«Военная энциклопедия»[38]

«Военная энциклопедия»[38]

понская война[39] показала все наши военные прорехи. При замечательном солдате и очень недурном офицере мы все-таки были разбиты маленькой державой, которая сыграла роль библейского Давида, поразившего Голиафа[40]. Как это могло случиться? Отчего? Где лежал корень наших систематических неудач?

Причин было, конечно, много, но не подлежит сомнению, что не последнюю роль в этом сыграла наша крайняя военная отсталость. Россия считалась первоклассной военной державой и одно время даже «грозою Европы». Наш военный бюджет поглощал миллиарды рублей, через русскую казарму проходили миллионы отборной молодежи; все соседи — Англия, Германия и даже Франция — посвящали нашей армии целую литературу. Но поразительная вещь: эту грозную армию, этот оплот государственного строя обслуживала жалкая, никчемная газетка, где бездарность шла рука об руку с баснословным невежеством. Газета носила чрезвычайно характерное название — «Русский инвалид»[41]. И в самом этом названии запечатлелась как бы насмешка истории.

Инвалид, т. е. калека, человек на костылях, беспомощный обитатель богадельни.

Я всегда удивлялся, как мало вкуса было у наших военных деятелей, которые с самого начала не догадались по крайней мере переименовать свой военный официоз.

Кроме газеты издавалось еще два-три военных журнала, среди них небольшой журнальчик — «Разведчик»[42]. Он был на откупе у бывшего приказчика в книжном магазине Фену — Березовского, который и сказками и ласками снискал пожизненную благосклонность военного министерства и отравлял молодое офицерство полуграмотными статейками во вкусе Сухомлинова.

Оба эти издания — и газета и журнал — существовали на правах монополии и отличались крайней бессодержательностью, барабанным тоном изложения и таким невежеством, что «изречения» их часто входили в пословицу. Дело доходило до того, что какой-то генерал напечатал в «Разведчике» статью о необходимости «женского продовольствия».

Ясное дело, что на эту монопольную литературу военного министерства нельзя было смотреть иначе, как на срам. Люди талантливые, свежие, знающие толк в военном деле, не имели в литературе угла, где могли бы приклонить голову. Они могли хоть звезды с неба хватать, но эти звезды никому не были нужны и никто ими не интересовался, потому что целых 100 лет на поучение всей русской армии бормотал только «Инвалид», и никто, кроме «Инвалида».

Такое жалкое состояние военной литературы подало мне дерзкую мысль: а что, если попробовать перешагнуть через этих монополистов и, пока «Разведчик» говорит о «женском продовольствии», дать армии что-нибудь настоящее, значительное и нужное. Ведь работают же наши военные академии, есть же у нас непочатый край военных специалистов. Почему же эту силу, которая дремлет где-то под спудом, не приблизить к армии и не сделать военное знание достоянием каждого, кто носит военный мундир.

Мне было совершенно ясно, что возлагать какие-нибудь надежды на министров и министерства было бы несвоевременно. Уж если эти люди 400 лет довольствовались «Инвалидом» и за 100 лет не поняли, что такое название официального журнала просто компрометирует армию, так пройдет и еще 100 лет, а они все не почешутся.

Но вопрос, что же дать нашей армии, как и с чем к ней подойти, долго оставался у меня нерешенным. Несколько раз ко мне обращалась группа молодых офицеров — академиков с предложением взять на себя издательство их газеты «Военный голос»[43]. Но при наличии военной цензуры и при военном министре Сухомлинове издание военной газеты казалось мне делом ненадежным.

Поэтому я предложил этой группе офицеров другое:

— Вот что, господа: газету вашу я не возьму и издавать ее не буду; мне не хочется ковыряться в маленьком деле. Нет аппетита. А не пожелаете ли вы принять участие в создании «Военной энциклопедии»? На это издание я готов отдать и свои силы и свои средства.

Мое предложение застало офицеров врасплох. Они не ожидали его. Но тем не менее я видел, что все они загорелись этой идеей и относятся к ней не только сочувственно, но положительно с энтузиазмом.

— А вы, Иван Дмитриевич, как понимаете задачу «Военной энциклопедии»?

Я объяснил свою точку зрения:

— Такие издания существуют во многих странах: в Германии, б Англии, во Франции. А почему бы нам не сделать такой же попытки и в России, чем мы хуже? Русской армии нужна научная военная литература, нужно, чтобы каждая отрасль военного дела нашла широкое, вполне современное научное освещение. Это работа громадная, которая потребует сотен рук. Все лучшие силы русской армии могут принять в ней участие. Но эта работа имеет в виду главным образом офицера, военного специалиста и техника. Однако солдатская масса тоже ведь должна получить свою долю в научном знании. И мне кажется, что наряду с «Военной энциклопедией» было бы очень своевременно снабдить всю армию маленькими библиотечками и подумать о развитии прикладных знаний у русского солдата.

