ГЛАВА II

ГЛАВА II

В Дерптском университете (1814–1839). – Занятия практической астрономией и геодезией; последние обращают на себя внимание правительства. – Обсерватория обогащается новыми инструментами. – Обладание превосходными инструментами усиливает энергию наблюдателя. – Проект новой обсерватории. – Представление Струве императору Николаю I. – Наружность и характер Струве. – Двадцатипятилетие Дерптского университета. – Струве как преподаватель и руководитель. – Прощание с Дерптом

В первой четверти XIX века город Дерпт был значительно меньше, чем тот, каким мы его знаем в настоящее время. Так называемая Домская гора, находящаяся теперь посреди города, в то время составляла его окраину. На этой горе, или вернее на этом холме, когда-то возвышалась крепость, а потом – собор, построенный в готическом стиле, развалины которого тщательно сохраняются и теперь. Часть этого кирпичного строения прекрасно отреставрирована и занята университетской библиотекой. В настоящее время на Домской горе и смежных холмах разбит превосходный сад, так называемый Domgarten, с тенистыми широкими аллеями, мостиками и искусственными возвышениями. Из сада открывается далекий вид на город, расположенный внизу по берегам реки Эмбах, и на его окрестности. На противоположном холме, соединенном с Домскою горою мостом, прежде стоял епископский замок, а теперь возвышается белокаменная обсерватория с деревянной башней. У подошвы Домской горы находится здание нового университета. Струве много лет состоял директором Домского университетского сада; любя природу, он с удовольствием употреблял свои краткие досуги на его украшение; цветники в нем разбиты большей частью по плану Струве и многие деревья собственноручно посажены им. Здесь все тесно связано с памятью этого великого наблюдателя природы. В двух шагах от развалин собора, в саду, мы находим памятник академику Бэру, где этот замечательный человек представлен сидящим в задумчивой позе. Смотря на него, невольно думаешь о Струве, который так же, как и Бэр, питомец Дерптского университета, обессмертил его своими научными заслугами и до сих пор еще не заслужил себе памятника в саду, составлявшем долгое время предмет его постоянных попечений.

Мы уже говорили, в каком жалком состоянии принял Струве Дерптскую обсерваторию. Через двадцать лет она его стараниями пришла в такое отличное состояние, что послужила образцом для создававшейся Пулковской обсерватории. Посмотрим, как он достиг этого.

В 1814 году в Дерптской обсерватории было два инструмента для астрономических наблюдений (они сохранились и до сих пор): большой пассажный инструмент Доллонда и пятифутовая ахроматическая труба Троутона.

Пассажный инструмент Доллонда.

Но первый лежал нераспакованным в своем ящике. Для начинающего астронома-наблюдателя было донельзя трудно установить его без помощи искусного механика и научиться обращению с ним. Сильное желание и природная сообразительность выручили Струве.

Справедливость требует сказать, что Струве пользовался при этом способами Бесселя, но такое “пользование” во всяком случае требовало много усилий от него самого.

Новый и чрезвычайно любопытный вопрос о сложных звездах обратил на себя внимание Струве еще в 1813 году. Получив возможность наблюдать, он принялся за исследование некоторых из наиболее ярких двойных звезд. Но два упомянутые инструмента, которыми пользовался Струве, были таковы, что ни один из них прямо не мог привести к полному решению вопроса. Однако, употребляя вместе оба инструмента, можно было достигнуть цели, и этого добился наш астроном в короткое время. В том же году он обнаружил относительные перемещения звезд в некоторых системах и для двух из них вывел даже периоды полных оборотов. Результаты этих исследований напечатаны в “Летописях Дерптской обсерватории”, которые Струве начал издавать также с 1814 года. Но данными открытиями не ограничивалась в то время деятельность молодого ученого: он задумал наблюдать звезды, близкие к Северному полюсу, которых очень немного в знаменитом каталоге Пиацци, составленном из наблюдений, произведенных в Палермо. Но для решения этой задачи также не хватало средств у Дерптской обсерватории.

В этих столкновениях живой любознательности с суровой действительностью скоро обнаружилась замечательная черта характера Вильгельма Струве. Встречая препятствия на своем пути, молодой ученый не приходил в отчаяние, не складывал оружия, но, добиваясь благоприятных условий, делал со всей энергией то, что было возможно при данных условиях. Отдаваясь наблюдению и неразлучной с ним кропотливой работе вычислений, он не мог ограничиваться только ими; в голове его зрели широкие, смелые планы.

В 1816 году обстоятельства заставили Струве отвести глаза от неба и обратить их на землю; ему представилась работа, имевшая большое влияние не только на содержание его научной деятельности, но, можно сказать, на всю его судьбу. Лифляндскому экономическому обществу понадобилась в то время топографическая карта губернии, и оно предложило Струве для этой цели произвести астрономически-тригонометрическое измерение Лифляндии.

