Вливаемся в гвардию

Вливаемся в гвардию

В Ольховку прибыли под вечер 11 февраля. Наконец-то догнали наше «прославленное соединение»! Это оказалась 4-я гвардейская стрелковая дивизия. От приданных частей она настолько разбухла, что ее именуют также «опергруппой Андреева». Генерал-майор Андреев — командир дивизии.

Я очень обрадовался, узнав в 4-й гвардейской свою близкую землячку. Перед войной в белорусском поселке Полыковичи — это всего в нескольких километрах от Могилева — постоянно дислоцировалась 161-я стрелковая дивизия. Я знал некоторых командиров этого соединения, их дети учились в средних школах Могилева, в том числе и в 8-й, где я учительствовал.

И вот, оказывается, моя землячка, соседка и хорошая знакомая стала первенцем советской гвардии Великой Отечественной. Четыре стрелковые дивизии, наиболее отличившиеся в сражениях в первые месяцы войны — 100-я, 127-я, 153-я и 161-я, — одним приказом 18 сентября 1941 года были преобразованы в гвардейские с порядковыми номерами: 1-я, 2-я, 3-я и 4-я.

4-я гвардейская завоевала свое звание в труднейших боях. А наш лыжбат стал гвардейским очень уж скоропалительно, без достаточных для этого оснований. Мы приняли этот щедрый дар военной судьбы как аванс, который ко многому обязывает.

Наш ОЛБ придали 8-му гвардейскому стрелковому полку. Ранее он имел номер 542. Командует полком-гвардии подполковник Никитин. Вместе с -гвардейцами 8-го будет пробиваться на север, к Чудову. На нашем пути два сильно укрепленных узла сопротивления немцев: Ольховские Хутора и Сенная Кересть.

Гвардия… Какая она? До встречи с живыми гвардейцами в Ольховке я представлял их себе в основном по историческим романам и картинам художников-баталистов. Понятие «гвардейцы» обязательно связывал с рослыми русскими богатырями-красавцами, одетыми в яркое, многоцветное обмундирование. Вспоминаются Семеновский, Преображенский, Павловский, Измайловский «его императорского величества лейб-гвардии» полки. Семеновцы щеголяли черными усами, павловцы — русыми, не то измайловцы, не то преображенцы — рыжими… Солдаты Московского лейб-гвардейского полка славились черными окладистыми бородами…

Гвардия… На моей родине, в белорусском местечке Освея, до глубокой старости дожил совхозный конюх Самодеенок. До революции он служил в гвардейском полку. Так вот, о бывшем гвардейце у нас рассказывали всевозможные были и небылицы. Дескать, какой это был в молодости силач, красавец, танцор и покоритель девичьих сердец!

Рассказывали еще о том, какой строгий отбор проходили новобранцы — кандидаты в гвардейские части. В гвардию, мол, в старину не брали узкоплечих и конопатых, отсевали с кривыми зубами и оттопыренными ушами. А о росте уж и говорить нечего. У воинских начальников была якобы специальная «гвардейская мерка», и хорошо, если из сотни рекрутов хотя бы один доставал макушкой до заветной планки.

Освейские старики рассказывали о Самодеенке с чувством нескрываемой гордости. Дескать, вот какие мы, освейцы, молодцы! Один из наших парней даже в гвардию попал.

И вот передо мной советские гвардейцы. Есть среди них и рыжие, и курносые, и конопатые. В большинстве своем — среднего и выше среднего роста. Но попадаются также и долговязые, и коротышки. Ныне для присвоения гвардейского звания иные критерии: отвага, воинская доблесть, умение воевать и побеждать.

У гвардейцев 4-й нет ни белых панталон, ни лосин, ч у них такие же ватные брюки, как у нас. На головах не пышные кивера, а такие же, как у лыжбатовцев, шапки-ушанки и стальные каски. Серые шинели у многих гвардейцев пробиты пулями, покрыты желтовато-бурыми подпалинами, оставшимися на память от походных костров.

Лица гвардейцев… Нелегко их описать! Вот уже полгода дивизия почти беспрерывно ведет тяжелые бои.

Здесь, на Волхове, гвардейцы третью неделю круглосуточно находятся под открытым небом, на свирепом морозе. Походы, стремительные броски, атаки… Бомбежки и артиллерийско-минометные обстрелы… Спят гвардейцы урывками: в наскоро сооруженных шалашах или дремлют на ходу, положив руку на плечо идущего впереди товарища.

Глаза у гвардейцев от длительного недосыпания воспаленные, лица от студеных ветров красновато-смуглые, как у северян-оленеводов, губы распухли, потрескались и кровоточат.

Впоследствии, уже после войны, я смотрел зарубежный документальный фильм об одной из попыток покорить величайшую горную вершину мира — Джомолунгму. Участникам экспедиции пришлось исключительно трудно: они карабкались на вертикальные обледенелые стены и перебирались через бездонные пропасти, на шести-семикилометровой высоте вслепую брели сквозь буран. Проводники-шерпы говорили, что злые духи, сторожащие Джомолунгму, на этот раз были настроены еще более свирепо, чем обычно.

К подножию горы вернулись не все. И когда я увидел на экране оставшихся в живых альпинистов, то память подсказала мне: вот так выглядели бойцы из 4-й гвардейской зимой 1942 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.