Последнее свидание

Последнее свидание

В начале марта 1887 года А. Ф. Колмогоров, испросив свой первый отпуск, выехал в столицу. Он нашёл жену с падчерицей в одной квартире с «близким другом» его супруги — тем самым М. Ф. Гейслером.

Из письма матери к Борису от 24 марта 1887 года:

…Александр Филимонович приехал в С.-Петербург и будет очень рад тебя видеть. Остановился в меблированных комнатах. Мы каждый день видимся, но не живём вместе…[213]

Как всегда в отношениях с мужчинами, Н. А. Байкова сделала свой выбор самостоятельно. Правда, на этот раз разрыв брачных отношений имел не совсем чувственную подоплёку. Но кто посмеет бросить камень в многодетную мать за стремление, как ей казалось, протянуть руку и воспользоваться всеми благами громадного наследства.

Жить в Москве или в столице собственным домом с прислугой и экипажем, наконец-то собрать воедино всех своих детей, счастье которых ей искренне хотелось устроить. У кого голова не пойдёт кругом от открывающихся перспектив подобного развития событий? И как-то совсем не хотелось верить в стоглавого змия, стерегущего двери каждого сокровища…

Внешне свидания супругов носили вполне дружеский характер. Но оба отчётливо осознавали, что быть вместе им уже не суждено. Александру Филимоновичу пришлось признать бессилие своих доводов перед материнскими инстинктами женщины, затмившими не только их совместную 9-летнюю жизнь, но даже и интимные чувства к нему как к мужу.

Вероятно, в какой-то мере осознавая это, Надежда Александровна на удивление быстро согласилась с желанием супруга оставить их сына у себя. Тем более, что рождённый до брака Гриша юридически до сих пор не имел отцовства. И только выслуженный недавно А. Ф. Колмогоровым 9-й классный чин и право на личное дворянство позволяли ему разрешить щекотливую ситуацию в Сенате.

Удивительно, но отношения Надежды Александровны с самым младшим из своих детей никак не отражены в сохранившейся обширной семейной переписке. Мы не располагаем ни одним письменным свидетельством их общения в течение жизни. Тем ценнее откровение матери старшему сыну Дмитрию о его младшем брате: «… Гриша весь в отца. Он его обожает. Очень на него похож лицом и в 20 лет будет его копией. В нём нет ничего моего. Он принёс бы мне одно горе впоследствии. А там ему будет и сытнее, и теплее, и лучше. Да мне бы его просто и не отдали…»[214]

Уже 17 апреля С.-Петербургское губернское правление рассмотрело прошение «Об усыновлении титулярному советнику Александру Колмогорову сына его жены Надежды Александровны — Григория, означенного в метрическом свидетельстве Московской Духовной консистории от 20 ноября 1884 года за № 317». Отметив принадлежность просителя к числу личных дворян и соблюдение в данном случае правила, установленного примечанием к статье 145, части 1, тома X Свода Законов «по продолжении 1879 года», правление переслало свой рапорт (за № 603) в Правительствующий Сенат. Заслушав дело, высший законодательный орган империи своим указом[215] утвердил усыновление вышеозначенного Григория[216].

Формально оставаясь в браке, супруги расстались, чтобы никогда больше не свидеться в этой жизни. А. Ф. Колмогоров оставил за собой обязательство материально поддерживать оставившую его жену, что он и будет делать до самой её смерти. Возможно, что и в историю русской литературы Надежда Александровна вошла бы под фамилией Колмогорова, если бы не всесущее око Святейшего Синода…