Сколько языков знаешь — столько жизней живешь

Сколько языков знаешь — столько жизней живешь

27 ноября 1987 года после моих долгих упрашиваний меня откомандировали в Kиев на должность замначальника Инспекции. Никто не мог понять, как можно с уникальной должности секретаря Коллегии КГБ СССР, имеющей выходы на всех председателей КГБ всех республик и руководство Комитета, бросить Москву с трехкомнатной квартирой и уехать в Украину.

27 ноября шло собрание партактива органов КГБ Украины. С докладом об итогах работы за 1987 год выступал начальник Инспекции Е. Марчук. В перерыве меня подвели представить Председателю КГБ Украины Н. Голушко. В обществе с ним были руководители Комитета — его замы. Подвели к одному из мужчин. Подсказали, что он представитель ЦК Компартии Украины. Первый вопрос: «Ви володиете украинською мовою?» Меня это несколько удивило. Но тогда я не придал значения этому признаку национализма даже на таком высоком уровне. Не моргнув глазом, я ответил ему на украинском, немецком и английском. Пришла очередь удивляться ему. Но так как с Н. Голушко я работал около двух лет в Секретариате КГБ СССР, то все ограничилось радостным восторгом по поводу того, что в Украину приехал служить такой подготовленный офицер.

Однако это было потом.

Мне больше радостей принесло изучение и практическое использование немецкого языка. Немецкие друзья — сотрудники МГБ ГДР умели в разговорах подкалывать, высказывали понимание трудностей изучения немецкого языка для русских. После этого разговор шел по-русски. Тем самым они справедливо демонстрировали превосходство перед советскими коллегами, показывая, что сами они владеют русским, а советские офицеры, проживая в Германии, не могут выучить немецкий.

Помню обстановку напряжения и беспомощности, когда я ходил на встречи с немецкими агентами в сопровождении переводчика. Во-первых, трудно было обеспечить конспиративность, когда на место встречи идут три человека. Затем терялось время, необходимое на двойной перевод информации. Кроме того, каждый говорящий должен быть уверен, что его правильно понимают. И хотя наши переводчики обучались в той же Высшей школе КГБ СССР и почти по той же программе, что и контрразведчики, они не имели практики оперативной работы. Во всяком случае, мне попались два переводчика, имевшие отличные оценки по немецкому языку, но когда они переводили наш с агентом разговор, то немец начинал зевать. Ему становилось скучно.

А что может быть худшим, позорным для опера, когда агент на явке скучает и зевает. Немецкая агентура работала с нами не за деньги, а на патриотической основе. Получалось, что человек рискует добрым именем среди своих знакомых, тратит свое время на явку, а приходит и видит человека — опера, с которым ему скучно. Разве можно уважать такого опера?

Знание немецкого языка позволило общаться не только в официальной, но и во внеслужебной обстановке как с немецкими коллегами, так и с гражданским населением.

Как известно, И.В. Сталин в свое время уволил с должности наркома одного из членов клана Кагановичей со словами: «Какой он нарком? Он даже не смог научиться хорошо разговаривать на русском языке!»

Немецкие коллеги периодически тактично напоминали моим сотоварищам о необходимости знать язык страны, в которой мы проживали. Для этого на торжественных встречах и вечерах переводчики из числа немецких коллег работали только несколько минут вначале, а потом, как они объясняли, русским товарищам необходимо знать только слова «Цум воль!», что означало «На здоровье!» И весь разговор шел на немецком.

Было дико смотреть, как офицеры советской контрразведки и командование воинских частей сидели по нескольку часов в компании немцев, которые веселились, вели интересные беседы. А русские только головой крутили и ожидали команды «Цум воль!»

В то же время совмещение двух языков, а иногда еще и английского (которым, кстати, владели многие немецкие коллеги) позволяло сформировать изумительно анекдотические словосочетания. Немцы всегда проявляли острое чувство юмора. Умели веселиться. Смех господствовал в зале.

