ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

От зоркого глаза Александры Степановны не ускользнуло, что школьники чем-то возбуждены. Все по-глядывали в сторону третьего ряда, где у окна сидел Саша. Оттуда доносился какой-то слабый писк.

Александра Степановна подошла ближе.

— Игру, что ли, затеяли? — укоризненно покачала она головой. — Малыши и те лучше себя ведут. — Она одобрительно посмотрела в сторону первоклассников.

В комнате одновременно занимались два класса: первый и третий. Школьники затихли. Головы всех ребят повернулись к Саше. Он густо покраснел, но молчал.

Не успела Александра Степановна отойти от парты, как снова послышался, теперь уже явственно, писк.

Александра Степановна заглянула в парту и извлекла оттуда гнездо из пакли, в котором сидел маленький, совсем еще голый галчонок с широко раскрытым огромным желтым ртом. В руках он запищал еще сильнее.

Саша стоял перед учительницей, опустив голову, и смущенно оправдывался:

— Я принес его из дому… Витюшка где-то подобрал на берегу… Я его выброшу.

— Выбрасывать не нужно, — смягчилась учительница, — снова в гнездо положите.

Она знала — у ребят постоянно в карманах что-нибудь звенело, гремело. С собой в класс они притаскивали все, что попадалось на пути. Как ни запрещала им это Александра Степановна, трудно было уследить за каждым.

Школьный день прошел неспокойно. Галчонок своим писком все время отвлекал внимание ребят. Едва кончились занятия, весь третий класс остался обсуждать, как поступить с галчонком.

— Определить его в какое-нибудь гнездо, — советовали Саше ребята.

— Чужака не примут, — авторитетно возражали девочки.

— Я могу ему и сам гнездо устроить… — говорил Саша.

Александра Степановна, собрав тетради, ушла. Уроки кончились и в других классах. В коридоре хлопали двери, шумно пробегали школьники, а возле Саши все еще толпились ребята.

Привлеченный шумом, в класс зашел Петр Иванович — преподаватель биологии и русского языка.

— Птичьими делами занимаетесь? — осведомился он, взглянув на голого, ощерившего рот галчонка, и легонько погладил птенца по головке: — Ого, какой шустрый!

— А выходить его можно? Саша воспитывать его собирается, — раздались голоса.

Учитель усмехнулся и, поглядев внимательно на Сашу, сказал:

— Заходи вечером ко мне домой. Есть у меня книжка, как разводить птиц.

Дома голодный галчонок так раскричался, что оглушил всех.

— Вот тоже… всякой пакости натаскали, — ворчала Надежда Самойловна, прибирая в избе.

— Что же, выбросить его? — оправдывался Саша. — Смотри, какой он хорошенький!

На самом же деле голый птенец с огромным желтым ртом и длинными, беспомощными лапками выглядел очень уродливо.

Отец тоже хмурился. Зато Витюшка сразу же помчался на огород рыть червей для галчонка. В этот же день из досок и проволоки братья соорудили клетку для нового жильца.

Витюшка устроил для галчонка уютное гнездышко из пакли и куриных перьев. Но Саша выбросил гнездо из клетки, объяснив, что галки вьют гнезда из прутьев и изнеживать их нельзя. Гнездо они устроили из прутиков, с мягкой подстилкой внутри.

С появлением в доме галчонка забот у братьев прибавилось. Рано утром, до начала уроков, они отправлялись на реку рыть червей. Прожорливый галчонок очень любил червей и уничтожал их, сколько бы ему ни приносили.

— Понимаешь? — говорил Саша, когда они еще но росе, ежась от утреннего холодка, шли на реку. — Черви — это мясные существа. Для галчонка они все равно что для нас щи с говядиной. Не будешь же ты его кормить картошкой или хлебом! С хлеба он и ноги протянет.

— Может быть, рыбок ему наловить? — услужливо предлагал Витюшка, вытирая нос рукавом.

— Рано. Рыбки костистые, подавится, — авторитетно возражал Саша.

Нового жильца тоже предстояло как-то назвать. Но на этот раз Саша согласился с Витюшкой, который окрестил галчонка Галей.

Галя росла не по дням, а по часам. У нее появились крылышки с глянцевыми перышками.

— Пора тебя уму-разуму учить, — говорил Саша, ласково поглаживая испачканными в чернилах пальцами свою воспитанницу.

Хозяйство у братьев разрасталось. Помимо Громилы, Тенора и кота Мурзика на попечении ребят теперь находились Мартик и Галя. Каждого необходимо было накормить, напоить, с каждым поговорить…

Наступили теплые дни. Мартика погнали в стадо. И вот здесь-то проявился его буйный, своенравный характер.

