Глава двадцать седьмая Бой рукопашно-музыкальный

Глава двадцать седьмая

Бой рукопашно-музыкальный

Данная статья взята из повести автора

«Не славы ради, а чести для…»

Сотрудники отдела контрразведки Смерш дивизии, в котором служила Лида Ванина, занимались святым делом — вместе с воинами Красной Армии гнали противника на запад. Однажды при смене позиций соединения пришлось перемещаться и армейским чекистам. Жалко было покидать обжитый блиндаж, расположенный на опушке смешанного леса. Вход в штаб военной контрразведки дивизии прикрывал густой кустарник орешника — лещины. Маскировка его была такова, что он не просматривался ни в бинокли вражескими пехотинцами и артиллеристами, ни воздушными пиратами при бомбометании.

Погрузив на кузов полуторки нехитрый скарб отдела, Лидия Федоровна отказалась от предложения начальника сесть в кабину грузовичка, куда посадили раненого оперативника, а взобралась на кузов, в котором сидело отделение охраны и несколько оперативников.

— Павел Федорович, как я могу ехать без визуального контроля над моими секретами. Как говорится, хранить свой секрет — мудро, но ждать, что его будут хранить другие — глупо. В такой ситуации секреты долго не живут, — смудрила розовощекая от переполняющих ее эмоций Лида.

Она всегда волновалась, когда отделу приходилось срочно перемещаться. Кроме всего прочего ей было приятно проехать вместе с красивым, рослым парнем — коллегой особого отдела, оперуполномоченным старшим лейтенантом Виктором Малоземовым.

Несмотря на молодость, — ему было всего только двадцать шесть — в коллективе отдела его уважали сорокалетние «старики». Он был коренаст и плечист фигурой, умен, добр и обязателен. Обладал недюжинной силушкой. Однажды он даже показал фокус — «крест» из двух двадцатилитровых канистр с бензином. Каждую канистру он удерживал, разводя руки в стороны, на среднем пальце.

Другой раз вытолкал плечом полуторку, завязшую на разбитой осенними дождями проселочной дороге. Его карие глаза всегда светились доверчивой радостью. Они всегда словно улыбались. Такое явление наблюдается только у душевно высоких людей, обладающих особым магнетизмом.

Чуб густых русых волос всегда выбивался из-под фуражки летом и шапки-ушанки — зимой, хотя он и просил всякий раз местных парикмахеров стричь его покороче. Окончив пехотное училище в 1941 г., он, еще и не послужив как следует, был оформлен в органы государственной безопасности. Попал в военную контрразведку после скоротечных курсов.

Утро было хмурое. Ехали лесной, а потом проселочной дорогами. Хоть и скорость была небольшая, но свежий утренний холод пронимал до костей. Небо казалось предельно низким. Висели иссиня-черные тучи, которые никак не могли прожечь лучи солнца. Свинцовый их оттенок выглядел зловеще.

Когда проезжали полем, в стороне, совсем близко с правой стороны от автомашины разорвался немецкий снаряд.

«Неужели началась охота за нашей полуторкой? — подумал Виктор Павлович. — Явно сейчас начнется перестрелка. Не попасть бы на вилку».

Он нежно взглянул на свернувшуюся калачиком на полу кузова секретаршу, к которой был уже давно неравнодушен. Она ему понравилась с первого дня пребывания в отделе. Постучав по фанерной крыше кабины, он велел водителю резко свернуть вправо.

— Ваня, нас начали обстреливать, надо на время сменить маршрут. Поезжай вот за тот бугорок. Видишь, березовую рощицу. Там переждем маленько, иначе нам придется туго — не доедем, — кричал старший лейтенант, перегнувшись через передний борт, чуть ли не прямо в ухо водителю.

— Товарищ Малоземов, не боись, доедем. Немец не попадет в нас.

— Я тебе приказываю.

— Ясно, ясно, — закивал шофер.

Как в воду глядел Виктор. Второй снаряд разорвался слева. Машину так подбросило, что Лида упала на грудь Малоземову.