Характерной особенностью в поведении немецких коллег было отношение между руководством и подчиненными. До 17.00 они обращались только по званию и фамилии. После окончания служебного времени и в местах отдыха — только по имени. Начальник райотдела МГБ в г. Йене курил. И любой сотрудник на вечерах отдыха мог подойти и взять из его пачки сигарету, прикурить. Но когда он узнал, что я иногда курю сигареты одной марки — «Кабинет», то он открывал пачку этих сигарет, объявляя, что эта пачка только для «унзерер фройнд майор Федор», и никто к ней не прикасался до конца вечера. Обычно, чтобы поддержать компанию, я выкуривал пару сигарет за вечер.

Местное население не понимало политику Советского правительства, запрещающего советским военнослужащим и членам их семей общаться с немцами. Как можно укреплять дружбу между народами, сплоченность стран социалистического лагеря, запретив общаться гражданам этих государств?

На вечерах «дружбы» устанавливались дружеские отношения. Но эти вечера происходили 3–4 раза в году. Русские не знали немецкого языка. А местному населению без нужды было знание русского.

Иногда в этой связи возникали неприятные ситуации. К примеру, как-то группа жен офицеров из гарнизона поехала в г. Апольду. Говорят, это был любимый городок Гитлера. Действительно, городок был чудо как хорош! Уютный, компактный, с красивыми зданиями старой постройки. В городе был Музей колоколов. В общем, было где отдохнуть и на что посмотреть. Я решил их сопровождать.

Сели в автобус «Йена — Апольда». Через десяток минут автобус остановился на остановке, зашла группа немецких женщин. Наша женщина уступила место более пожилой немке. Та сказала фразу, после которой одна часть пассажиров стала оглядываться по сторонам, а остальные захохотали. Русская сказала: «Бите, бите!» — так как более ничего не знала. Хохот стал еще громче. Я ее спросил, поняла ли она, почему немцы смеются? Она, конечно, ответила, что не поняла. Тогда я ей перевел слова немки о том, что низшая раса должна всегда уступать место высшей, да еще и благодарить за это. Мне ничего не оставалось, как подойти к этой женщине-немке и сказать ей на немецком, что уважение к пожилым людям присуще именно людям высокой культуры. Излишне говорить, что эту даму чуть инфаркт не хватил. Смешок в автобусе прекратился мгновенно. А я уже на русском сказал своим соотечественницам о необходимости сохранять достоинство и излишне не раскланиваться, особенно, если не понимаем, о чем люди говорят. А если бы меня не было? Как легко уронить престиж гражданина великой страны, если твоя культура на низком уровне!

Каждый человек в своей жизни играет несколько ролей. Оперативный работник играет сам столько ролей, сколько агентов у него на связи. Да еще и режиссера-постановщика этих ролей, дабы агенты не засветились и не раскололи один другого. Кроме того, оперработник и сам со стороны наблюдает за поведением своих агентов. А в закрытом воинском гарнизоне он встречается с агентами по нескольку раз в день как офицер с офицером или с солдатом. Здесь тоже идет ролевая игра. Никто не должен заметить наличие каких-либо особых отношений, кроме обычных служебных.

Такие навыки подготовки агентов не формируются сразу. Редко кому удавалось их приобретать в процессе учебы в нашей академии — ВШ КГБ. В большинстве случаев (кроме родственного блата и партнабора) оперработников готовили из бывших агентов особых отделов. Если агент работал нормально, умел маскировать свои отношения с контрразведкой, то в будущем он сумеет обеспечить безопасность своих тайных помощников.

Работа с агентурой — это острейший участок работы. Именно из-за халатности, хамства онеров, неуважения к чужой жизни, к человеку который по патриотическим мотивам (советская разведка и контрразведка обычно денег не платила агентуре) согласился оказывать помощь СССР с риском для жизни.

