НА БЕРЕГУ ОЗЕРА ЧУДСКОГО

НА БЕРЕГУ ОЗЕРА ЧУДСКОГО

С возрастом плохое настроение, то бишь хандра, стало посещать меня все чаще, как и многих других, наверное, которым за сорок. Проснешься поутру: солнышко светит, птички за окном поют, травка зеленым ковром землю устилает, а на душе муторно, слякотно, словно в хмурый, ненастный день. За что ни возьмешься, все из рук валится. Так и сидишь весь день (благо воскресный) в комнатухе перед телевизором, толчешь в пепельнице окурок за окурком, а сердце твое словно невидимая чья-то злая рука сжимает, давит. И мысли в голове ползают вялые, озябшие, как серые осенние мухи. Назавтра идешь с таким вот настроением на работу.

Не знаю, кто как от хандры спасается, у меня же только один способ есть, много-много раз проверенный. Едва почую приближение ее, собираю рюкзак, удочки и в ближайшую же субботу, прихватив отгулы, отправляюсь в поход. В пеший поход, лыжный, на велосипеде, на поезде, на попутном грузовике или маршрутном автобусе — вид передвижения роли не играет. Главное, ленивую неподвижность свою преодолеть, стронуть себя с места, а там дело пойдет. Путешествую в основном по «Лужскому кольцу», о котором в начале этой книги упоминал. Помните: Новгород, Старая Русса, Псков, Изборск, Печоры, Гдов… Чаще всего туристский маршрут мой в сторону Чудского озера нацелен, к селу Спицино, что лежит на шоссе Псков — Гдов. В районе Спицино шоссе подходит почти вплотную к озеру, и потому среди рыбаков-любителей место это славится хорошими подъездами к озеру. Особенно это важно в снежную зиму и весеннюю распутицу, когда в других местах подходы и подъезды к Чудскому затруднены. Летом, а особенно зимой, в выходные дни Спицино напоминает большой военный лагерь. Задолго до рассвета со всех сторон стекаются в него колонны автомашин с псковскими, ленинградскими, новгородскими номерами. Сотни рыбаков вываливаются из автобусов и грузовиков и, словно саранча, пробираются по бесчисленным снежным тропкам через спицинские огороды к озеру. А утром, когда взойдет солнце и разгонит морозный туманец, все озеро до самого горизонта усеяно черными точками, и даже у бывалого рыбака невольно вырывается стон: «Господи, сколько же вас!..»

Спицино — поселение старое. Курганы древних захоронений разбросаны неподалеку от села в дюнах на берегу Чудского. Читатели «Комсомольской правды», возможно, помнят о случае хищнической раскопки Спицинского кургана, о котором писала газета несколько лет назад. Предприимчивые жулики, выдав себя за археологов, все лето прожили в деревне, раскапывая курган. Что нашли они в нем и что унесли с собой, им одним и знать. Но и того, что подобрали после грабительского раскопа спицинские школьники, хватило на то, чтобы создать в селе народный музей. Кстати, у Сергея Воронина есть рассказ, посвященный Спицинскому народному музею Псковской области, который так и называется: «Народный музей». Писатель около двадцати лет тому назад приобрел в Спицино избу и с тех пор вместе с семьей каждое лето и частично зимой живет и работает в этой деревне. Я знаком со Спицино свыше трех десятков лет. Еще подростком брали меня заядлые лужские рыбаки с собой на Заячий остров, что лежит в Раскопельской заводи, красивейшем месте Чудского озера неподалеку от Спицино. Но по-настоящему полюбил эти места и зачастил в Спицино с тех пор, как познакомился и подружился с Сергеем Алексеевичем Ворониным. Бываю здесь зимой, летом, ранней весной и, конечно же, осенью. Зимой подъезжаю к Спицино с лужскими рыбаками еще затемно, когда деревня спит. Рыбацкая тропа к озеру пробита в снегу возле самого воронинского дома. Если Сергей Алексеевич и неразлучная с ним супруга Мария Григорьевна в Спицино, на калитке и окнах их дома висят таблички с надписью «Не стучать! Все места заняты!». Надпись эту сфантазировали воронинские внуки, отбиваясь от приезжих рыбаков, которые с вечера бродят по деревням ордами, просятся на ночлег. Некоторые спицинские старики и старухи неплохо подрабатывают на таких рыбаках, запуская в избу на ночлег аж до пятнадцати человек. Такса твердая — рубль с человека за ночь, независимо от того, на пуховиках ты спишь или на голом полу. У рыбаков к хозяину лишь одно требование: чтобы в избе было тепло. Проходя в темноте мимо воронинского дома, я, конечно же, никогда не беспокою стуком спящих хозяев. Встречаемся мы с Сергеем Алексеевичем в такие дни, как правило, на Чудском льду. Рыбачит писатель каждодневно, и я хорошо знаю места, где разворачивает свой «парус» Сергей Алексеевич. За такими «парусами» — грубым холстом, набитом на рейки и подвешенном на коловороте, — укрываются от ледяного ветра местные рыболовы, приезжие «паруса» не признают. Сергей Алексеевич выходит на лед, когда солнце уже высоко. Приметив его парус, начинаю «сверлиться» в его сторону. Судя по тому, как порхают над «парусом» рукавицы Сергея Алексеевича, у него клюет плотва. Придвигаюсь все ближе и ближе. Сергей Алексеевич уже слышит меня, он, конечно же, недоволен чужаком, могущим спугнуть клев (а кто в такие моменты бывает доволен?), но я сверлю лунки еще на расстоянии, допускаемом неписаным рыбацким этикетом, и потому рыбак молчит. Наконец ставлю коловорот впритык к воронинским санкам. Сергей Алексеевич сбрасывает с головы капюшон, гневно оборачивается и…