Это дело было связано с большими трудностями; у Струве тогда не было еще знающих помощников, которых он подготовил себе впоследствии; к тому же ему приходилось преодолевать все трудности, сопряженные с измерением, имея в руках несовершенные инструменты. Недостаток измерительных приборов пришлось пополнять находчивостью, соображением и навыком наблюдать; при помощи последних Струве удалось исполнить эту первую геодезическую работу так, что она была отнесена знатоками к числу лучших работ этого рода. Сверх того, она возбудила в нем любовь к прикладной астрономии и обратила на него внимание высокопоставленных людей, которые никогда бы не получили о нем надлежащего понятия, если бы он ограничился работами в области чистой астрономии и вообще не выходил бы из обсерватории. Производя измерение Лифляндии, Струве заметил, что наши Остзейские провинции представляют большие удобства для измерения дуги меридиана на протяжении трех с половиной градусов. Сделав трудную работу без всяких средств, Струве имел право надеяться, что, располагая такими инструментами, которые находились в то время в институте Рейхенбаха в Мюнхене, он мог бы с большой точностью измерить дугу меридиана, а вместе с тем несколько подвинуть вперед важный вопрос о фигуре и величине нашей Земли. В 1819 году Струве представил правительству подробный план этого научного предприятия. В то время попечителем Дерптского университета был князь Ливен, человек высокообразованный и большой ревнитель наук; он помог Струве добиться материальных средств для осуществления этого плана.

Внезапно пробудившаяся склонность к геодезии не заглушила в нем любви к наблюдению небесных светил, и в 1818 году, по окончании измерения Лифляндии, мы застаем его снова в Дерптской обсерватории у пассажного инструмента: очевидно, его неотразимо влекло к наблюдению двойных звезд. В 1819 году произошли важные для жизни астронома события: в распоряжение его были предоставлены некоторые новые инструменты, а старые подверглись усовершенствованию. Средства на приобретение инструментов Струве получил как бы в награду за свои работы по измерению Лифляндии. Он поспешил воспользоваться всеми выгодами своего нового положения и отыскал все известные тогда двойные звезды между Северным полюсом и 20° южного склонения. С особенным трудом сопряжено было обнаружение двойной звезды Гершеля. Эти мирные занятия в скромной Дерптской обсерватории были прерваны известием, что правительство одобряет его план и дает ему необходимые средства. Нужно было запастись новыми инструментами и познакомиться с новыми методами. Для того и другого летом 1820 года Струве отправился за границу. Недолги были его сборы, да и путь был ему знаком. Он часто ездил в Альтону, где жили его родственники. Но, вероятно, никогда еще не плыл он с таким удовольствием по Балтийскому морю, как теперь, горя нетерпением поделиться своей радостью с родными и друзьями. Во время этого путешествия он посетил все лучшие обсерватории своей родины и в ноябре по пути в Россию остановился в Кенигсберге для свидания с Бесселем.

В Кенигсберге он познакомился с молодым обсерватором Аргеландером, сделавшимся впоследствии знаменитым астрономом. Аргеландер всегда с удовольствием вспоминал свою первую встречу со Струве; он говорил: “Наконец мне выпало счастье увидеть человека, к которому я давно уже питал глубокое уважение за его труды. Я никогда не забуду, как просто и ласково обошелся со мною он, уже знаменитый астроном в то время, когда я только начинал свое поприще. Он держал себя со мной как равный с равным, возвышая меня таким образом во мнении других и в глазах своих собственных. С той минуты я почувствовал себя навсегда с ним связанным узами дружбы, которая продолжалась без малого пятьдесят лет”.

Меридианный круг Рейхенбаха.

Зимой 1820 года Струве возвратился в Дерпт, обогащенный новыми познаниями и обогативший также других астрономов своими изобретениями и открытиями; инструменты были заказаны, но еще не получены; в ожидании их он принялся за необходимые приготовления для измерения дуги меридиана. Занятия эти были, однако, прерваны прибытием в Дерптскую обсерваторию меридианного круга Рейхенбаха, о котором Струве так пламенно мечтал с первых дней своих занятий в Дерптской обсерватории. С помощью этого аппарата он мог, наконец, вполне определить положение звезд. Это совершилось летом 1822 года, через восемь лет он добился желаемого. В том же году Струве был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. Радость его при виде меридионального круга была очень велика, и он не мог отказаться от продолжения давно начатых наблюдений; между тем пришло время начать измерение дуги меридиана, для которого правительством были отпущены средства. Оставалось только делить время между этими двумя работами. Струве умел хорошо располагать своим временем. Летние месяцы, неблагоприятные вследствие коротких ночей для занятий астрономией, употребил он на измерение дуги меридиана, остальное же время года наблюдал склонения звезд. Новый инструмент требовал тщательного изучения. Можно было, конечно, в употреблении его руководствоваться образцовыми методами Бесселя, с которыми теперь как нельзя лучше был знаком Струве (он даже с восторгом называл себя учеником великого Бесселя), но все же не мог рабски следовать его методам, а видоизменял их согласно особенностям нового инструмента и местной обсерватории. При всех этих занятиях Струве не упускал из виду своего любимого предмета – двойных звезд. Все это, конечно, замедляло окончание трудной работы измерения дуги меридиана. Так продолжалось до 1826 года. Наконец Струве решился расстаться с первой работой и передать ее Прейсу, который, возвратясь из кругосветного плавания, занял место второго астронома в Дерптской обсерватории. Сам же Струве всецело предался геодезии и блистательно окончил измерение дуги меридиана в 1827 году. Деятельным помощником его в этом трудном деле был барон Вильгельм фон Врангель. Изложение же результатов этого труда с приложением произведенных вычислений появилось в 1831 году.

