Когда хлеб печет сапожник

Когда хлеб печет сапожник

Теперь я попала в группу, работавшую по сбору и подготовке материала о наших достижениях 16-му партсъезду ВКП(б), который должен был состоятся в Москве с 26. 06 до 13. 07 1930 г. — по итогам первого 5-летнего плана и вопросам развернутого наступления социализма по всему фронту, то есть по вопросам сплошной коллективизации сельского хозяйства и перехода к политике ликвидации кулачества как класса.

Вот в это самое время всем командировочным, в том числе и нашей группе, надлежало проехаться по целому ряду колхозов района, собрать материал о наших достижениях, вернуться в Мелитополь, составить рапорт о наших достижениях и вручить его комсомольской велоэстафете Севастополь — Москва, которая должна была прибыть на днях из Джанкоя. Рапорт готовился для передачи 16-му партсъезду ВКП(б) к его открытию 26 июня 1930 г.

Мне предложили сначала поехать в колхоз-миллионер им. Сталина. Я уже до этого побывала в нескольких колхозах, а этот был один из старейших богатых колхозов в районе. В этом колхозе были свои коровники, свинарники, курятники, был у них даже какой-то медицинский пункт, ветеринарный пункт без ветеринара и большая общая столовая, детский сад, своя школа для детей и для взрослых по ликвидации неграмотности и малограмотности.

Как раз в это время, сразу после ноябрьского Пленума ЦК ВКП(б) 1929 г., профсоюзы приняли постановление о мобилизации и отправке с предприятий передовых рабочих промышленности в деревню в различные колхозы, так называемых двадцатипятитысячников, для оказания помощи в организации колхозного хозяйства и для внедрения передовых методов работы.

Сюда, в этот колхоз, прислали двоих рабочих. Один был из Днепропетровска с завода им. Петровского, другой — аж с Тульского оружейного завода, вот они обязаны были заниматься организацией колхозного хозяйства. Научить крестьян производственным методам работы, ремонту сельскохозяйственного оборудования, которого по существу у крестьян еще не было.

Откуда эти молодые люди, которые никогда в жизни с сельским хозяйством не сталкивались, могли знать и понимать больше, чем крестьяне, что такое сельский труд, и как и чему они могли их научить, когда сами не умели ни запрячь лошадь, ни отличить овес от ржи, а рожь от пшеницы? Но им полагалось вмешиваться в крестьянскую работу, давать всякие советы, указания и учить крестьян «производственным методам» — ведь для этого их и послали сюда.

Меня тоже, 16-летнюю девчонку, посылали вместе с ними учить уму разуму крестьян, как им организовать и вести хозяйство. Как будто крестьяне, испокон веков занимавшиеся сельским хозяйством, хуже нас знали, что к чему.

Вместо того чтобы подготовить и послать в новоиспеченные колхозы и совхозы агрономов, ветеринарных врачей, побольше сельхозтехники, посылали хлопцев, которые выросли в городе и в жизни не видели, как и где пшеница растет и из чего хлеб делается. Я даже до сих пор помню, как долго надо было объяснять этим молодым людям, как отличить рожь от пшеницы и овес от ржи. Крестьян они ужасно раздражали. Как только я приехала сюда, они стали горько жаловаться:

— На кой к нам этих дармоедов прислали?

Но эти парни имели самые широкие полномочия. Они распоряжались всем колхозом, составляли сводки, писали докладные.

— Тож, поихали на бахчу — хлопцам (это двадцатипятитысячникам) захотилось огирькив (огурцов), — стал рассказывать мне по-украински милый усатый сторож. — Показав де воны растуть, а воны нарвалы цилу корзину маленьких дынь. А воны ж таки гирьки, як полынь. А я кажу (говорю): так это же дыни, а не огуркы, огуркы чуть-чуть дальше растуть. Ну и робытничкив нам поприсылали, воны думають, що на вербы груши растуть.

Колхоз им. Сталина в прошлом был огромной помещичьей усадьбой: чудесные постройки, огромный запущенный сад. Здесь же были построены два двухэтажных дома — общежития для колхозников, и мне стало так грустно смотреть на эти убогие колхозные жилища.

— Убрали бы, — посоветовала я.

— Чего убирать — нема ни мыла, ни белья, — недовольно проворчала женщина.

В эти годы многие еще стирали просто глиной вместо мыла. А это был то время большой образцовый колхоз.

Подходила к концу красивая, но тяжелая весна, все деревья пышно распустились, рано утром чистые политые улицы издавали нежную томную прохладу. В киосках появилась ароматная сирень, ландыши, фиалки, от томящей теплоты, звенящего воздуха и аромата цветов хотелось жить, жить и жить.

На вокзале ко мне присоединились эти же два двадцатипятитысячника. Они явились на вокзал с двумя огромными свертками газет. В дороге газеты порвались и оттуда посыпались куски сахара.

— Куда вы сахар тащите!? — спросила я.

— Как куда — к себе! Давали нам по карточкам, вот мы и взяли по дороге сюда, когда вернемся, его уже не будет.

Газета порвалась, бумаги ни у кого не было, пришлось собирать сахар в носовые платки и в фуражки этих парней.

Вот в таком виде, с узелками и фуражками, наполненными кусковым сахаром, мы и явились в Мелитополе в окружком комсомола для вручения рапорта о наших достижениях. После того как материал был собран и рапорт о наших достижениях был вручен прибывшей из Джанкоя велоэстафете Севастополь — Москва, я зашла к представителю окружкома по высшему образованию Василию Величко и заявила, что больше никуда не поеду, навидалась столько, что мне на всю жизнь хватит.

Я искренне возмущалась, почему там, наверху, никто понять не может, что здесь творится, ведь люди гибнут.

Итак, спустя почти 10 лет после гражданской войны, под мудрым руководством, вместо расцвета сельского хозяйства и улучшения благосостояния населения наступил жестокий голод. Страна перешла на карточки, которые выдавались не всем, и в основном только рабочим в больших городах, в провинции народ переживал невероятные трудности и умирал от голода. Также не хватало обуви, одежды и многих других предметов первой необходимости, мыло, зубная паста превратились в дефицитный товар.

Закрывались кустарные производства вплоть до сапожных мастерских, кому они мешали? Для чего правительству надо было взваливать на себя заботу о каждой мелочи, от иголок до набоек, а населению бегать по магазинам в поисках всякой мелочи, вместо того чтобы заниматься крупными хозяйственными делами? Это был сплошной бред сумасшедшего, и этого человека вся страна начала превозносить до небес, и самое страшное было, что он все это принимал в полной уверенности, что он действительно незаменим и все, что он делает и что делается вокруг него, не подлежит никакой критике.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.