Будни без праздников

Будни без праздников

Администрация Заксенхаузена великодушно позволяла Степану Андреевичу изредка посещать Берлин, гарантируя личную безопасность. Один из абверовцев помнил казус, когда однажды Бандеру, прогуливавшегося по улицам столицы, случайно остановил полицейский патруль.

Задержанный был вынужден предъявить гестаповское удостоверение, и недоразумение легко уладилось.

Как-то за городом Бандере организовали встречу с одним из старых соратников, также сидевшим в лагере. «Я ещё не успел толком оглядеться, — вспоминал тот, — как прямо передо мной возникла знакомая фигура. Он обратился со словами: „Слава Украине!”… Бандера сразу проявил ко мне товарищеское участие. Он интересовался моим здоровьем, спрашивал, получаю ли посылки, хватает ли мне еды и денег. Предлагал мне свою помощь и в один из дней вынес на зону и пытался сунуть мне в руку кусок масла…»

Андрею Мельнику Бандера хлеба с маслом, разумеется, не предлагал, но помогал приспособиться к здешним порядкам.

При каждом посещении замка «Фриденталь» Степан Андреевич первым делом требовал к себе с докладом инструктора диверсионной школы Лопатинского, который информировал о последних событиях, главным образом на украинских землях. Добытые сведения, разумеется, были отрывочными, разрозненными, полученными разными путями и из разных источников, но тем не менее они поддерживали в Бандере веру в контролируемость ситуации.

Его бесконечно разочаровывала высокомерная позиция Германии, которая по-прежнему не желала видеть в ОУН — УПА серьёзной самостоятельной силы, не собираясь даже обсуждать вопрос о дальнейшем тесном взаимодействии. Немцы готовы были говорить лишь об использовании националистов!

Посмеиваясь, Степан Андреевич листал пропагандистскую брошюрку «Поездка Альфреда Розенберга по Украине»: «На конном заводе в Мене рейхсминистр, встреченный хлебом-солью, с большим интересом выслушал доклад… Во время полёта из Ровно в Киев министр имел возможность ознакомиться с общим состоянием посевов… Во время своего пребывания в Киеве рейхсминистр посетил городскую оперу… Где бы ни появился окружённый своими ближайшими соратниками рейхсминистр Розенберг, население восторженно приветствовало его. Прекрасно владея русским языком, он мог свободно объясняться с людьми… С какой радостью проживающие на Хортице германцы услышали, что во время поездки по Украине рейхсминистр посетит и их город! С какой любовью украсили они место торжественной встречи флагом, поднятие которого теперь уже никакие большевики не могут им запретить, — флагом со свастикой… У многих на глазах блестят слёзы, и сотни поднятых рук, как молчаливый обет верности, приветствуют…»

«Тьфу, да разве можно так грубо, в лоб, примитивно льстиво вести пропагандистскую работу», — про себя возмущался Степан Андреевич, вспоминая свои молодые годы. Но вслух, даже близким, остерегался произнести хоть одно худое слово.

Отложив в сторону очередную геббельсовскую листовку, которую подсунул ему Лопатинский, Бандера настороженно подумал, что она напоминает ему «чёрную метку»:

«Слушай, украинский народ! Москва отдаёт приказы ОУН!

Из тайных приказов и указаний, которые попали нам в руки, видно, что кремлёвские жиды состоят на связи с ОУН, которая создаёт видимость борьбы против большевизма.

В проводе ОУН сидят агенты Москвы, которые получают и исполняют приказы кровожадного Сталина и его жидовских опричников. В их тайных указаниях ОУН определена роль национально замаскированной большевистской боевой части… ОУН является орудием жидовского большевизма… Мы знаем руководителей банд, они — на содержании Москвы.

Украинский народ!

Хочешь ли ты, чтобы Тебя погубили эти большевики и национально замаскированные заговорщики? Хочешь ли ты быть пушечным мясом Твоего собственного врага? Хочешь ли Ты способствовать уничтожению Твоего народа на Волыни? Жидобольшевизм, ощущающий свою кончину, пытается ещё раз отсрочить свою гибель с Твоей помощью и Твоей кровью… Ты хочешь, чтобы Твои женщины, дети, Твоя молодёжь и старики стали жертвами озверевших людей?

Вспомни страдания и муки, которые Твой народ был вынужден терпеть более 20 лет. Вспомни замученных отцов и сыновей! Вспомни миллионы граждан и гражданок, вывезенных в сибирские степи! Вспомни униженных и замученных священников!.. Вспомни уничтоженные церкви и культурные ценности! Отрекись от своих врагов! ОУН никогда не сможет защитить национальные интересы украинского народа.

ОУН и большевизм — это одно и то же, поэтому они должны быть уничтожены!»

Мо-лод-цы, товарищи фашисты, ловко перенимают риторику москалей.

Взявший на себя оперативное руководство ОУН(б) Мыкола Лебедь в феврале 1943 года созвал в селе Терно-белье 111 конференцию Организации. Для обсуждения были предложены ближайшие и перспективные задачи: «а) оторвать от влияния Москвы те элементы украинского народа, которые ищут защиту от немецких оккупантов;

б) разоблачать московский большевизм, который свои империалистические намерения продолжать угнетение Украины прикрывает лозунгами защиты украинцев и других порабощённых народов от фашистов; в) отстаивать независимую позицию украинского народа на внешнеполитической арене».