Сельскохозяйственные книжки солдату, будущему пахарю, нужны? Ремесленные пособия нужны? Книжки по всем отраслям кустарного производства нужны? Я не специалист, господа, но я вижу и знаю, что за четыре года солдатской службы человека можно научить не только ружейным приемам. Казарменный досуг можно наполнить очень полезным содержанием. Надо, чтобы за время своей службы солдат имел возможность учиться всему, что потом пригодится ему в деревне. Надо, чтобы полуграмотный и неграмотный сделался не только грамотным, но и знающим человеком, чтобы он был не только учеником в казарме, но и учителем в своей деревне.

Мое предложение было принято молодыми офицерами с чрезвычайным сочувствием. Мысль о военной газете была оставлена, и, не теряя времени, мы быстро организовали, так сказать, редакторский комитет будущей «Военной энциклопедии».

В этот комитет вошли: председатель — генерал К. И. Величко и редакторы— В. А. Апушкин (военный юрист), А. В. Шварц (специалист по устройству крепостей), Г. К. Шульц (моряк) и В. Ф. Новицкий. Редакции были предоставлены со стороны издательства самые широкие полномочия: делайте, что находите нужным и полезным, приглашайте специалистов, каких хотите, и в расходах не стесняйтесь. Сверх того были приняты все меры, чтобы редакция и в материальном отношении была независима. Для нее было снято специальное помещение (на углу Морской и Невского), и каждый редактор, каждый сотрудник получал достаточное содержание и высокий гонорар. За свою долгую издательскую жизнь я убедился на практике, какую громадную роль в литературном труде играет писательский комфорт и как много значит он для продуктивности труда и его качества. Поэтому для «Военной энциклопедии» было сделано все: садись и работай в тепле и комфорте и не думай о завтрашнем дне.

По русскому обычаю работы начались торжественным молебном. Была много друзей, много сочувствующих: заслуженные военные, депутаты Государственной думы, петербургская интеллигенция и в особенности военная молодежь.

Это многолюдство ясно показывало, что с первого шага дело встретило широкое сочувствие общества. А впоследствии, когда редакция стала устраивать субботние чаи и читать доклады о значении военного образования и о важности предпринятого труда, посетителей и слушателей было так много, что в большом зале редакции трудно было протолпиться. Преобладали, конечно, военные, но очень много бывало и депутатов.

Этот первоначальный успех дела очень радовал меня. Я видел, что семя упало на добрую почву и что я правильно нащупал тот стержень, вокруг которого возможно было объединить нашу военную и невоенную интеллигенцию. А так как в редакцию входили люди молодые, талантливые и очень сведущие в своем деле, то работа у нас не шла, а кипела. Тома Энциклопедии выходили один за другим, и, по отзывам специалистов, качество работы не оставляло желать ничего лучшего: и по изяществу издания, и по содержанию наша энциклопедия была не только не ниже, но во многом даже превосходила европейские издания этого типа.

В работе участвовало кроме четырех редакторов еще десять человек их помощников и около ста сотрудников.

Чтобы облегчить типографскую сторону дела, для печатания «Военной Энциклопедии» была устроена в Петербурге особая наборная, особая рисовальная и клодшеделательная мастерская. Таким образом, все набиралось тут же, под личным присмотром редакции и затем в готовом виде отправлялось в Москву для печати.

Казалось бы, что все идет как нельзя лучше. На нашей стороне было живое сочувствие образованного общества, к нам прислушивались военные авторитеты, нами живо интересовалась молодая военная интеллигенция, и в деле нашем принимало участие все, что было лучшего в русской армии: талантливые, знающие, живые, полные энергии люди.

Но мы решительно не нравились военному министерству и в особенности министру Сухомлинову. Какая-то, если можно так выразиться, наследственная тупость и столетняя привычка к «Инвалиду» мешали министерству понять все значение этого большого, национального дела. Офицеры, которые у нас работали, считались слишком молодыми, слишком либеральными и едва ли даже вполне благонадежными.

Издание «Энциклопедии» и весь огромный труд, который был предпринят для этого, не только не пользовались сочувствием и вниманием военного министерства, но вызывали даже непонятное мне раздражение с его стороны. «Какие-то либералы в мундирах что-то такое пишут, а какой-то чудаковатый купец из Москвы тратит миллионы рублей на издание их трудов» — так думало военное министерство при виде 19 томов «Военной Энциклопедии».

