием, наказаниями и полицейщиной, сколько созданием нормальных условий для жизни народа, восстановлением справедливости.

В дневниках я нашел такую запись: «Я о Шебаршине слышал давно, но первое мое знакомство с ним произошло на очередной коллегии КГБ, где-то в июне 1991 года. В то время мы оба были заместителями В. А. Крючкова. В конце заседания Крючков обратился к присутствующим с просьбой обменяться мнениями по поводу предложения Шебаршина о выделении разведки (ПТУ) из состава Комитета госбезопасности, с предоставлением ей полной самостоятельности, в частности возможности информировать о результатах разведывательной деятельности руководящие органы власти, партийные и советские вышестоящие инстанции напрямую, минуя руководство КГБ СССР. Мотивация предложения была довольно проста: специфика разведывательно-оперативной деятельности, удаленность ее институтов, непричастность, по его мнению, разведки к так называемым “репрессиям тридцать седьмого года”, а потому нужно разведку увести от оголтелой критики со стороны так называемых демократических сил.

Обсуждение этого вопроса было краткое, выступающих было немного. Я не поддержал инициативу Леонида Владимировича. Суть моего выступления состояла в следующем: успехи в борьбе с противником бывают гораздо эффективнее, когда все чекистские силы собраны в один кулак, когда работа идет в одном сплоченном коллективе единомышленников-профессионалов… При этом значительно экономятся и финансы…

Помню, расходились люди после коллегии очень спокойно, но руки друг другу мы с Леонидом Владимировичем при прощании не пожали. Вместе с тем думается, что уже тогда мы проявили интерес друг к другу, что и определило нашу дальнейшую совместную, весьма дружную, более чем двадцатилетнюю работу в новом коллективе под названием «Российская национальная служба экономической безопасности», инициатором создания которой и единственным президентом до конца своей жизни был Леонид Владимирович».

Вот еще несколько «записей для себя»: «Весьма примечательно отношение Леонида Владимировича к белорусской проблеме. Он всегда ею интересовался, полагая, что формирование Союзного государства Россия — Белоруссия органично вписывается в мировую тенденцию интеграционных процессов. Сегодняшняя однополярность мира, угроза попасть в полную зависимость от Запада, прежде всего от США, диктует многим странам необходимость объединения в целях защиты своего государственного суверенитета, и надо отдать должное геополитическому мышлению президента Белоруссии — Александра Григорьевича Лукашенко, ставшего активным инициатором возрождения Союзного государства — в деле собирания славянских народов.

Мировому капиталу удалось поставить Россию в состояние существенной финансово-экономической, технологической, продовольственной и информационной зависимости. Создание союзного государства Россия — Белоруссия, а затем и присоединение к нему Украины — это процесс исторически неизбежный, оправданный. Дело — во времени».

Упоминал я в своих дневниках и рассуждения Шебаршина о вере в Бога.

«В состоянии морального, духовного одиночества, с потерей своей востребованности, в тяжелых условиях жизни, при проблемах со здоровьем человек может обращаться к Богу. Человек слаб. Он может уповать на Божью помощь. Больше народа стало верить в Бога, прежде всего, потому, что люди стали меньше верить власти. Сегодняшней власти православие нужно для прикрытия своей либеральной антинародной политики. Но если государство сумеет гарантировать гражданам безопасность и создать нормальные человеческие условия жизни, если народу будут доступны научные знания и обеспечен рост его образованности, то стремление к религиозности, к вере в то, что все зависит от Бога, естественным образом будет угасать. Угасать будет и чувство страха перед будущим».

Честно говоря, здесь есть по поводу чего можно попикироваться, поспорить, но позиция Леонида Владимировича ясна.

Двадцать с лишним лет мы находились рядом, виделись почти каждый день, имели общих друзей, часто, не сходясь в каком-то вопросе, спорили, иногда, заканчивая спор, не приходили к единому мнению, и это, в конце концов, тоже было вполне естественно, ведь оба относились друг к другу с уважением и разница во взглядах не мешала нам работать исключительно дружно.