Как водится, столкнулись различные позиции. Галичане стояли за развёртывание широкомасштабного вооружённого восстания против германцев, а Роман Шухевич предлагал основные силы направить против красных партизан и поляков. В конце концов большинство высказалось за линию Шухевича. Польскому населению был предъявлен ультиматум: в течение 48 часов покинуть украинские земли. Возможно, хронометры бандеровцев барахлили: кровавая резня началась до истечения двух суток и превратилась в настоящую национально-религиозную войну между УПА и «аковцами» (Армия крайова).

Провод ОУН(б) требовал любой ценой ликвидировать польские вооружённые силы. Мыкола Лебедь был ещё категоричнее: «Нас не интересуют цифры, речь идёт не о десяти или ста тысячах, а обо всех поляках до единого, от старика до младенца. Раз и навсегда мы должны избавиться от этого отребья на наших землях».

«Генерал» Тарас Чупринка решил к выполнению поставленной задачи подходить дифференцированно: «Поспешить с ликвидацией поляков, уничтожать их под корень, чисто польские сёла сжигать, в смешанных сёлах убивать только поляков… К жидам относиться так, как и к полякам и цыганам: уничтожать беспощадно и никого не жалеть… Беречь врачей, фармацевтов, химиков, медсестёр, содержать их под охраной в полевых шпиталях [госпиталях] и следить за их руками… После окончания работы без объяснений ликвидировать…»

Бойцы УПА рьяно взялись за дело. В польском селе Гута-Пеняцка курень «Сиромахи» согнал всех жителей в хлева и костёл, запер их и поджёг. В огне погибло 680 человек, среди которых было более 200 детей. Деревья в одном из тернопольских сёл воины Шухевича «украсили» телами замученных польских детей, назвав эту жуткую картину «путь к самостийной Украине». 13 июля 1943 года «тропа к незалэжности» в другом селе была увенчана 50 детскими трупиками, пригвождёнными к штакетнику[18].

На околице села Гута-Степанская уповцы напали на 18 польских девушек, изнасиловали их и убили. На сложенные в ряд тела бросили ленту с надписью: «Так должны погибать ляшки»… 11 июля в селе Свойчев украинец Глембицкий убил свою жену-полячку, двоих детей и родителей жены… 12 июля в колонии Мария Воля под Владимир-Волынским было убито 200 поляков. Еще 30 человек были брошены в колодец и там забиты камнями… Украинцу Владиславу Дидуху приказали убить свою жену-полячку и детей. Когда он не подчинился, его убили…

Очевидцы трагических событий говорили: «Самое страшное, что было на этой войне, — это польское село после бандеровцев».

Летом 1944 года лидеры Организации выступили с обоснованием своей позиции:

«С поляками невозможно взаимопонимание, ибо:

а) у них нет единой независимой (суверенной) силы в крае;

б) в крае нет польских представительств;

в) большинство польских политических групп отбрасывает изначально всякую возможность взаимопонимания;

г) польское общество на западноукраинских землях враждебно относится к идее о сотрудничестве.

Поляки постоянно прислуживают оккупантам (фолькс-дойч, польская полиция на Волыни, большевистские сексоты) и стараются использовать их против украинцев, тем самым срывая единый фронт угнетённых народов.

Поляки вместо борьбы с оккупантами (немцами) создали боевки для борьбы с украинцами. В последнее время нанялись на службу большевикам, чтобы уничтожать украинский народ, понуждая его к самообороне.

Украинский народ не отречётся от права на свою землю и свободу, поэтому борется и будет бороться против каждого империалиста, в том числе и польского. Борьба с польскими прислужниками Гитлеру и Сталину не ослабляет, а укрепляет позицию украинского народа на международной арене. Украинский народ не выступает против Польши на её этнических землях и хочет с ней сотрудничать, но не позволит себя угнетать захватчикам».

«Зачищая» свои исконные земли, бойцы УПА действовали с особой кровожадностью. Во время очередного посещения «Фриденталя» Степан Андреевич наткнулся на какой-то странный рукописный список: «…Отрезание женских грудей и посыпание ран солью; вырезание на лбу „орла”; разрезание живота и вливание внутрь кипятка; вырывание жил от паха до стоп, повешение за внутренности, отрубание пятки…»

Дойдя до «разрезания живота беременной и вкладывания вместо плода живого кота и зашивания живота», Бандера поморщился:

— Это ещё что такое?

— Да в службе у Лебедя завёлся один идиот-летописец, — смутился Лопатинский. — Дневничок вёл с перечнем «услуг». Описал сотни полторы различных способов умерщвления жертв. Изъяли…

— Не смешно, — сплюнул Степан Андреевич.

Впрочем, подобными «фронтовыми сводками» он интересовался мало. Были дела поважнее. В соответствии с его «рекомендациями из Заксенхаузена» ОУН(б) находилась в поиске новых союзников. Пропагандисты без устали штамповали всевозможные обращения, составленные в духе Коминтерна:

«Армяне и другие народы Кавказа! Поднимайтесь на борьбу с Вашими поработителями — империалистами Берлина и Москвы! Кровожадные империалисты, ослабленные взаимным противостоянием, уже стоят у своего гроба! Для полного их уничтожения нужен ещё только один удар со стороны революционных масс! Этот удар будет им нанесён порабощёнными народами Европы и Азии. Сегодня все народы находятся перед задачей переустройства мира на национальных началах… Империализм будет уничтожен!

Народы Кавказа! В настоящий момент Вы должны поднять знамя борьбы за самостоятельные государства… Народы Кавказа! Вступайте в связь с УПА! Организовывайте свои национальные отряды для согласованных отношений с УПА… За самостоятельные государства кавказских народов! За самостоятельную Украину!»