Но зато совсем иначе отнесся к нашей работе морской министр Григорович. Он положительно не находил слов, чтобы выразить нам свое удивление и свой восторг перед этим громадным трудом государственной важности.

— Это подвиг, — говорил он. — Это огромная, беспримерная заслуга перед Россией. Ничего подобного у нас еще никогда не было. Сколько знания, какая любовь к делу и какое изящество формы. Я даже представить себе не могу, что эта колоссальная работа выполнена по частной инициативе и на частные средства. Такого подарка Россия еще не получала…

«Военная энциклопедия», т. XVII. Издание И. Д. Сытина

К началу войны было закончено 19 томов[44] «Энциклопедии» и три тома еще печатались и не вышли из типографии. Конец огромного труда, так сказать, был уже виден и значение его определилось вполне. Но для меня было ясно, что дорога к армии все-таки закрыта для «Энциклопедии» и что ка нашем пути стоит не то столб, не то пень в лице военного министра Сухомлинова. Чтобы победить это препятствие, оставался один путь: добиться одобрения нашего труда у царя.

Но как это сделать? Я стал хлопотать, чтобы вся редакция была представлена царю и лично преподнесла ему 19 готовых томов. Но в военном министерстве категорически возражали против такого представления, и Сухомлинов «разрешил» только одному мне явиться к царю и преподнести ему наш общий труд. Это было смешно: офицеры и генералы русской армии не могли даже «повергнуть к стопам» монарха свой военный труд, и я, человек штатский, не имеющий никакого понятия в военном деле, должен был выступать вместо генералов и полковников.

Разумеется, я наотрез отказался от такого предложения. И отказался не без чувства раздражения. Мне казалось невероятным, даже чудовищным, чтобы во время ужасной войны, когда обыкновенно на помощь зовут живых и мертвых, пятилетний труд целой сотни военных специалистов не вызвал желания даже ознакомиться с ним, даже взглянуть на него.

Я не говорю уже о том, что содержание редакции «Энциклопедии» стоило мне 100 тысяч рублей в год, а вся работа — свыше трех миллионов, но как не воспользоваться научным опытом военных специалистов, которые пять лет работали и отдали делу все свои знания и всю свою энергию? Ни один восточный деспот не решился бы на такую бессмысленную глупость.

Но Сухомлинов решился. Я был у этого министра только один раз, но и пяти минут разговора было вполне достаточно, чтобы понять, в чьих руках находилась защита России и кто правил нашей бедной армией.

Тучный генерал встретил меня, держа в руках собственноручное и очень милостивое письмо императрицы, в котором выражалась благодарность за содействие и помощь министра по устройству лазаретов, состоявших под ее покровительством. С письмом царицы Сухомлинов носился, как с писаной торбой. Он его всем показывал, всем читал и вслух выражал свой восторг: его так безмерно осчастливили!

Что-то подхалимское и едва ли искреннее было в этом подчеркнутом «верноподданстве». И это так выпячивалось, что противно было говорить с таким «лукавым царедворцем».

Мы, однако, все-таки пришли к соглашению, что «Военную энциклопедию» преподнесет государю морской министр Григорович, но один, без редакторов и издателя. Григорович относился к нашей работе с живейшим сочувствием и, должно быть, сумел заинтересовать царя.

Царь внимательно просмотрел наш огромный труд и выразил удовлетворение, что это издание, о котором он ничего не знал, вышло в России, и притом вышло на частные средства.

Но и это царское благоволение не сдвинуло нашего дела с мертвой точки. Нужды нет, что царь был доволен, что морской министр восхищался. Сухопутный министр и его «окружающие» были против, и наши 19 томов пе нашли доступа в действующую армию и никому не принесли никакой пользы. На нашем пути стоял пень, и перепрыгнуть через него было невозможно даже с помощью царя.

Пять лет труда пропали даром. Несколько миллионов рублей было брошено в печку, а мои мечты о создании в русских полках библиотечек прикладных знаний так и остались мечтами. Ни «Энциклопедия», ни солдатские библиотеки никому не пригодились, и, когда всех редакторов «Энциклопедии» взяли на войну, я остался один у разбитого корыта со своими 19 томами великолепно изданной «Энциклопедии».

Должен сознаться: много ударов судьбы пришлось мне пережить за 60 лет работы. Но такого бессмысленного удара я не получал никогда.

Военной державе в военное время не пригодились военные знания. Можно ли было пойти еще дальше по пути самодурства и безответственной тупости!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.