Корни предков

Корни предков

В «Предисловии к собранию Соломенной хижины» Ли Янбин написал: «В начале периода Шэньлун беглецы вернулись в Шу. [Отец] вновь указал на дерево сливы, под которым был рожден Боян». А Фань Чуаньчжэн в надписи на надгробной плите поэта сформулировал: «Господин указал на небесную ветвь, чтобы восстановить фамилию». Комментаторы объясняют это так: в изгнании семейство скрывало родовую фамилию Ли, а вернувшись на внутренние земли Китая, напомнило всем, что его род идет от мудреца Лао-цзы, который был рожден на землях Чу под сливой («ли») и получил прозванье Боян. «Небесная ветвь» означает все генеалогическое древо рода, утаивавшееся в изгнании, но ныне восстановленное, и таким образом семейство Ли вновь могло считать своей родней царствующий в династии Тан дом Ли, также ведший свой род от Лао-цзы.

Крайне мало известно о родителях поэта. В «Старой книге [о династии] Тан» говорится, что «отец был военачальником в городе Жэньчэн», но исследователи установили, что на самом деле в Жэньчэне жил дядя или, по китайской системе родства, «шестой отец» Ли Бо [Фань Чжэньвэй-2002. С. 330]. В стихах поэта он упоминается лишь однажды — высокий, статный человек с белыми бровями. Действительный же отец поэта не тяготел к службе, возможно, одно время вынужденно занимался коммерцией (ряд исследователей, начиная с опубликованной в 1930-е годы статьи, называют Ли Бо «сыном богатого купца»[15] или даже «помещика», однако большинство эту формулировку не поддерживают), но при первой возможности удалялся в отшельническое отстранение от мира и в такой безмятежности прожил до глубокой старости.

Ни историография, ни тексты преданий не сохранили нам достаточно характеристик Ли Кэ, и мы не можем с достаточной достоверностью определить суть его тяги к отшельничеству — были ли это зов души, бегство от треволнений мирской суеты или рациональный план самосохранения. Мы даже не знаем его имени, условно, вслед за сложившейся традицией, прибавляя к родовой фамилии Ли слог «кэ», хотя скорее всего это было лишь метонимическое прозвище, возникшее то ли в Суйе, то ли уже в Шу. В истории он остался как Ли Кэ, прибавив к фамильному знаку прозванье кэ, которое прежде всего означает «пришелец, странник; переселенец; гость»[16], но может иметь и оттенок «купца», «торгового гостя», привозящего товары, что намекает на его занятие в отдельные моменты жизни. То, что это не имя, говорит факт частого употребления этого слова в стихах Ли Бо, иначе, согласно традиции, оно было бы табуировано.

О матери поэта известно еще меньше — ни имени, ни родовой фамилии, лишь слабо аргументированное предположение, что она происходила из широко расселенного на западе страны родственного тангутам племени цян либо была полукровкой с примесью цянской крови. Много соплеменников матери жили и в Шу, куда из западных краев прибыло семейство Ли. Так что не только до пяти лет, но и более длительный период детства Ли Бо вращался в «варварской» среде, что не только дало ему знание языков, но и сказалось на ментальности, восприятии мира, образной и эмоциональной природе.

Необходимо, однако, отметить, что народность цян не стояла на обочине китайской культуры, а была настолько прочно в нее вписана, что, по исследованиям китайских ученых, активно на нее воздействовала. Так, стержневой для китайской культуры, особенно для ее южной чуской части, миф о волшебной горе Куньлунь, этом «китайском Олимпе», локализующемся в ареале Цинхай-Тибетского нагорья, возник именно в преданиях цянов.

В горизонтальном ряду братьев Ли Бо был вторым, а в вертикальной родовой структуре — двенадцатым (это последнее родовое определение «Ли двенадцатый» нередко встречается и в стихах самого поэта, и в обращениях к нему друзей). Об одном из младших братьев поэта известно, что он жил в районе ущелья Санься, а младшая сестра Юэюань («Полнолуние») проживала рядом с родительским домом, где до наших дней сохранилась ее могила (неясно, правда, насколько достоверна висящая в музее Ли Бо в Цзянъю картина, изображающая «Фэньчжулоу», как назывался дом Юэюань). Возможно, Юэюань — не имя, а прозвище, уж слишком глубоко оно вписывается в небесную ауру Ли Бо. Но не обязательно привнесенное извне, легендами, а возникшее внутри семьи — как общий семейный «лунный» настрой (ведь и поэт своего первенца в детстве называл «пленником луны»). Да и луна традиционно соотносится с западом, где родилась сестра Ли Бо.