Следующим адресатом стали представители других наций и народностей: «Узбеки, казахи, туркмены, таджики, башкиры, татары, народы Урала, Волги, Сибири, народы Азии!.. Империалистическая Москва веками отнимала у вас ваш хлеб, ваше железо, ваш уголь, ваш скот, ваш хлопок, а во время войны брала с вас дань кровью ваших сыновей и отцов на фронте. Вам же за это присылала своих чиновников, которые издевались над народом, презирали вашу культуру, насмехались над вашим языком… Входите в контакт с УПА! Переходите с оружием в руках на сторону повстанцев!..»

Очередным объектом внимания ОУН становятся «добровольцы при немецких воинских частях»:

«Немецкие поработители теряют под ногами почву… Все оккупированные народы Европы разворачивают священную борьбу за свои национальные самостоятельные государства… Сталинские империалисты используют эту ситуацию и ценой огромных жертв продвигаются в глубь Украины. Большевистские завоеватели вопиют, что они идут „освобождать” нашу землю. Но весь украинский народ хорошо знает, что московские поработители ничем не отличаются от немецких…

Добровольцы! Вы пошли вместе с немецкими войсками на фронт. Вы стремились к уничтожению империалистической Москвы, большевистских хищников… Но ваши надежды не оправдались. Гитлеровским тиранам нужна была только ваша кровь… Теперь немцы отступают. Какова же ваша судьба?.. Пойдёте в Германию — вас бросят в концентрационные лагеря, заморят голодом… Перейдёте к большевикам — вас ждёт неизбежный расстрел… Для вас есть один выход — продолжать вооружённую борьбу против большевистских палачей… УПА уже 10 месяцев героически сражается с немецкими и большевистскими тиранами. В УПА также есть национальные отряды из восточных народов. Таким образом растёт мощный антибольшевистский фронт… Переходите с оружием в руках к украинским повстанцам… В этой борьбе победа будет за нами… Слава украинским повстанцам — мстителям и борцам за волю Украины!»

Затем ОУН(б) попыталась найти подход даже к «товарищам русским красноармейцам и командирам»:

«Мы, украинские повстанцы, признаём ваш героизм в борьбе с немецкими оккупантами. Украинская Повстанческая Армия на оккупированных территориях Украины также вела жестокие бои с немецкими бандами, защищала народ от гитлеровского террора, отстаивала право Украины на свободную жизнь… Украинский народ считает большевиков не освободителями, а обыкновенными поработителями, которые только прикрываются лживыми фразами о „дружбе”, „свободе”, „счастье”.

Что украинскому народу дали большевики, кроме жесточайших репрессий и террора?.. Фактически Украиной управляют не украинцы, а кремлёвско-сталинские сатрапы — Хрущёвы и Ко. Всем известно, что богатства Украины поглощает всесоюзный большевизм, а украинский народ обречён на голодную смерть… Мы обращаемся к вам — поддержать нашу борьбу за независимую Украину… Не идите с оружием в руках против нас. Довольно крови! Не слушайте комиссаров, которые натравляют вас на украинских повстанцев!..»

«На протяжении почти всего 1943 года на Волыни действовало антинемецкое движение, народ восставал против немцев, — самокритично признавал командующий партизанской дивизией Пётр Вершигора. — Националисты возглавили и направили его в русло восстания антипольского… Виноваты ли они в том, что руководили восстанием не большевики, а националисты? Считаю, что виновен в этом не народ, а мы с вами, особенно Волынские и Ровенские партизанские князья-бездельники, которые сидели под носом у народа в ожидании восстания, но и пальцем не шевельнули, чтобы возглавить его. Середняк склонился в сторону кулака-националиста, и не без помощи советских партизан…»

С ним был солидарен генерал Бегма, который руководил партизанским движением на Ровенщине: «…B начале Отечественной войны разведывательное управление оставило небольшие специальные группы по сугубо разведывательным соображениям. С развитием партизанского движения на Украине эти группы начали быстро увеличиваться за счёт местного населения, беглецов из плена и пр. Эти группы превратились в большие отряды. Так, например, отряд полковника Брынского — дяди Пети — вырос до 300 человек, капитана Каплуна — до 400, майора Медведева — до 600. Таким образом, своей работой они переросли задачи спецгрупп, стали известны в области и превратились в обычные большие партизанские отряды, с той лишь разницей, что люди этих спецгрупп охраняли штабы, заготовливали продукты, однако более чем за год не провели ни одной боевой операции. В этих отрядах отсутствует институт комиссаров, нет ни комсомольских, ни партийных организаций. Вследствие такой бездеятельности, отсутствия контроля и воспитательной работы среди личного состава люди развращаются, имеется немало случаев самовольных расстрелов ни в чём не повинного населения, массовые пьянки, хулиганство и так далее…»

Бандеровцы настойчиво искали и находили среди местного населения людей, которые, мягко говоря, недружелюбно относились к «красным партизанам». Не к самой идее народного сопротивления оккупантам, а к тем, кто, называя себя партизанами, пользовался моментом и жил в своё удовольствие. Последних ненавидели, и «благодаря» им люди переносили свою злобу на всех, кто брал в руки оружие и сражался с фашистами.

Это признавали даже сами чекисты. Опытный командир диверсионного отряда Илья Старинов в шифровке на имя заместителя начальника Украинского штаба партизанского движения Тимофея Строкача 17 марта 1944 года сообщал: «В освобождённых районах Тернопольской области население прятало часть скота, свиней, создавая тайные склады для банд националистов, которые покуда ушли в подполье, леса, на территорию, занятую немцами… В четвёртой войне воюю, однако никогда не встречался с такой враждебной средой, как в освобождённых районах Тернопольской области…»

По мере приближения фронта к границам Германии усиливалась роль так называемого «кляйнкрига» («малой войны»), предполагавшая активизацию диверсий и подрывных мероприятий в тылу советских войск. 12 февраля 1944 года в составе Главного управления имперской безопасности было создано 8-е управление, занимавшееся координацией деятельности пятой колонны.