Когда рядом, находились ребята, он мирно бродил с другими телятами, щипал траву, и, казалось, ничто больше на свете не интересовало его.

Но стоило Саше увлечься разговором с приятелями, Мартик незаметно, боком, выбирался из стада и бодрой рысцой, весело помахивая хвостом, устремлялся обратно в село. Ребята с криком: «Держи!.. Держи его!..» — бросались вдогонку.

Мартик мчался легко, быстрыми прыжками, высоко вскидывая задние ноги. Догнать и вернуть его в стадо стоило даже для резвого Саши немало труда.

— Не стыдно тебе, Мартик? — корил Саша своего воспитанника, когда оба, тяжело дыша и порядочно измучившись, возвращались к стаду.

Весь вид Мартика — унылый, покорный — выражал полное раскаяние.

Но спустя час-другой Мартик снова пускался а бега.

— Вздуй его как следует, — советовал Серега. Он свою рыжую Зорьку так проучил кнутом, что она пугливо шарахалась в сторону, когда кто-нибудь проходил мимо.

— Образумится, — говорил Саша, не решаясь поднять кнут на Мартика.

Только на третий день Мартик действительно образумился, привыкнув к новой обстановке. Все подшефные телята теперь находились в стаде вместе.

На сборе пионерского отряда ребята докладывали, как выполнили свои обязательства. Дома Саша рассказывал:

— Сбор у нас был. Пионеры отчет держали.

— Какой отчет? — не понимал отец.

— Ну, те… кто над телятами шефствовал. Я тоже выступал. Мартик-то был записан за мной…

— А про Галю тоже будешь отчет давать? — допытывался Витюшка.

— Вот чудак! То общественное дело. Я слово давал. Раз пионер слово дал — выполни. А это мое личное. Что хочу, то и делаю.

Между тем на Галю у Саши уходило несравненно больше времени, чем на Мартика. Воспитанию она поддавалась с трудом.

Галя давно уже покинула клетку в сенях и поселилась в избе, бесцеремонно выбирая любое место для отдыха и ночевки. Она уже никого не боялась, ни своих, ни чужих, смело садилась на плечо или на голову каждому, кто бы ни приходил в избу.

— Здравствуй, Галя, — приветствовал Саша галку, подходя утром к ней.

— Га!., га!., га!.. — откликалась она, сидя на перегородке.

— Ну, живо за стол!.. — торопила Надежда Самойловна сыновей. — Позавтракали — и каждый за дело. Некогда прохлаждаться.

— Бац! — падает с тарелки хлеб, дребезжат стаканы. Это Галя камнем свалилась на стол и поспешно клюет все что ни попало.

Ребята сидят не шелохнувшись. Павел Николаевич посмеивается.

Рассерженная Надежда Самойловна быстро наводит порядок за столом. Схватив галку за хвост, она выбрасывает ее в раскрытое окно, приговаривая:

— Пошла… пошла, паршивая, прочь!.. Долго я буду эту пакость терпеть в избе?

Характер у матери отходчивый. Через минуту галка снова на подоконнике, а потом и на столе. Воровато косясь на Надежду Самойловну белесым зрачком, она потихоньку подвигается к плошке с картошкой.

— Опять… — с отчаянием вздыхает Надежда Самойловна. — Ну что я буду делать с ней? Хоть бы занесли её куда-нибудь!

Впрочем, это она говорит просто так, на самом же деле она любит Галю, как и все в доме.

С Тенором и Громилой у Гали сразу наладились дружеские отношения.

А вот с Мартиком Галя не дружила. Мартик не любил вольностей, особенно когда Галя садилась к нему на спину или еще хуже — на голову. Он заметно нервничал, если Саша подходил к нему вместе с галкой, начинал сердито сопеть, синеватые глаза у него темнели.

— Это потому, что Мартик меня любит, — объяснял Саша Витюшке. — Он сердится.

За лето Мартик вырос, располнел, ростом и дородностью выделялся среди других телят.

Возвращался он из стада домой охотно, зная, что Саша с Витюшкой что-нибудь уже приготовили для него: нарвали корзинку молочая или принесли картофельной ботвы.

— Вот только чем зимой мы будем Мартика кормить? — задумывается Витюша. — Пожалуй, сена он есть не будет.

Глядя на сыновей, отец смеялся.

— Придется клевером кормить. То-то вы старались!

Ребята горделиво переглядывались друг с другом, они помогали сушить и убирать в сарай.