— Извините, Виктор Павлович, — виновато промолвила вся зардевшаяся секретарша.

— Лидия Федоровна, о чем вы. Мне приятно было поймать вас, а то ведь вы могли улететь от нас на поле через борт, — улыбнулся старший лейтенант, крепко удерживая одной рукой шинельный лацкан девушки, а второй держась за борт кузова.

Так близко он её ещё не видел. Виктор вдохнул до этого неуловимый запах здорового женского тела, блеск глаз с поволокой, набежавший румянец щек и подумал: «Способность женщины краснеть — наверное, самое характерное и самое человеческое из всех человеческих свойств, свидетельствующих о её непорочности. С красотою женщины, в общем-то, увеличивается её стыдливость».

Машина, урча и буксуя задними колесами на влажном глинозёме, буквально не скатилась, а сползла за высотку к березовой роще. И в это время раздался третий взрыв. Снаряд разорвался точно там, где ещё минуту назад находилась машина.

— Волшебник и спаситель всех нас, — выкрикнула Лида и опять волнительно поглядела на Малоземова. Солдаты тоже вместе с водителем стали хвалить его за волевой и мудрый совет в приказной форме.

Переждав обстрел, через минут десять машина двинулась низиной, прикрытой с западной стороны длинным взлобком, поросшим густым березняком. К обеду доехали до указанной точки и встретились с руководством и другими сотрудниками отдела. Переместившись на новое место — на окраину небольшого хутора — отдел Смерш дивизии занял небольшую избенку.

Разгрузка прошла быстро. Теперь здесь, по сравнению с блиндажной жизнью, четче слышалась невообразимая мешанина басовых, грубо ворчащих звуков — это рокотала канонада.

В сплошной вой слились внезапно появляющиеся очаги пулеметной стрельбы, взрывы авиабомб, снарядов и мин, рев проносящихся самолетов-штурмовиков и рокот грохочущих траками гусениц танков. Земля в такие моменты уходила из-под ног. Писать, конечно, было невозможно.

Потом, когда внезапно стихала эта лихорадка боевого столкновения, наступила звенящая и тревожная тишина, готовая в любую минуту взорваться откуда-то прилетевшей немецкой миной, снайперской пулей или возникшей очередной фронтовой какофонией. И все они охотились за жизнями противной стороны.

* * *

Лидии Ваниной запомнился ещё один эпизод, который она восприняла как «фронтовой спектакль». Это произошло во время поездки в один из полков дивизии, где надо было застенографировать показания раненого немецкого летчика, близко стоящего к руководству люфтваффе.

Проезжая мимо заграждений из колючей проволоки, выстроенной неприятелем, она вместе со следователем капитаном Костей Верненко отчетливо услышала по громкоговорителю доносящие песни и марши нацистской Германии.

Костя рассказал, что здесь недавно было настоящее рукопашное сражение, поэтому немцы решили надежно «отгородиться» от возможного повтора атаки таким образом. Со стороны немецких окопов раздавались звуки губной гармошки и вдруг по громкоговорителю полились бодрящие песни.

Только закончился маршевая песня «Знамена ввысь…»Хорста Веселя, как началась другая, в темпе фокстрота «Лилли Марлен». Немецкая фрау хрипловатым голосом напевала что-то вроде «верности в ожидании». В песне говорилось о том, что Лилли будет ждать своего солдата. Эту фразу Лида туг же перевела капитану и водителю.

Костя взял и срифмовал:

И фриц в тоске по своей хоте,

Теперь он вынужден страдать,

Видать и немцу плоховато

Без баб в России воевать?!

Водитель остановил машину, и стали все трое слушать эту бодрящую и одновременно тоскливую для солдат вермахта песню, ещё недавно увлекающую молодежь на танцы. Немцы пластинку с модной песней прокрутили несколько раз и вдруг словно лавина грома обрушилась с ясного неба — откуда-то взявшиеся наши громкоговорители контрпропаганды выстрелили советской песней «Катюша».