Весной того же года в Тернополе прошли переговоры между представителем Провода ОУН Гриньохом (Гераси-мовским) с начальником полиции безопасности и СД дивизии «Галичина» оберштурмбаннфюрером СС Витиской и криминал-комиссаром Папе, представителем СД в Галицийском крае. В обмен на взаимное прекращение огня и помощь оружием украинской стороне ОУН-УПА обещали предоставлять немцам разведданные о советских и польских вооружённых частях. Позже Гриньох подтвердил эти договоренности и выразил готовность принимать участие в диверсионно-террористических акциях, выдвинув единственное условие — освобождение из концлагерей украинских узников, в первую очередь Степана Бандеры.

Через несколько дней командующий УПА-«Север» Дмитро Клячковский (Савур) через абверкоманду группы армий «Северная Украина» передал собранные агентурные сведения в обмен на 20 полевых и 10 зенитных пушек, 500 автоматов, 250 тысяч патронов и 10 тысяч гранат. Конечно, это был выгодный «товарообмен», повесомее тех самых упомянутых «тридцати сребреников»…

Одновременно Савур отдал приказ своим частям: «Борьбы с мадьярами, словаками и другими союзными войсками Гитлера не ведём…»

Командование вермахта высоко оценивало сотрудничество с бандеровцами. На совещании во Львове 19 апреля 1944 года командиры абверкоманд группы армий «Юг» не скупились на комплименты. Материалы, полученные от УПА, говорил подполковник Линдгард, «исключительно исчерпывающи и… годятся для применения армией в военном плане», подчёркивая, что без помощи повстанческой разведки агентурная деятельность немецких разведорганов «была бы вообще невозможна». Ему вторил подполковник Зелингер, утверждая, что подрывная работа за линией фронта «может осуществляться только с помощью УПА».

Ещё в Заксенхаузене Степан Бандера инструктировал Шухевича: «Под влиянием большевистской действительности наименее стойкие элементы, безусловно, в абсолютном большинстве перейдут на сторону советов. Они вдвойне опасны для нашей дальнейшей работы, и их возможный переход… подорвёт престиж ОУН и УПА, а их борьба, на которую они активно пойдут вместе с большевиками против ОУН, исключит любую возможность нашей подпольной работы… А потому необходимо немедленно и как можно секретнее, во имя великого национального дела, ликвидировать вышеназванные элементы двумя путями…»

Первый, указывал Проводник, — это открытый бой, в котором найдут свою смерть и правые и виноватые. Второй — уничтожение предателей с помощью известных методов работы службы безопасности ОУН.

Отступая, гитлеровцы проявляли трогательную заботу о материально-техническом обеспечении будущего подполья на оставляемой ими Западной Украине и активном использовании военно-организационных и разведывательно-подрывных возможностей частей УПА. Генерал-майор Бреннер в этой связи отдал особое распоряжение:

«Начатые в районе Деражино переговоры с руководством национальной Украинской повстанческой армии были успешно проведены также в районе Верба. Достигнуты договорённости. Немецкие части не подвергаются нападению со стороны УПА. УПА засылает лазутчиков, преимущественно девушек, в занятые врагом районы и сообщает результаты разведотделу боевой группы Притцмана. Пленные красноармейцы, а также советские партизаны препровождаются в разведывательные отделы для допроса; местные вражеские элементы используются боевой группой на работах. Чтобы не мешать этому необходимому взаимодействию, приказываю:

1. Агентам УПА, которые имеют удостоверения за подписью „капитан Феликс”, или тем, кто выдает себя за членов УПА, разрешать беспрепятственный проход; оружие оставлять при них. По требованию агента предоставлять им быстрейший доступ в разведотдел.

2. Члены частей УПА при встрече с немецкими частями для опознавания поднимают левую руку с раздвинутыми пальцами к лицу; таковых не задерживать, — это означает их взаимопонимание.

3. Со стороны УПА имеются нарекания на то, что немецкие регулярные части производят самовольные реквизиции, особенно домашней птицы. В связи с этим согласно приказу от 2 февраля 1944 г. командиры частей привлекаются за эти самовольные реквизиции, чтобы таковые прекратить».

Со своей стороны, оуновцы выдвигали единственное условие — хранить в секрете факт их взаимовыгодного сотрудничества. Обращаясь к германскому командованию, Гриньох предлагал: «Доставка оружия и диверсионных средств с немецкой стороны через линию фронта для подразделений УПА должна проводиться по всем правилам конспирации, чтобы не дать большевикам в руки никаких доказательств относительно украинцев — союзников немцев, которые остались за линией фронта. Поэтому ОУН просит, чтобы переговоры… шли от центра и чтобы партнёрами с немецкой стороны была, по возможности, полиция безопасности, так как она знакома с правилами конспирации».

Но всё же с отступлением немецких частей на запад бандеровцев всё чаще посещают пораженческие настроения. Даже беззаветно преданный идее Роман Шухевич, предчувствуя грядущие «чёрные дни», признавал: «Об украинских массах говорить поздно. Мы их плохо воспитали, мало убивали, вешали. Теперь следует думать о том, как сохранить Организацию…»

По призванию и врождённым качествам бойцы УПА были превосходными конспираторами. Подпольные территориальные структуры действовали в большинстве населённых пунктов Галичины. В каждом селе, хуторе сооружались уникальные тайные схроны, так называемые крыивки (укрытия), в которых находили убежище боевики. При выборе и способах обустройства лежбищ проявлялись чудеса изобретательности и находчивости, нередко ставившие в тупик бывалых смершевцев.