В 1826 году Струве был избран в почетные члены нашей Академии наук. Деятельность Струве была изумительна, если мы вспомним, что он при этом не только читал лекции в университете, но также предпринимал разные научные изыскания.

Меридианный круг Репсольда (Пулковская обсерватория).

Дерптская обсерватория обогатилась такими инструментами, о которых Струве и не мечтал; теперь она обладала большим рефрактором Фраунгофера, представлявшим в то время самый совершенный телескоп; он одновременно отличался своей силой и точностью и многими другими достоинствами, облегчавшими его употребление. Струве, конечно, воспользовался им для наблюдений над двойными звездами. С таким инструментом дело пошло живее и легче. Обладание рефрактором возбуждало энергию наблюдателя, планы его расширялись, и требования росли; исследовать уже открытые двойные звезды казалось ему теперь чем-то очень малым и нисколько его не удовлетворяло. Одну за другой открывал он неизвестные до того времени двойные звезды, изучал их движения и все особенные свойства. Мы говорили уже, что своими успешными занятиями геодезией Струве обратил на себя внимание правительства; следствием этого было увеличение числа его учеников: правительство стало присылать к нему в Дерпт офицеров флота и Главного штаба.

Рефрактор Фраунгофера.

В 1827 году Дерптский университет праздновал свое двадцатипятилетие. К этому торжественному дню Струве представил результаты своих трудов по измерению дуги меридиана в Остзейских провинциях. Паррот в то время еще был жив и с глубоким интересом следил за деятельностью Струве, оказывая ей всевозможное содействие.

В 1827 году Академия наук занялась составлением плана новой астрономической обсерватории; в этом деле принимал большое участие бывший ректор, член Академии Паррот. Сын его, профессор физики Дерптского университета, оказал важную услугу астрономии, построив подвижную башню в Дерптской обсерватории, поместив в ней тот большой телескоп Фраунгофера, с помощью которого труба, раз наведенная на звезду, продолжает за нею следовать. Академику Парроту как другу Струве были отлично известны нужды современной астрономии; он и служил посредником между Струве и Академией. Однако проект новой обсерватории три года пролежал под сукном. В 1830 году Струве был послан Академией за границу для ближайшего знакомства с лучшими обсерваториями. В декабре того же года он имел честь представиться государю Николаю Павловичу и сообщить ему результаты своего путешествия. Император пожелал узнать первым делом, что именно находят неудовлетворительного в Петербургской обсерватории, и Струве с полной откровенностью и свойственной ему ясностью перечислил все ее неудобства.

Главное здание университета в Дерпте.

Нет ничего удивительного, что Струве произвел самое благоприятное впечатление на императора Николая I. Нашему астроному шел тогда тридцать седьмой год; он находился в полном расцвете своих умственных и физических сил. Это был человек во всех отношениях мощный. Непрерывная деятельность, привычка дорожить временем, не терять ни минуты, постоянно преодолевать трудности, неуклонно стремиться к намеченным целям – наложили свою печать и на его наружность: она отличалась некоторой суровостью. Его красивые серые глаза смотрели проницательно и строго, как будто насквозь пронизывая то, на что был обращен их долгий взгляд. Две глубокие морщины между поднятыми кверху бровями и тонкие плотно сжатые губы придавали лицу что-то повелительное, но сдержанное. Выражение это несколько смягчалось правильностью черт, прекрасным лбом и свежестью лица. Струве был высокого роста и не имел расположения к тучности, хотя никогда не производил впечатления человека худого. Энергичный астроном вполне убедил императора в необходимости новой обсерватории. Несмотря на полное внимание и доверие императора к Струве, последнему долго пришлось ждать осуществления своего плана; освящение Пулковской обсерватории состоялось через девять лет после первого представления Струве Николаю I. В это время избранная комиссия (Шуберт, Паррот, Струве и Фусс) вырабатывала устав будущей обсерватории под председательством адмирала Грейга, Струве же продолжал свои занятия в Дерптском университете. В 1832 году он был выбран действительным академиком с предоставлением права жить в Дерпте по неимению в Петербурге хорошей обсерватории. Эти последние девять лет жизни Струве в Дерпте отличались еще более напряженной и разнообразной деятельностью. Он часто ездил в Петербург и за границу; в нашей столице ему пришлось иметь дело не с одними учеными, но с министрами и высокопоставленными людьми; и здесь ему как нельзя более пригодилась некоторая светскость, приобретенная в юности в доме Берга, с семейством которого его всегда связывала непрерывная многолетняя дружба.