Зимой в спицинском доме Ворониных еще бывает иногда тихо, летом — никогда. Летом — дети, внуки, теперь уже и правнуки, родственники и родственники родственников, семья большая. Когда покупал Сергей Алексеевич в Спицино «дачу», представляла она собой полуразвалившуюся избу да голом прибрежном песке. Многие годы своими руками благоустраивали Сергей Алексеевич и Мария Григорьевна свое деревенское жилище. Сергей Алексеевич — писатель до мозга костей и потому в практических житейских делах беспомощный. Особенно если достать что-то надо (стройматериалы, например), чего в магазине нет. Сделать своими руками он может, а вот из чего сделать? Поначалу деревенские, как и положено, приглядывались к новым людям. Присмотревшись, стали помогать: кто советом, кто доской или старой рамой, кто машиной чернозема к избе. А вот кто всерьез воспротивился писательскому житью в деревне, так это председатель колхоза. Председатели в Спицино менялись часто, а воспротивился тот, который серьезный, который за дело колхозное болел и даже перебрался в Спицино на постоянное жительство. Противился председатель колхоза деревенской жизни не только одного писателя. В разных деревнях колхоза приобрели избенки и копались в земле другие горожане: и заслуженный металлург, и Герой Социалистического Труда, и другие уважаемые люди, хотя и без столь громких званий и наград. Встречаясь с каждым из них, председатель колхоза едва ли не скрипел зубами. За чем бы ни обратился писатель Воронин в правление: дров ли выписать, горбыля, машину ли торфа привезти, — во всем отказ. Договорилась как-то раз супруга писателя с шоферами самостоятельно, привезли торф. А через несколько дней из правления колхоза на имя писателя Воронина счет за торф прислали и строгое предупреждение. Наконец, получил лауреат Государственной премии Сергей Воронин повестку: явиться в правление колхоза по поводу незаконного захвата 1 (одной) сотки колхозной земли. Той самой земли, а точнее — наносного прибрежного песка, на котором умудрилась уже Мария Григорьевна взрастить цветы, клубнику, черноплодную рябину. Когда явился писатель с повесткой по указанному адресу, в правлении собрались уже все «незаконные»: и металлург, и Герой, и остальные пенсионеры-деревнелюбители. Председатель колхоза обратился ко всем собравшимся с речью. С болью и гневом говорил, и резко. Так начал: «Если вы к нам спиной, то и мы к вам спиной…» А закончил свою речь словами: «Раздавим к чертовой матери все ваши заборы, вот только бульдозер наладим». А промеж этих фраз говорил председатель, что трудно колхозу, людей не хватает. Ведь ежели собрать в кулак эдакую силищу, какую представляют собой горожане-пенсионеры и прочие разные писатели, проживающие в деревнях, целое звено бы получилось. И вместо того чтобы бездельничать, в огородах поодиночке забавляться, ударить в страдную пору всем этим звеном, скажем, по сенокосу. Это ли не подмога колхозу?

Первым на упреки председателя колхоза металлург откликнулся, мужчина из себя видный и совсем еще не старый.

— Мы, конечно, не против помощи колхозу, — сказал он, — но по силе-возможности каждого из нас. Лично я, прежде чем «бездельничать и в огороде забавляться», как вы сказали, товарищ председатель, тридцать один год у мартена простоял. За это время в том месте, где стоял я, несколько кладок из огнеупорного кирпича выгорело. А я без замены. Два инфаркта у меня уже было, но если назрела такая острая нужда включить меня в звено на сенокос, включайте…

Следом за металлургом Сергей Алексеевич Воронин поднялся.

— Вы, товарищ председатель, можете, конечно же, поворачиваться к нам передом или задом, — несколько отлично от металлурга начал свою речь писатель, — можете даже раздавить наши заборы и огороды бульдозером, если имеете такое право, не знаю. Но твердо знаю: никто не давал вам права хамить! Никто не давал и никогда не даст вам права вот так разговаривать с людьми, которые старше вас и по возрасту, и по трудовому стажу…

Короче говоря, Сергей Алексеевич завелся, а когда он заведется, остановить его трудно. Выдал председателю колхоза все, что наболело, и более того.

После памятного того собрания отношения писателя Воронина с председателем колхоза начали помаленьку улучшаться. Встретились как-то на деревенской улице, поздоровались, разговорились. Сергей Алексеевич подарил председателю свою новую книгу. Прочел ее председатель, а потом и в дом к писателю пришел. Книга-то, оказывается, о колхозной их жизни написана. Более того, все действующие лица в ней — спицинские! Только под другими именами и фамилиями выведены. Есть о чем поговорить и поспорить.

Я люблю бывать в Спицино в воронинском доме. Многие повести и рассказы Сергея Алексеевича рождались в этой псковской деревушке на моих глазах. Писателю не надо искать своих героев на стороне, выдумывать для них жизни, он живет среди них. Они — герои всех его книг.