Крыивки, как правило, сооружались на сельском или городском подворье при согласии и активной помощи хозяев. Схроны рыли ночами, вёдрами или мешками выносили грунт подальше от дворов и там рассеивали по земле или ссыпали в речку или пруд. На Ивано-Франковщине крыивки часто копали параллельно с шурфом действующего колодца, сверху перекрывали и плотно утрамбовывали слоем земли. Вход-люк вырезали в деревянной стенке колодца-криницы на двухметровой глубине от верхнего сруба, и сверху заметить его было невозможно. Стоило в селе грянуть облаве, как подпольщики мгновенно ныряли в колодец, спускались по цепи, к которой крепилось ведро, открывали лаз и закрывались изнутри.

В схронах боевики могли находиться по нескольку дней, пока не минует угроза ареста. Но и там они не сидели сложа руки — сочиняли листовки и обращения, врачевали раны, приводили в порядок оружие. Еду им готовила и тайком передавала хозяйка: обычно в пустое ведро она ставила горшок с варёной картошкой и мясом, какими-то овощами, а потом тихонько, даже не сторонясь соседей, направлялась с ним к колодцу — как бы за водой. Там опускала ведро до уровня тайного люка и подавала условный сигнал. Сидельцы забирали провиант, а ведро опускали ниже. Зачерпнув воды, женщина возвращалась в хату. При такой конспирации крыивку не могли обнаружить чужаки, хоть сутками сидевшие в засаде в кустах за соседским забором.

Тяжелее приходилось зимой — в стужу крыивка могла обернуться для боевиков могильным склепом. Не случайно первыми, кого брали на заметку чекисты, были люди, страдающие радикулитом или ревматизмом, — верная примета того, что человек долгое время провёл в подземном бункере.

Спасаясь от холодов и сырости, тоже пускались на хитрости. Неким умельцам удалось соорудить схрон с входом прямо под кухонной печью, накрыв его толстым листом металла. При малейшей опасности боевики спускались в убежище и закрывали за собой лаз. А хозяйка при этом поджигала заранее приготовленные дрова и ставила на огонь бак с водой…

Кроме малогабаритных крыивок, предназначенных для временного пребывания, подальше от населённых пунктов и дорог, в гористой местности устраивали целые подземные поселения с автономной системой жизнеобеспечения, которая позволяла прятаться в них неделями, а то и месяцами. Чаще здесь применяли уже не шахтный, а открытый способ. Труднодоступные, они надёжно функционировали аж до середины 1950-х годов. Скажем, в Городенсковском районе на Ивано-Франковщине, возле села Копачинцы, до осени 1956 года функционировала «трёхкомнатная» крыивка, где «с удобствами» проживало семь боевиков, в том числе и три женщины. Место для схрона — в лесу над рекой — боевики выбрали так, что к нему незаметно подкрасться было невозможно. В подземелье по тайному ходу, прикрытому досками, на которых рос куст лесного ореха, «домочадцы» проникали, спускаясь по лесенке. Интересным в инженерном плане был дымоход: над печкой архитекторы-любители приладили широкую трубу с тонкими трубочками, по которым дым струился на поверхность, сразу равеиваясь. Маскировал дымоход густой кустарник. Для удаления мусора и нечистот сидельцы даже проложили некое подобие канализации.

С провиантом тоже проблем почти не было. Овощи и фрукты они добывали на колхозных полях и в садах. В лесах собирали грибы, ягоды, орехи, травы. Мёдом, молоком и салом их снабжали местные жители.

Именно для прижимистых селян оуновские финансисты в послевоенные годы придумали так называемые облигации боевого фонда (бофоны) УПА. Бофоны являлись как бы денежными обязательствами бандеровцев за предоставляемые им услуги и товары. Кстати, выпускали бандеровцы свои бофоны по эскизам проверенного живописца Нила Хаевича. Поначалу бофоны пошли нарасхват.

— Ты мне сегодня хрюшку, а я тебе — облигацию.

— Сколько?

— Да хоть на тыщу карбованцев… Скоро миллионером станешь!..

Одна беда — в крыивках боевиков одолевали хвори: кроме неизбежных радикулита и ревматизма подстерегали ещё и туберкулез, цинга, потеря зрения.

Порой схроны красным поисковикам всё же удавалось найти. Чаще зимой, когда заметнее были струйки тёплого воздуха, выходившие из примитивного «вентиляционного» люка. Когда чекисты стали применять в своих поисках собак, совсем стало туго. Обнаруженные боевики, прекрасно понимая, что их ждёт на земле, как правило, подрывали себя, стрелялись…

5 апреля 1944 года заместитель наркома внутренних дел СССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга Серов утвердил инструкцию о порядке ссылки членов семей оуновцев и активных повстанцев в отдалённые районы Союза ССР:

«Раздел 1

Ссылке подлежат все совершеннолетние члены семей оуновцев и активных повстанцев, как арестованных, так и убитых при столкновении, а их имущество — конфискации в соответствии с приказом НКВД СССР № 001552 от 10 декабря 1940 года.

Кроме этой категории, подлежат также ссылке семьи актива и руководящего состава ОУН — УПА, скрывающихся и находящихся в данное время на нелегальном положении, как то: коменданты, помощники комендантов и сотрудники СБ; районные и надрайонные проводники ОУН; сотенные; станичные; коменданты ОУН; куренные; господарчие; шефы и референты связи; активные участники банд.

Несовершеннолетние члены семей следуют вместе со своими родными. Имущество ссыльных подлежит конфискации.