Несмотря на деятельное участие в работах комиссии и другие дела, Струве посвящал много времени рефрактору Фраунгофера. Он не оставлял без внимания планеты, их спутники и появлявшиеся кометы; но постоянным предметом его занятий были двойные звезды. В течение двенадцати лет Струве удалось с точностью исследовать относительное положение звезд более чем в 2710 парах. Уильям Гершель описал всего только 500 двойных звезд. Относящиеся сюда изыскания изданы в 1837 году.

В. Я. Струве. Портрет с автографом, относящийся к 1837 году.

Приближаясь к последним годам деятельности Струве в Дерптском университете, нам пора сказать несколько слете о нем как о преподавателе; мы приведем с этой целью мнение о нем его бывшего дерптского ученика Савича: “Как профессор и руководитель в занятиях Струве пользовался в Дерпте большой популярностью. Из дерптских учеников Струве, студентов и офицеров, многие выделились своей научной или практической деятельностью. И все они с любовью и уважением вспоминают своего учителя, помнят его ясное во всех отношениях, привлекательное изложение и неутомимое старание заставить их усвоить приобретенное ими знание. Это был не только учитель, но первый друг и защитник своих учеников и в то же время самый строгий и взыскательный судья”.

Многие студенты Дерптского университета принимали участие в работах по измерению дуги меридиана, получая таким образом возможность практически познакомиться с высшей геодезией. И Струве, очевидно, с большим удовольствием говорил об этих успехах своих учеников, придавая важное значение делу преподавания.

Вся деятельность Струве в Дерпте ограничивалась научными занятиями и преподаванием; никакая административная власть не привлекала его к себе; он никогда не занимал должности ректора или декана. В то же время это был живой и общительный человек по самой своей природе. Несмотря на свою исключительную преданность науке, он знал жизнь и умел входить во все подробности житейских нужд своих многочисленных учеников. Его суждения о людях отличались меткостью, а советы – практичностью; он всегда умел подыскать человеку подходящую ему работу, поставить его на надлежащее место. К концу его деятельности в Дерпте он был окружен тесной толпой верных и знающих помощников. Струве всегда находился в самых лучших отношениях со своим начальством, был доброжелателен и справедлив к равным себе по положению; люди же от него зависящие, подчиненные больше всех знали ему цену: для них он был истинным отцом родным; такая память о Струве сохранилась в семействах многих ремесленников, например столяров, которым приходилось работать на обсерваторию. Он был взыскателен и горячего нрава: малейшая неаккуратность, неточность в исполнении работы или каких-нибудь обязанностей выводили его из себя. Он часто распекал людей ветреных, необстоятельных, но всегда выручал их как мог из беды.

Струве считал Дерпт своим родным городом; он провел в нем 31 год. В своем описании Пулковской обсерватории он говорит:

“Итак, мне пришлось расстаться с Дерптом. Кто же осудит меня за то, что я выскажу здесь во всеуслышание те чувства, которые охватили меня при этом расставании: я испытывал глубокое огорчение, оставляя это милое убежище, товарищей и преданных друзей; к этому чувству примешивалась искренняя благодарность за все, что послало мне Провидение во время моего пребывания в Дерпте. Дерптский университет принял меня еще юношей в число своих учеников; он дал мне не только средство приобрести знания, но также открыл мне возможность предаться изучению астрономии. В 1813 году он удостоил меня звания профессора и в продолжение двадцати шести лет постоянно содействовал моим планам, хотя и всегда служившим к славе науки и чести университета, но иногда слишком смелым. Труды мои, совершенные в Дерпте, – мне приятно так думать, – обратили внимание Петербургской Академии наук на то, что в области наблюдательной астрономии в России должна наступить новая эра. Кто бы мог угадать раньше, что Дерптская обсерватория сделается родоначальницей Пулковской? Итак, да будет мне позволено выразить Дерптскому университету от имени науки и своего лица чувства благодарности и признательности, наполняющие мое сердце, выразить словами, которые, надеюсь, отзовутся в тысячах благодарных сердец: floreas, crescas, alma mater!”[2]