Голливуд, 1932: «…У нас здесь постоянно происходит что-нибудь новенькое»

Голливуд, 1932: «…У нас здесь постоянно происходит что-нибудь новенькое»

Осенью 1932 года, вскоре по возвращении из Голливуда в Лондон, двадцативосьмилетний английский фотограф Сесиль Битон получил письмо от своей знакомой, Аниты Лоос, автора сценария фильма «Джентльмены предпочитают блондинок». Лоос в то время жила в Лос-Анджелесе, где писала сценарии для киностудии «МГМ».

«Мой обожаемый Сесиль!

Было просто замечательно получить от тебя столь длинное письмо. Какое, должно быть, блаженное время ты провел на отдыхе вместе с Питером. Не иначе как вы пребывали на седьмом небе.

Здесь у нас постоянно происходит что-нибудь новенькое, и поэтому всякий раз, когда я берусь за перо, то начинаю ломать голову, как бы мне чего не упустить. Роман Гарбо и Мерседес — что ни день, то новые сюрпризы. Между ними не раз вспыхивали ожесточенные ссоры, и в конце концов Гарбо просто хлопнула дверью, даже не попрощавшись. И тогда Мерседес полетела вслед за ней в Нью-Йорк, но Грета не захотела ее видеть. Мерседес прилетела назад в расстроенных чувствах. А еще она заявляет, будто у нее ни гроша в кармане — и вообще у нее ни минуты свободного времени и все просто ужасно. Ее жалобы наверняка составили бы толстый том размером с энциклопедию, но правда куда более увлекательного содержания, и поэтому я надеюсь, что когда-нибудь ты встретишься с Мерседес и все услышишь из ее уст…»

Далее Лоос перечисляет другие голливудские новости: Талула Бэнкхед собирается сотрудничать с «МГМ»: «Рыжеволосая женщина», комедия, сценарий которой был написан Лоос для Джин Харлоу, не прошла английской цензуры; американская писательница-драматург Зоя Аткинс и ее супруг ведут беспрестанные сражения, совсем как «два эсминца». У Лоос также нашлись свежие новости об Эдмунде Гулдинге, еще одном приятеле Сесиля. «Гранд-отель» — фильм, премьера которого состоялась весной того года — тотчас получил восторженные отзывы, главным образом благодаря Гарбо: она сыграла в нем томную роковую женщину, перед чарами которой не устоял Джон Барримор.

«Эд Гулдинг уехал спустя двенадцать часов после того, как закатил вечеринку для своих восьми подружек, которая закончилась тем, что две из них угодили в больницу. Вмешался Херст и замял эту историю, так что в прессу почти ничего не просочилось, кроме нескольких туманных намеков в колонке у Уингелла. Должно быть, Херст в душе рвал и метал. В одной из газет представителям студии посоветовали не волноваться, что эта история станет достоянием гласности, — мол, она такая мерзкая, что ее нигде не напечатают. Лично мне неизвестно, что конкретно там у них происходило, но город полон всяких слухов и домыслов. Будь добр, ты тоже не слишком распространяйся об этом — думаю, что не стоит портить нашему Эдди настроение в Лондоне».

В Голливуде тридцатых годов лишь узкий круг «посвященных» ведал обо всем, что там творилось, в то время как широкой публике мало что становилось известно. «Роман Гарбо и Мерседес» ‘был одним из таких голливудских секретов, о котором официальные представители студии предпочитали хранить гробовое молчание, и неудивительно, что Сесиля наверняка бы заинтересовало дальнейшее развитие событий. Однако новости, изложенные в письме Лоос, наверняка подогрели его интерес в гораздо большей степени, нежели она подозревала. Сесиль в течение какого-то времени был без ума от Гарбо и, находясь в Калифорнии, преследовал ее, не ведая усталости, буквально по пятам, в надежде получить ее фото для обложки «Бога» или для книги, над которой он тогда работал, — Гарбо избегала его до самого последнего дня, когда Сесилю пришла пора возвращаться в Англию. И вот, наконец, в роскошном, построенном в испанском стиле особняке Гулдинга, где остановился Битон, знаменитый фотограф и кинозвезда встретились, и эта встреча затянулась до самого рассвета. Как ни странно, Сесиль — что весьма на него не похоже — не стал распространяться об этом событии.

Грета Гарбо жила большей частью тихо и уединенно, избегая шумных голливудских вечеринок и официальных мероприятий. Ей больше всего на свете нравилось быть одной или в кругу близких друзей. На протяжении всей своей жизни она была известна как «затворница», правда, иногда к этому слову прибавляли эпитет «светская затворница». Разумеется, иногда она совершала выходы в «свет», и во время одного из них, на небольшом приеме, устроенном в начале 1931 года Залькой Фиртель, сценаристкой польского происхождения, Гарбо познакомилась с Мерседес де Акостой, поэтессой, драматургом и автором ряда киносценариев, которая вскоре стала ее самым близким другом. Из воспоминаний Мерседес можно сделать вывод, что Гарбо первой заметила ее, договорилась о новой встрече и пригласила де Акосту к себе домой. Если верить запискам Мерседес, в первую ночь, проведенную ими в обществе друг друга, женщины засиделись допоздна, беседуя за накрытым столом, а затем пошли на пляж.