Ссылку производить в отдалённые районы Красноярского края, Омской, Новосибирской и Иркутской областей.

Раздел 2

Установить следующий порядок оформления документов (материалов) о выселении…

а) начальники городских и районных отделов НКВД— НКГБ на основании имеющихся документальных данных о практической бандитской деятельности оуновцев и повстанцев составляют списки семей, подлежащих ссылке по каждому району в отдельности по прилагаемой форме, и мотивированные заключения о выселении на каждую семью отдельно…

Направление в ссылку… производить после утверждения наркомом внутренних дел УССР, не дожидаясь решений ОСО.

Раздел 3

Для выселения… в каждый район выделяется группа оперативных работников, которая совместно с представителями местных органов власти (исполкома) является в дом (квартиру) ссылаемых, объявляет членам семьи решение о ссылке и предлагает собрать вещи, которые им разрешается брать с собой; производит опись имущества, подлежащего конфискации, и передаёт это имущество по акту представителю местных органов власти и под конвоем направляет всех членов семьи, подлежащих ссылке, вместе с вещами на намеченную железнодорожную станцию для погрузки в вагоны…

Раздел 4

Ссыльным разрешается брать с собой:

а) одежду, бельё, обувь, постельные принадлежности;

б) посуду столовую, чайную, кухонную (ложки, ножи, вилки, вёдра и т. д.);

в) мелкий хозяйственный инвентарь, бытовой инструмент и орудия мелкого кустарного или ремесленного производства (топор, пила, лопата, коса, грабли, вилы, молоток, швейная машинка и т. д.);

г) продовольствие из расчёта не менее месячного запаса на семью (разрешать брать продукты неограниченно);

д) сундук или ящик для упаковки вещей.

Общий вес указанных вещей не должен превышать 500 кг на каждую семью.

Обратить особое внимание, чтобы выселяемые семьи брали с собой как можно больше одежды, обуви и продуктов питания, деньги без ограничения суммы и бытовые ценности (кольца, часы, серьги, браслеты, портсигары и т. д.).

Раздел 5

Конфискации подлежат все принадлежащие ссыльным постройки, сельскохозяйственный инвентарь (за исключением разрешённого к вывозу мелкого инвентаря) и домашний скот…

Раздел 6

Порядок конвоирования ссылаемых в пути следования до железнодорожной станции назначения определяется уставом конвойной службы…»

* * *

Уловив панические настроения галичан, ушлые пропагандисты из ведомства Геббельса тут же сочинили свой, вполне правдоподобный «приказ Жукова о выселении украинцев в Сибирь»:

«Совершенно секретно

Приказ № 0078/42

22 июня 1944 года г. Москва

ПО НАРОДНОМУ КОМИССАРИАТУ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

И НАРОДНОМУ КОМИССАРИАТУ

ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР

Содержание:

О ликвидации саботажа на Украине и о контроле над командирами и красноармейцами, мобилизованными из освобождённых областей Украины.

Агентурной разведкой установлено: за последнее время на Украине, особенно в Киевской, Полтавской, Винницкой, Ровенской и других областях, наблюдается явно враждебное настроение украинского населения к Красной Армии и органам Советской власти. В отдельных районах и областях украинское население сопротивляется выполнению мероприятий партии и правительства по восстановлению колхозов и сдаче хлеба для нужд Красной Армии. Для того чтобы сорвать колхозное строительство, хищнически забивают скот. Чтобы сорвать снабжение продовольствием Красной Армии, хлеб закапывают в ямы. Во многих районах враждебные украинские элементы, преимущественно из лиц, уклоняющихся от мобилизации в Красную Армию, организовали в лесах зелёные банды, которые не только взрывают воинские эшелоны, но и нападают на небольшие воинские части, а также убивают местных представителей власти. Отдельные красноармейцы и командиры, попав под влияние полуфашистского украинского населения и мобилизованных красноармейцев из освобождённых областей Украины, стали разлагаться и переходить на сторону врага. Из вышеизложенного видно, что украинское население стало на путь явного саботажа Красной Армии и Советской власти и стремится к возврату немецких оккупантов. Поэтому в целях ликвидации и контроля над мобилизованными красноармейцами и командирами освобождённых областей Украины приказываю:

1. Выслать в отдалённые края Союза ССР всех украинцев, проживавших под властью оккупантов.

2. Выселение производить: а) в первую очередь украинцев, которые работали и служили у немцев; б) во вторую очередь выселять всех остальных украинцев, которые знакомы с жизнью во время немецкой оккупации; в) выселение начать после того, как будет собран урожай и сдан государству для нужд Красной Армии; г) выселение производить только ночью и внезапно, чтобы не позволить скрыться и не дать знать членам его семьи, которые находятся в Красной Армии.

3. Над красноармейцами и командирами из оккупированных областей установить следующий контроль: а) завести в особых отделах специальные дела на каждого;

б) все письма проверять не через цензуру, а через особый отдел; в) прикрепить одного секретного сотрудника на 5 человек командиров и красноармейцев.

4. Для борьбы с антисоветскими бандами перебросить 12-ю и 25-ю карательные дивизии НКВД.

Приказ объявить до командира полка включительно.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР

БЕРИЯ.

Зам. народного комиссара обороны Союза ССР

ЖУКОВ.

Верно: начальник 4-го отделения полковник

ФЁДОРОВ»[19].

Ну и что с того, что подобного рода «документ» по элементарным канонам бюрократической канцелярии никак не могли подписать Берия вместе с Жуковым? Главное — посеять страх, а истину утопим. Тем более что депортация «членов семей оуновцев — украинских националистов, бандитов и бандпособников» чекистами проводилась практически по этой схеме ускоренными темпами.