Немка Лилли Марлен сдалась на милость нашей российской Катюши. Загремела сначала приподнятая музыка, а потом полились нежные и звонкие слова довоенной песни, ставшей во время войны одной из самых желанных:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег, на крутой…

Она заглушила хрипловатый голос немецкой исполнительницы. Фашисты тут же выключили свой проигрыватель. Вдоль нейтральной полосы и на сторону позиций неприятеля неслись свежим ветерком слова этой задорной песни.

Когда прекратилась мелодия советской песни, немцы продолжали молчать.

— Ну что, Лидия Федоровна, мы с вами были не только свидетелями, но и участвовали в бою, в бою рукопашно-музыкальном и, как видите, выиграли его. Так же выиграем и войну. Осталось недолго сопротивляться гитлеровцам, — образно проговорил следователь.

— Да, это же готовый сюжет для стихотворения. Тут нужен поэт, — с восхищением об увиденном концерте и услышанной песне проговорила Ванина.

— Напишет кто-либо со временем…

— Обязательно напишет, — согласилась девушка…

Пройдет время. Закончится война, и Лидия Федоровна встретится с этим стихотворением уже в XXI в. глубокой старушкой. Принесёт и вручит ей это послание с войны правнук Алексей. Оно так и называлось — «Катюша». К сожалению, не найдя автора, она подумала:

«А может, его написал тот следователь, который ехал со мной

в машине и был таким же, как и я, свидетелем необычайно-трогательной картины».

Вот слова послания:

Ползет букашка по погону,

А каску солнышко печет…

Мы загораем в обороне —

Стрелковой роты третий взвод.

Затишья месяц. Редкий случай.

На фронте всё без перемен.

К нам через мины и «колючку»

Ползет мотив «Лилли Марлен».

Чужая фрау хрипловато

Твердит: «Солдата буду ждать…»

Видать и немцам плоховато

Без баб три года воевать.

И так мотив тревожил душу,

Что молвил взводный с матерном:

«А ну, боец, давай «Катюшу»!

Да непременно с огоньком!».

Взял гармонист ремень на плечи.

Гармошка враз отозвалась.

Со дна траншей «Лили» навстречу,

«Катюша» гордо поднялась.

Бой рукопашно-музыкальный

Пусть в сводки фронта не войдет.

Сошлись две песни на нейтральной,

Заспорив насмерть, чья возьмёт!

Их фрау выглядит опрятно:

Шёлк, воротник из соболей.

На Кате — сапоги да ватник,

Но наша краше и родней.

«Так кто из нас сегодня лучший?» —

Плечом Катюша повела…

«Марлен» обратно — за «колючку» —

Плацдарм без боя отдала.

Щербатый рот раскрыв в улыбке,

Задорно рявкнула гармонь.

«Блицкриг», похоже, был ошибкой —

Ответим враз — попробуй тронь!

Фокстрот немецкий смолк в унынье,

Шипит с досадой патефон.

Ну, «гансы», ждите нас в Берлине:

Пехоту, Катю и гармонь!

Мотив летит над минным полем,

Победно в воздухе кружась.

И взводный очень был доволен,

Что песня, в целом, удалась.

А немцы из окопов: «Слюшай,

Иван, пожалуйста, играй.

Давай ещё твоя «Катюша»,

Мы тоже будем помогай».

Губной гармошкой неумело

Нам вторят с вражьей стороны:

«Эх, как «Катюша» вас задела,

И будто вовсе нет войны…»

Перепоём и перепляшем,

В кровавой драке победим,

Но ни клочка России нашей

Вовек врагу не отдадим!

«Нет, нет, такое послание мог написать только человек, переживший что-то подобное именно на войне, — размышляла Лидия Федоровна. — Современнику оно не под силу. Как всё точно передано, словно подсмотрел автор со стороны на эту песенную дуэль.

Если эти слова не Кости Верненко, то могу только поклониться в ноги человеку, написавшему то, что я видела и слышала в далеком 1943 г.».

Такие люди воевали на войне! Разве их можно было одолеть?! Нет, нети нет!!!