«Мы говорили о вещах… глубокомысленных и тривиальных. Затем, когда луна зашла за горизонт, а на востоке край неба озарился узкой полоской света, мы примолкли. Медленно разгоралась заря. И как только взошло солнце, мы отправились в горы, где собирали букеты диких роз».

Летом 1931 года Гарбо и Мерседес уединились на озере Сильвер-Лейк, в горах Сьерра-Невады, в небольшом домике, принадлежавшем актеру Уоллесу Бири. Там, вдали от посторонних глаз, они в течение некоторого времени предавались идиллии, хотя и не столь долго, как уверяет Мерседес:

«Как же описать шесть последующих волшебных недель? Даже сами воспоминания о них служат подтверждением тому, какое счастье выпало мне тогда. Шесть бесподобных недель, что случаются лишь раз в жизни. Уже одного этого достаточно. На протяжении всего времени между Гретой и мною или нами обеими и природой не возникло ни секунды дисгармонии…»

Мерседес пристально наблюдала за Гарбо. В отрывке, который она предпочла в своей автобиографии опустить, поэтесса так описывает ноги Гарбо; «…их цвет был не просто цветом загара, как то обычно бывает; нет, просто кожа приобрела легкий золотистый оттенок и нежнейшие волоски, покрывавшие ее ноги, тоже стали золотистыми. Сами ноги были классической формы. Их не назовешь ни типичными ножками танцовщицы из «Фолли-Бержер», ни мечтой американца, с его представлениями о том, какими полагается быть женским ногам. Нет, они обладали той совершенной формой, какую мы находим у греческих статуй».

Гарбо жила в лос-анджелесском районе Брентвуд, и Мерседес переехала к ней поближе. Она как раз завершила работу над сценарием для Полы Негри, и, когда ее работу отвергли, Гарбо решила, что Мерседес должна написать что-нибудь для нее. Этот проект получил название «Совсем отчаявшись». Сценарий был зарегистрирован на «МГМ» 21 января 1932 года, в нем рассказывалась история девушки, чья мать спрыгнула со скалы, после чего сама девушка следует знаменитой заповеди Ницше:

«Надо научиться жить, совсем отчаявшись». Мерседес описывала свою героиню, словно это была сама Гарбо.

«Вы моментально чувствуете ее странную, необузданную натуру, внутри которой до сих пор борются устремления ее матери и отца, мира старого и нового, и эта битва кипит в ее душе едва ли не с младенческого возраста. Вы тотчас чувствуете в ней веселость и печаль, ясность духа и невротичность, бьющую ключом жизнь и полную отрешенность, апатию и непоседливость, застенчивость и дерзновенность — и все это перемешано в ней в каком-то безумном противоречии, которое подтачивает ее силы и заставляет воевать с самой собой, отчего она еще больше превращается в загадку, непостижимую для простого смертного. В ее глазах вы уже замечаете отрешенность, которая скорее проистекает из ее души, нежели из происходящего вокруг, — застывший взгляд, на дне которого покоится вечность».

На протяжении большей части картины героиня Гарбо должна была появляться на экране в мальчишеском одеянии, чтобы скрываться от полиции и остальных. Ирвинг Тальберг, заведующий постановочной частью «МГМ», и слышать об этом не желал. «Вы что, хотите, чтобы против нее восстала вся Америка? Все женские клубы? Да вы, наверно, выжили из ума, коль предлагаете такое… Мы годами создавали образ Гарбо как великой блистательной актрисы, и вот теперь вы лезете со своим сценарием, желая нарядить ее в штаны и сделать из нее что-то вроде мартышки». В конечном итоге на проекте пришлось поставить крест.

После этого Гарбо снялась в «Гранд-отеле» и «Если ты хочешь меня», вышедшем на экраны в июне 1932 года. Пока шли переговоры по поводу ее нового контракта с «МГМ», Гарбо улетела из Голливуда в Нью-Йорк, где укрылась в отеле «Сент-Моритц» возле Центрального Парка, а затем и вообще отплыла в родную Швецию. Мерседес осталась одна, в том состоянии, в котором ее описала Анита Лоос в своем послании Сесилю Битону. Однако, поскольку вскоре Мерседес начала забрасывать цветами другая актриса, Марлен Дитрих, вознамерившаяся во что бы то ни стало завоевать ее, то страдания поэтессы, по всей видимости, были не столь жестоки, как полагала Лоос.