«В нашей работе имеется одна ошибка, — излагал свои соображения командир 88-го пограничного отряда НКВД. — Мы убиваем повстанцев, мы видим мёртвого повстанца, но за каждым повстанцем остаётся жена, брат, сестра и так далее», то есть члены семьи, чьё общее чувство преследуемых порождает будущее сопротивление. Когда же начнём наказывать семьи?..

Призыв был поддержан. На совместном совещании партактива и руководства МГБ 14 февраля 1946 года секретарь Дрогобычского обкома Олексенко обратился непосредственно к первому секретарю Хрущёву: «Я прошу Вас, Никита Сергеевич. Дайте нам эшелоны, чтобы мы могли выслать семейства повстанцев. Это имеет большое значение и поможет нам достичь [нашей цели]. Мы готовы провести массовые высылки…»

Спустя год на подобном же совещании во Львове с участием товарищей Кагановича и Хрущёва секретарь Станиславского обкома Слонь требовал: «Мы должны репрессировать членов семей как предателей нации. Мы должны выслать семейства мятежников как опасную угрозу безопасности государства…»

Под особым присмотром находились молодые галичане, призванные в ряды Красной армии. 23 марта 1944 года вышла директива ГлавПУРа (Главного политуправления) «О работе с призванными из освобождённых районов западных областей Украинской ССР». В соответствии с ней первоначальная проверка должна была проходить уже во время мобилизации, в которой принимали участие офицеры местных или фронтовых органов НКВД. Подозреваемых в сотрудничестве с немцами отправляли в тыл для дальнейшей проверки или в штрафные батальоны, где им предстояло «искупить кровью свою вину перед Родиной за то, что активно не выступали против немцев». Всех прочих — в маршевые роты или запасные полки. Там уже плотное «шефство» над ними брали смершевцы.

У руководства ОУН — УПА были свои счёты с теми, кто не воспротивился возвращению советской власти на Западную Украину: «Действовать так, чтобы все, кто её поддерживает, уничтожались… Не запугивать, а физически уничтожать… Пусть из украинского населения останется половина — ничего страшного нет. Мы должны уничтожать всех, кого заподозрили в связях с Советской властью. А семьи их будут вырезаться до третьего колена…»

«Приговор.

19 октября 1944 г. суд военного трибунала, рассмотрев дело против Мирончук Татьяны, признал её виновной в сотрудничестве с НКВД. На основании её признания суд приговаривает Мирончук Татьяну к смерти.

Приговор приведён в исполнение 19.X. 1944 г. в 5 часов утра. Слава Украине! Героям слава!

Ком. пол. БЕРЕЖНЮК».

Таков был стандартный текст универсального смертного приговора, разработанного службой безопасности УПА. Менялись лишь даты, имена подсудимых и псевдонимы исполнителей.

Особую ненависть подпольной службы безопасности вызывали «москальки» — молодые украинки, уличённые в связях с «советскими оккупантами», попросту говоря «красноармейские шлюхи».

В июне 1948 года уборщица Львовского университета, наводя порядок в конюшне, в земляном полу случайно наткнулась на останки человеческих тел. В ходе расследования и раскопок были найдены 18 обнажённых и изуродованных трупов — 17 женщин и 1 подростка.

«С ноября 1947 г. мы систематически убивали лояльно настроенных к советскому режиму жителей близ расположенных к городу Львову районов, — показывал на следствии один из убийц. — С этой целью встречали намеченных к ликвидации на вокзале или городском базаре, заманивали их под разными предлогами в конюшню университета. Там мы убивали их ударами тупого предмета по голове, после чего закапывали в землю».

Составлялись проскрипционные списки «греховодниц». В конце 1944 года такой список был обнаружен в селе Розваж Золочивского района. В нём значились фамилии восьми местных жительниц, которых соседи подозревали в измене:

«…Морцам Юлия, украинка, в 1941 году была членом Коммунистического союза молодёжи и информатором НКВД. Когда в 1944 г. вернулись Советы, она начала работать ещё более активно… Она информировала обо всём НКВД и руководителя района… Каждый день она гуляет с НКВД и кричит „Долой бандеровцев!”…

…Михайлюк Юлия, по национальности русская, была связана с поляками и советскими партизанами, а теперь стала главным информатором НКВД… Она доносит НКВД и местному партийному секретарю обо всём, что случилось в селе. Она (было подслушано) говорит: „Долой бандеровцев! Теперь пришло время, чтобы начать жить жизнью, которую мы все ждали. К чёрту вас и ваших бандеровцев!”

…Литарчук Фима, по национальности украинка… Доносит о тех, кто скрывается… Имеет очень тесную связь с председателем сельсовета и секретарём местной партячейки. Много раз её заставали с НКВД и представителем райкома партии… Она (было подслушано) кричит: „Долой бандеровцев! Мы достаточно долго ждали свободу. Теперь время, чтобы жить!”

…Подписано: Заверуха. Слава Украине! Героям слава!»

Каратели СБ ОУН наказывали «грешниц» за малейшую провинность: семнадцатилетнюю Марину Мойсин — за то, что два её двоюродных брата служили в Красной армии, а сама она систематически носила для продажи молоко в дом, где жили сотрудники МВД — МГБ. Пятнадцатилетнюю Машу Буяновскую за то, что её брат служил в Красной армии, а сама она, будучи угнанной в Германию, четыре года работала на жирного бюргера… В смертном приговоре СБ относительно двадцатитрехлетней Марии Мирон значилось: «Лояльно расположена к советскому режиму. Аккуратно выполняла все обязательства перед государством».