Как правило, агентура прокалывалась на встречах с оперативным работником (что контрразведки, что разведки) либо из-за ошибок опера в закладках тайников (при бесконтактной связи), либо когда агентов вчистую предавали их резиденты, оперработники.

В частности, известного английского агента — из кембриджской пятерки, полковника Бена погубил Н.С. Хрущев, когда с трибуны ООН заявил, обращаясь к представителю США в ООН, что ему известны все коварные замыслы против СССР. Он проболтался, что когда, мол, спецслужбы Великобритании только планируют какую-либо подрывную акцию против СССР, он уже все знает. После такой наводки вычислить Бена, руководившего в СИС Великобритании шпионской деятельностью против СССР, было элементарно.

Впервые мне захотелось или, как говорят, я загорелся мыслью попробовать свои силы в деле выявления шпионов после встречи с курсантом — слушателем ВШ КГБ при СМ СССР — в поезде в феврале 1962 года. До этого все ограничивалось шалостями: сбегать в самоволку, поспать в ночное время, будучи дневальным и т. п.

Правда, в 1962 году на третьем курсе артучилища нам один офицер рассказал, как японцы в 1939 году проникли в казарму и вдвоем только с помощью кинжалов перерезали почти батальон солдат. Причина — спящий дневальный. После этого я стал серьезно относиться к службе. Караульная служба, внутренний наряд — все это я стал рассматривать с позиции доверия страны, части, своих товарищей по обеспечению безопасности боевой техники и их жизней. За всю службу офицером я не допускал поблажек к нарушителям караульной службы, охраны гарнизонов, казарм со спящими солдатами и т. п.

Я требовал от офицеров и солдат рассматривать это дежурство по роте и караул как выполнение боевой задачи. Старших машин — офицеров, которые спали на марше, по моей рекомендации командир бригады полковник Бобров наказывал самым строгим образом.

В истории советских Вооруженных сил есть факт, о котором многие не желают вспоминать. У героя Гражданской войны В.И. Чапаева был сын, так же Василий Чапаев. Дослужился он до командира дивизии, и направили его в Главную инспекцию Министерства обороны. Он отличался крайней жестокостью к солдатам, которые нарушали дисциплину в караульной службе. Были слухи, что за время службы в Инспекции он лично убил несколько солдат, которых обнаружил спящими на посту.

Происходило это так: получив командировочный приказ на проверку боеготовности части, он лично шел в караульное помещение, предъявляя предписание, и вместе с начальником караула шел проверять посты. Если он видел спящего часового (что нередко является нормой для солдат), он его убивал, заявляя при этом, что из-за таких разгильдяев погиб его отец — герой Гражданской войны. В части составляли акт о том, что солдат неосторожно обращался с оружием на посту, вследствие чего произошел смертельный выстрел.

Но в этой части еще долго солдаты на посту не спали. Конечно, со временем генерала В.В. Чапаева отправили на пенсию. Такой метод воспитания солдат был не приемлем в период демократических реформ в армии при Л.И. Брежневе, когда замполиты свели дисциплину на нет.

В октябре — ноябре 1962 года, после случайного контакта с делегацией туристов из США на железнодорожном вокзале Бреста, меня пригласили в особый отдел по 33-й Гвардейской танковой дивизии. После беседы было предложено впредь таких контактов не осуществлять инициативно, выявлять подобные факты среди других офицеров. Была оговорена возможность установления подобных контактов с иностранцами в г. Бресте (перевалочная станция, на которой происходит смена платформ всех вагонов русских размеров на европейский стандарт) по заданию особого отдела. При этом, конечно, все надо было делать так, чтобы другие агенты или нормальные офицеры меня не засекли на таких встречах. Делать это было не просто. Я служил в режимной части и общался активно со своими одногодками лейтенантами в гарнизоне, которым запрещалось общение с иностранцами.

