Глава пятая

Глава пятая

Как мне воспоминание стереть,

Слепящий образ твой прогнать из глаз? —

написал когда-то Китс. Но нужно ли прогонять? Если уж путешествовать вспять по собственной жизни, то имею ли я право проходить мимо неприятных воспоминаний? Не будет ли это трусостью?

Думаю, должна вспомнить все — да, было горько, но ведь это уже позади. А без этой нити, следует признать, узор моей жизни получится неполным: ведь и она — часть моего прошлого. Но долго задерживаться на подобных воспоминаниях не обязательно.

Когда Москитик приехала в Эшфилд, я почувствовала себя совершенно счастливой. Затем прибыл Арчи.

С его появлением я испытала нечто, похожее на давний детский кошмар: я сижу за столом, напротив — моя любимая, моя лучшая подруга. Но внезапно я с ужасом осознаю, что она — это не она, а совсем чужой человек. Вот так и Арчи приехал совсем чужим.

Мы поздоровались честь по чести, но просто это был не Арчи. Я не понимала, что с ним. Москитик тоже заметила перемену и спросила:

— Арчи какой-то странный — он не болен?

Я ответила:

— Может быть.

Сам Арчи, однако, сказал, что с ним все в порядке. Но он с нами почти не разговаривал и все время бродил в одиночестве. Я спросила насчет билетов в Алассио, он ответил:

— А, да, все в порядке. Я тебе потом расскажу.

Тем не менее он был какой-то не такой. Я голову ломала, пытаясь угадать, что же могло случиться. У меня даже мелькнула испугавшая меня мысль, что стряслась беда на работе. Уж не растратил ли Арчи казенные деньги? Нет, в это поверить я не могла. А может быть, он заключил неудачную сделку, попал в затруднительное положение и не хочет мне признаться в этом, чтобы не расстраивать? В конце концов я не выдержала и спросила:

— Арчи, что случилось?

— Ничего особенного.

— Но что-то все же случилось?

— Да, я, видимо, должен кое-что тебе рассказать. У нас… у меня нет билетов в Алассио. Я не хочу ехать за границу.

— Мы не едем за границу?

— Нет, я же сказал, что не хочу.

— Ты хочешь остаться здесь, побыть с Розалиндой? Да? Ну, что ж, это ничуть не хуже.

— Ты не поняла, — раздраженно сказал он. Понадобились еще сутки, чтобы он решился сказать мне прямо: — Мне страшно жаль, что так случилось. Помнишь брюнетку, которая была у Белчера секретаршей? Она еще приезжала к нам на выходные с Белчером около года назад, а потом мы пару раз виделись в Лондоне.

Я не могла вспомнить имени, но знала, о ком он говорит.

— Да, — сказала я.

— Я виделся с ней опять, пока жил в Лондоне. Мы часто встречались…

— Ну и что? — спросила я. — Почему бы и нет?

— Ах, — нетерпеливо воскликнул он, — ты опять не понимаешь. Я влюбился в нее и хочу, чтобы ты дала мне развод как можно скорее.

Наверное, с этими словами оборвалась часть моей жизни — та, счастливая, удачливая, спокойная. Конечно, не сразу, потому что сначала я не могла поверить в то, что услышала. Между нами никогда ничего подобного не было — мы жили счастливо, понимали друг друга. Арчи не обращал особого внимания на женщин. Вероятно, он сорвался, так как в последние месяцы ему не хватало обычной семейной теплоты.

Он добавил:

— Когда-то давно я предупреждал тебя, что ненавижу, когда кто-то рядом болен или несчастен, — мне это отравляет жизнь.

Да, подумала я, мне следовало бы это помнить. Будь я умнее и знай своего мужа лучше — или хотя бы постарайся я узнать его лучше, вместо того чтобы идеализировать и считать почти совершенством, — может быть, ничего подобного и не произошло бы. Если бы я не уехала в Эшфилд и не оставила его в Лондоне одного, скорее всего, он никогда и внимания бы не обратил на эту девушку. На эту, может быть, и нет, но рано или поздно что-то все же случилось бы, ибо я, наверное, не была способна заполнить жизнь Арчи. Он просто уже созрел для того, чтобы в кого-нибудь влюбиться, хоть сам о том и не догадывался. Или все дело было именно в этой девушке? Может, ему на роду было написано неожиданно влюбиться в нее? Когда мы встречались с ней прежде, он ничуть не был в нее влюблен. Он даже не хотел, чтобы я ее приглашала, так как это могло сорвать его воскресную партию в гольф. Но когда он в нее влюбился, то влюбился внезапно, в одно мгновенье, как когда-то в меня. Что ж, вероятно, так было назначено судьбой.

В такие моменты от друзей и родственников толку мало. Они только и знали, что твердить: «Но это же абсурд. Вы всегда были такой счастливой парой. У него это пройдет. Такое случается со многими мужьями. И проходит».

Я тоже так думала. Я думала, что все минует. Но он так не думал. Он уехал из Саннингдейла. К тому времени ко мне вернулась Карло — английские врачи не подтвердили диагноза, поставленного ее отцу, — ее приезд был для меня таким утешением! Однако она смотрела на случившееся трезвее меня и считала, что Арчи не вернется. Когда он наконец собрал вещи и уехал, я почувствовала почти облегчение — теперь он принял окончательное решение.

Тем не менее недели через две он вернулся. Сказал, что, вероятно, совершил ошибку, быть может, ему не следовало так поступать. Я ответила, что по отношению к Розалинде, во всяком случае, не следовало. В конце концов, ведь он к ней привязан, не так ли? Да, подтвердил он, Розалинду он любит.

— И она любит тебя. Больше чем меня. Да, я нужна ей, когда она болеет, но из нас двоих она по-настоящему любит тебя и жить без тебя не может. У вас одинаковое чувство юмора, вы с ней больше подходите друг другу. Ты должен постараться преодолеть себя. Я знаю, иногда это удается.

Но ему, видимо, не следовало возвращаться, потому что это только обострило его чувство. Он то и дело повторял мне:

— Я не терплю, когда у меня нет того, чего я хочу, и я не переношу, когда я несчастлив. Все не могут быть счастливы — кому-то приходится быть несчастным.

Я едва удержалась, чтобы не спросить: «Но почему это должна быть я, а не ты?» Какой смысл спрашивать?

Чего я не могла понять, так это его недоброжелательного отношения ко мне в тот период. Он почти не разговаривал со мной и едва отвечал, когда я к нему обращалась. Теперь, насмотревшись на другие супружеские пары и кое-что узнав в жизни, я понимаю это гораздо лучше. Он, думаю, страдал, потому что действительно любил меня и ненавидел себя за то, что причиняет мне боль, — поэтому старался убедить себя, что не причиняет мне никакой боли, что мне самой так будет гораздо лучше, что я стану счастлива. Буду путешествовать, найду утешение в писании книг. Укоры совести, однако, заставляли его вести себя довольно безжалостно. Мама всегда говорила, что он по натуре человек безжалостный. Но я же видела столько добрых его поступков, знала его благожелательность, готовность помочь, когда Монти приехал из Африки, видела, как он умеет заботиться о людях. Теперь тем не менее он был безжалостен, ибо боролся за свое счастье. Прежде мне нравилась жесткость его характера, теперь я увидела оборотную сторону этой медали. Итак, вслед за болезнью пришли тоска и отчаянье. Сердце было разбито. Но не стоит долго на этом останавливаться. Я терпела год, надеясь, что Арчи переменится. Он не переменился.

Так закончился мой первый брак.