В вину молодым людям вменялось даже место рождения. В сводке МГБ от 4 августа 1948 года значилось: «Были захвачены и зверски замучены работавшие на территории Станиславской области геологи Балашова Наталья, 1921 года рождения, уроженка и жительница города Москвы, член ВКП(б), и Рыбкин Леонид, 1925 года рождения, уроженец и житель города Москвы, член ВЛКСМ…»

Уповец Ленив по кличке Резунчик откровенничал: «С моим участием было уничтожено до 200 человек, которые были заподозрены в связях с органами МГБ, либо членов ОУН и в измене… В августе — сентябре 1946 года, когда наша бандбоёвка СБ дислоцировалась в селе Топильск Станиславской области, руководителем её Омелько была заподозрена в связях с органами МГБ курьер Пергинского районного провода ОУН — девушка по кличке Чаривна. После допросов, сопровождавшихся различными изуверствами, Чаривна не дала показаний о своей связи с органами МГБ, однако комендант бандбоёвки Омелько приказал повесить её…»

По данным канадского историка Виктора Полищука, в 1943–1944 годах жертвами бандеровского террора стало по меньшей мере 120 тысяч невинных поляков и около 80 тысяч украинцев. Его киевский коллега профессор Анатолий Чайковский считает, что общее число жертв, погибших от рук ОУН-УПА, превысило 300 тысяч человек. По оценкам других исследователей — француза А. Герена, американца К. Симпсона, итальянца Д. Боофа и других по своей жестокости и цинизму преступления бандеровцев против человечества не уступают нацистским, а в ряде случаев превосходят их.

«Епископ Феофан, служивший в старинном Мукачевском монастыре, в своих проповедях осуждал кровавые выходки бандеровцев, — сообщал руководитель местного управления МГБ. — Однажды он получил письмо с изображением трезубца: это было последним предупреждением бандитского подполья. Но Феофан продолжал своё святое дело. Вскоре его нашли мёртвым, причём не где-нибудь, а в келье… Епископа не просто убили, а умерщвили средневековым зверским способом: обмотали его голову проволокой, подоткнули под неё палку и начали её медленно вращать до тех пор, пока не треснул череп…»

Впрочем, «методы работы» МВД и МГБ мало чем отличались от профессиональных навыков палачей-оуновцев. В обзоре 1946 года контрольной комиссии ВКП(б) значилось: «Начальник Глинянского райотдела МВД Львовской области Матюхин П. E., допрашивая Михальскую Е. Г., изнасиловал и жестоко избил её. Просидев под арестом с 27 января по 18 февраля с. г., Михальская из-под стражи была освобождена… Матюхиным также было изнасиловано по крайней мере четыре других девушки незаконно арестованных: Пастернак, Костив, Покира и Степанова… Они были освобождены после учинённого над ними насилия и издевательства…»; «Начальник Богородчанского райотдела МВД Станиславской области Беспалов М. Д. и его заместитель Борисов И. 3. в феврале незаконно арестовали гражданок Снытько Марию и Фанегу Прасковью. Во время допроса их избивали, а затем посадили в холодную камеру. После освобождения из-под ареста от перенесённых побоев Снытько умерла…».

В силу определённых обстоятельств партизанская война со временем всё больше начинала напоминать разбой и бандитизм, направленный против своих же односельчан или жителей ближайшего хутора. Мёрзнувшие в лесных схронах мужики не только желали крови ненавистных «коммуняк» и славы Украине, но и каждый день хотели жрать. Рано или поздно (чаще как раз поздно — в ночную пору) они совершали набеги на соседние сёла. Борцов с Советами сердобольные крестьяне, конечно, кормили чем бог послал. Гости приходили снова, в следующую ночь, особенно к тем, кто не выказывал гостеприимства, а значит, втихаря подгавкивал красным. При этом уже не просили — требовали хоть последнюю овцу или корову и шарили по амбарам, выгребая всё, что попадалось на глаза. Стоит ли так поступать с земляками? Очередной ночью хозяева встречали «гостей» уже увесистой дубиной. Кого-то избивали до крови или даже до смерти. Карпатские хлопцы умеют грудью постоять за своё добро — с вилами против автоматов пойдут, один чёрт, против каких — москальских ППШ или немецких «шмайссеров».

Из «Донесения секретаря Березовского РК КП(б)У Коржа секретарю Каменец-Подольского обкома КП(б)У тов. Петрову № 51 6 апреля 1944 г. о случаях нападения бандеровских отрядов и вооружённой банды»[20]: «4.IV.44 г. Вооружённый бандеровский отряд около 40 человек в 2 часа ночи сделал налёт на с. Киликиев нашего района… Отряд в смешанной форме… арестовал истребка охраняющий с/совет, затем под угрозой оружия заставил стучать в окно к председателю с/совета тов. Рогань. При открытии квартиры в дом вошло половину отряда, отобрав у последнего автомат, а затем также под силой оружия заставили стучаться в квартиру по всему активу села и военнослужащих, расквартированных в селе. Таким образом отряд обезоружил: председателя с/совета, истребка, счетовода колхоза, председателя колхоза, одного лётчика, двух часовых, охранявших аварийный самолёт, шофёра и лейтенанта. Затем отряд снял с аварийного самолета „ИЛ-2” два крупнокалиберных пулемёта, побив приборы на самолёте, и ушёл. Все арестованы и обезоружены были невредимы отпущены с предупреждением: „говорять энкеведисты, что мы убиваем людей… неверно. Мы убиваем именно энкеведистов, а вы идите спать. Придёт время вы сами к нам прийдете”…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.