В связи с неустроенностью в России взгляды Шебаршина постепенно трансформировались, год от года он отходил от прежних внутренних установок и привязанностей и становился потускневшим и даже мрачным. Угнетало Шебаршина прежде всего и то, что не сумела Россия создать ни цветущего полноценного общества, ни встать на сильные экономические ноги, ни выпестовать боеспособную армию — ничего этого не получилось. Видя это, он очень переживал, стал заметно стареть, сдавать прямо на глазах».

А вот записи, сделанные на память уже после смерти Шебаршина.

«Думаю, что именно 1991-й год сломал судьбу Леонида Владимировича, а затем и его жизнь, в разговорах мы много раз возвращались к той поре, и он, и я в наших спорах иногда допускали однобокие суждения, по-своему излагали трактовку некоторых фактов, по-разному относились к некоторым личностям, но это, я считаю, не для печати. История, время, дальнейшие события рассудят, кто прав, и все расставят по своим местам. Это неизбежно».

«Записи эти я сделал только для того, чтобы расширить знание об этой личности, об этом самородке, подробнее раскрыть его внутренний мир, его жизненную философию, показать, что происходило в нем самом, в его душе, как развивалась трагедия внутри его, подчеркнуть его неординарность, простоту и одновременно сложность его натуры… Как, собственно, и у всякого талантливого человека.

Как мне кажется, жизненная позиция Леонида Владимировича была выражена в его печальном высказывании: «Мы не в силах изменить мир, в котором живем». Поэтому он никогда не вмешивался в политику, отказался войти в состав Центрального комитета КПСС, хотя его просил об этом Крючков, а разведка при нем в начале 1991 года была выведена из-под партийного надзора. Шебаршин совместно с Леоновым поставили перед Крючковым вопрос о департизации Комитета госбезопасности, а после создания Российской национальной службы экономической безопасности был издан приказ, запрещающий ее сотрудникам заниматься политикой.

Будучи в душе демократом, он изначально приветствовал либеральные изменения, для него демократизация была желанным процессом, ибо он искренне верил в то, что в стране произойдут положительные сдвиги и мы наконец-то станем жить так же, как живут люди во всем цивилизованном мире. Очевидно, именно поэтому он согласился после провала ГКЧП возглавить госбезопасность страны. Но прозрение пришло потом и не сразу.

Когда Горбачев по настоянию Ельцина отверг кандидатуру Шебаршина на должность председателя КГБ СССР, то он, кажется, сник: слишком силен был удар… Это был удар со стороны Ельцина — того человека, которого Леонид Владимирович в августе поддержал. Председателем КГБ был назначен Бакатин.

Работать с Бакатиным Шебаршин не то чтобы не захотел, он просто не мог служить людям, относящимся к своей Родине, как к чужой земле, он быстрее многих понял, что Бакатин — это могильщик КГБ.

Выйдя в отставку, Леонид Владимирович в какой-то степени утратил оптимизм, хотя постоянно говорил, что все еще изменится, все встанет на свои места, Россия возродится.

Но, как было видно по его поведению и рассуждениям, быстрее многих постиг глубину обмана демократической власти, глобальное предательство, в том числе профессионального дела, которому он отдал лучшие годы своей жизни. Перед новой властью он не преклонялся, поскольку патологически не переносил лжи, обмана, корысти, наглого приспособленчества.

До боли в сердце, до душевного озноба переживал процесс деградации страны, общества, власти, а в отношении проводящихся в стране «реформ» стал высказываться резко отрицательно, как не отвечающих интересам народа.

Быть в состоянии подавленности и ухудшающегося здоровья в течение ряда лет любому человеку очень трудно. Не каждый это выдержит. Надо иметь огромную силу воли. Он ее имел и мужественно боролся со своими душевными и физическими недугами, старался внешне не подавать вида и все держал в себе.