Однако за 1,5 года никаких проколов допущено не было. Интересно, когда при общении с кадровиками КГБ я упомянул, что был агентом военной контрразведки, мне посоветовали никогда об этом никому не говорить. Не могу понять до сих пор, почему считалось зазорным, негативным, если человек в кругу контрразведчиков заявлял, что ранее оказывал посильную помощь государству путем негласного сотрудничества. Это был для меня не понятный снобизм лиц, работавших в органах КГБ, но явно не бывших патриотами Родины. Стране помощь надо оказывать, служить любыми средствами.

Трудно передать чувства, ощущения, когда ты, советский офицер и сотрудник органов военной контрразведки, идешь по улицам немецкого города, общаешься с местным населением, и, воспринимая тебя как чеха или «ну не может быть, чтобы ты был поляком», люди рассказывали тебе доверительно о своем негативном отношении к советским гражданам.

Всегда с особым удовольствием вспоминаю случай в августе 1964 г. Сижу я в Риге в кафе, обедаю. В это время в кафе заходит десятка два туристов из России. Ведут себя по-хамски, громко гремят стульями, тарелками. Официантка подходит ко мне и на латышском языке произносит фразу, с возмущением поглядывая на этих туристов. Я понял только: «Руссише швайне!» Каково же было ее удивление, когда я ее ошарашил словами: «Ну, в каждом народе есть невоспитанные люди». Она с открытым ртом отошла от моего столика. Явно перед этим она приняла меня за латыша или другого жителя Прибалтики.

Знание немецкого языка позволяло более объективно понять особенности немецкой нации, психологию этого народа, объяснить поведение в той или иной обстановке.

К примеру, известная честность немцев, дисциплинированность, педантизм в поведении в обстановке полного отсутствия контроля становились мне более понятными из рассказов самих сотрудников органов безопасности и офицеров Народной полиции ГДР.

Известно, что немцы без всяких напоминаний со стороны кондуктора оплачивают билет в общественном транспорте. Но эта честность не сразу стада привычкой, правилом поведения.

Как рассказал мне один офицер полиции, в 1935–1936 гг. Гитлеру доложили, что общественный транспорт не является рентабельным в силу того, что многие уклоняются от оплаты за проезд. Гитлер приказал обратить на это нарушение порядка внимание партийных функционеров. Но такая мера не улучшила существенно положение дел. Тогда Гитлер отдал приказ по всей стране одновременно провести контроль общественного транспорта, выявить всех «зайцев» и расстрелять их, как врагов Рейха, невзирая на занимаемые должности. Список расстрелянных был опубликован во всех газетах.

Такая же практика была введена, кстати, и на оккупированной территории Украины. Немцы быстро научили население Украины платить за проезд после того, как расстреляли довольно большое количество «зайцев» по маршруту «Киев — Фастов».

Знание этого примера помогло мне однажды спасти в полном смысле честь офицера полиции города Йена, округ Гера. Характерно, что в ГДР никто не имел льгот по бесплатному проезду в общественном транспорте. Все обязаны были оплачивать проезд. Мы встретились с немцем в городе и необходимо было проехать пару остановок на трамвае к нужному месту. Я был в форме советского офицера и купил билет. Офицер полиции билет не брал. Мы по этому поводу поговорили, и я ему сказал, что у нас милиционеры никогда не платят за проезд, независимо от того, в форме они или нет. И надо же было такому случиться, что перед выходом в трамвай зашли контролеры. На бедного офицера полиции, который имел звание «Заслуженного полицейского ГДР», было больно смотреть. Он покраснел, покрылся потом, что-то пытался объяснить контролерам. Тогда я отодвинул его в сторону, показал свой билет контролерам и сказал, что это его билет, что я ему, своему другу, камраду, купил билет.

Контролеры потребовали тогда мой билет. На это мне пришлось им ответить, что майоры Советской армии билеты в трамваях не берут, у них, как старших офицеров, проезд бесплатный. Пока суть да дело, пока шло уточнение обстоятельств, трамвай остановился, двери открылись, и я вытолкнул своего друга-полицейского из трамвая. Замечу, что он еще долго не мог прийти в себя и просил меня, чтобы я не сообщал об инциденте руководству горотдела Народной полиции.

Другим примером обязательности в поведении, дисциплинированности и честности может послужить случай с другим офицером полиции этого же города. Как-то он рассказал мне, что ездил с женой на Балтийское побережье отдыхать. Я без всяких задних мыслей спросил, во что обошелся билет для него и для его супруги. При этом я ему сообщил, что советским офицерам выдаются воинские перевозочные требования для проезда в купейном вагоне, а для жен приходится покупать билет самому офицеру.

Этот молодой лейтенант вспотел и начал мне доказывать, что ему пришлось ехать в вагоне второго класса только потому, что он не смог достать два билета в вагон первого класса. Себе, мол, он купил билет в вагон первого класса. Но если бы кто из знакомых увидел его в вагоне второго класса, то его проступок мог стать предметом обсуждения на партийном или офицерском собрании.

Для меня это было необычно. Я вспоминал, в каких скотских условиях советским офицерам всех рангов приходилось выстаивать очереди, давать взятки кассирам, чтобы достать хотя бы какой-нибудь билет в общий вагон. На маршруте «Эрфурт — Брест» ходили только общие или плацкартные вагоны. Мест всегда не хватало. Сутки ехали буквально на головах.

Но мне понравились требования к офицерам армии и полиции ГДР. Они получали приличную зарплату, точнее содержание, и, совершая поездки в вагонах высшего класса, не только отдавали часть денег государству, но и поддерживали элитность офицерского корпуса. Уважение других начинается с уважения к себе самому.

Как ты относишься к себе, так и другие, окружающие, будут относиться к тебе. Культура формирует культуру. Можете представить, как выглядел советский офицер в Бресте, где менялись составы, нагруженный чемоданами «Гросс Германия», коврами и другим барахлом. О какой культуре могла идти речь, когда ему по нескольку суток приходилось сидеть на чемоданах на железнодорожном вокзале в ожидании билета.

Хочу подчеркнуть, что в силу оперативной необходимости мне приходилось общаться с местным населением из разных категорий: от простого рабочего, грузчика на железнодорожной станции до старших офицеров ШТАЗИ и научных сотрудников, докторов наук НИИ и Йенского университета. Могу заверить, что все они любили повеселиться, умели коллективом петь национальные песни, танцевать. Однако при этом никто на ноги не наступал и скандалы «по пьяни» не устраивал.

Оперативно обслуживаемая мною войсковая часть имела 11 мест официальных служебных контактов с местным населением. Коллективы сельскохозяйственного кооператива, заводов, полиции города Йена и горотдел ШТАЗИ часто устраивали в ресторанах, гастштетах, на стадионах вечера дружбы, спортивные соревнования, игры. У граждан ГДР было чему поучиться, как совмещать работу и отдых.

Меня восхищало спокойствие, уверенность разных людей, независимо от занимаемой должности. На таких дружеских мероприятиях все были равными. Не было ни начальников, ни подчиненных.

Позже я узнал, что у американцев есть подобная прекрасная привычка заходить в ресторан, заказывать себе что-то на свои пять долларов и не ползать на коленях перед тем, кто гуляет на тысячу долларов.

Интересно, что когда я спрашивал немцев, где лучше живется — в ФРГ или в ГДР, то разные люди говорили почти одинаково: в ФРГ живут значительно богаче, но зато в ГДР лучшее социальное обеспечение. И в ГДР люди живут спокойно, преступности почти нет. О чем в ФРГ и не мечтают.

Капиталистический образ жизни в Украине показал, какой психоз среди населения может вызвать массовая преступность, с которой не ведут борьбу правоохранительные органы. Так что немцы были правы, когда ценили спокойствие и уверенность в завтрашнем дне выше изобилия. Кто сейчас в Киеве может вечером прогуляться спокойно по улицам? Вместо дружбы и добрососедских отношений люди стали отгораживаться бронированными дверями и двухметровыми заборами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.