Но всему есть предел. Человек слаб.

У меня в последние месяцы было необъяснимое предчувствие того, что в душе Леонида Владимировича творится что-то сложное, идет какая-то душевная ломка — чувство невостребованности, равнодушие ко всему происходящему, потухший взор, слезящиеся глаза, постоянное курение, неимоверная усталость, шаркающая походка, сильная отдышка при ходьбе… На мои предложения лечь на профилактику в госпиталь, съездить на пару недель куда-нибудь отдохнуть он очень тихо и как-то застенчиво улыбался.

Он сам говорил не раз, что просто устал от жизни, и я старался его понять, ведь всякий человек имеет свой душевный, психологический, эмоциональный, энергетический предел, а вся его многотрудная жизнь разведчика состояла из постоянных стрессов и переживаний».

«Интересна и такая деталь. Леонид Владимирович весьма критично относился к современным СМИ. Он откровенно высказывал недовольство их работой, принципиально не слушал радио, не смотрел телевизионные передачи. Он справедливо считал, что современные СМИ не выполняют свою главную задачу — работать в интересах народа.

Объективной информации о положении дел в стране нет, есть только дезинформация, циничная ложь, правдивостью и не пахнет.

Еще в 2007 году в одном из своих интервью он говорил о том, что деградация общества явно поощряется, разрушение духовности, морали и нравственности, особенно среди молодежи, ведется продуманно и планомерно, телевидение, радио, массовая культура приводит к дебилизации не только молодежи, но и всего населения.

Он очень хорошо знал, о чем говорил. Вот его оценка сегодняшних СМИ: «СМИ — это вонючая портянка власти». Вполне правильно и объективно.

Игнорирование СМИ он компенсировал встречами с бывшими коллегами по работе, с журналистами, писателями, друзьями. Практически не было ни одного дня, чтобы с утра к нему кто-нибудь не приходил. А посетителей была масса. За последние годы в его личном ящике накопилось более двух тысяч визиток самых разных людей.

Вместе с тем было видно, что все эти встречи не очень поднимали его дух. Уходя на обед, он нередко говорил: «Устаю очень, Виталий Михайлович, в последнее время меня что-то грызет, ничего не хочется делать, приду домой — заняться нечем, много читать нельзя, — устаю, да и зрение становится все хуже». От приглашений на собрания, банкеты, клубы он, как правило, тактично отказывался.

Несколько слов о стиле руководства Леонида Владимировича нашей структурой, которую многие называют «фирмой Шебаршина». Он ею руководил очень грамотно, спокойно, создавал дружную, спокойную, здоровую обстановку. Умело подбирал кадры, подчиненным никогда не мешал работать, не отдавал категорических приказов, не читал морали. В общем, был удивительно цельным руководителем с огромным обаянием и широкой душой.

Так было до последнего дня жизни Шебаршина. В результате стечения, совокупности ситуаций состояния здоровья, ослепший на оба глаза, чтобы не стать ни для кого обузой, Леонид Владимирович добровольно, по-офицерски покинул земной мир. Выстрел в висок из «стечкина» и — оборвалась жизнь еще одного патриота, почетного чекиста, гражданина России».

В служебном кабинете мы сидели вместе: наши столы были расположены друг против друга. Но вот не стало Шебаршина, и я начал невольно ловить себя на том, что у меня появилась тоска от пустоты пространства, от того, что рядом нет человека, к которому так привык, с которым можно было поспорить и поговорить о чем-то сокровенном, вспомнить прошлое и обсудить будущее. Когда уходят такие люди из жизни, то в коллективах, вообще в пространстве, образуются большие дыры, которые заполнить бывает очень трудно. Память о таких людях, как Шебаршин, хранится долго.

Виталий Прилуков,

генерал-лейтенант госбезопасности

Данный текст является ознакомительным фрагментом.