Глава 14. Возвращение в Россию
Глава 14. Возвращение в Россию
Когда он позвал меня обратно, я бросилась паковать чемоданы, не раздумывая. Оставила детей Александру и поехала к ним. Я никогда не задавалась вопросом, что есть любовь. Для себя я давно знала, что это свобода.
Муж умолял остаться. Я смотрела на него и понимала, что он любит меня также как я люблю Владимира – безусловно – то есть ничего не прося взамен и не требуя многого. Александр даже и не представлял, насколько мы с ним похожи в нашей любви. Наверное, и я также передано смотрела на Володю, как на меня сейчас смотрел муж. Но мое сердце навсегда было отдано другому мужчине и революции.
– Ты, – сказал мне на прощание Саша, – из той плеяды женщин, которые всю себя без остатка бросили на благо революции. Я знаю, ты не можешь иначе…
Он стоял на пороге нашего дома в окружении наших детей и смотрел, как за мной приехала машина, которая вновь увезет меня от него. Вот она, еще одна грань любви. Саша готов был мне простить все: измену с его братом, постоянные мои скитания по ссылкам, бесконечные партийные задания. Он готов был смирится со всем – только бы я была рядом. Такое своего рода самопожертвование и самоунижение. Когда я спросила его, зачем он это делает, ведь любовь, конечно, любовью, но себя он тоже должен уважать как мужчину, как человека, в конце концов.
Саша лишь грустно улыбнулся и сказал:
– Инесса, ты не поймешь этого. У нас с тобой разная любовь, и для тебя то, что я делаю, – унижение, а для меня – маленький шанс на то, чтобы ты осталась со мной. Хотя бы еще на день… Хотя бы на час.
И я, правда, не понимала. А ведь именно этот человек был самым верным для меня. И на самом деле не будь он таким, моим детям пришлось бы очень трудно. Постоянные переезды, новые квартиры, новые люди… Но у меня был Саша, который взял все хлопоты с детьми на себя. Он безропотно стал отцом и для своего племянника.
Ему плевать было на общественное мнение. На то, как люди шушукались за его спиной и говорили, что я мало того что изменила ему с его младшим братом, так еще и спихнула на него наше дитя. Принесла, так сказать, в подоле. Саша просто не обращал на это внимания, он любил младшего как своего сына и воспитывал наравне со всеми. Возможно, в его душе и были моменты, когда он думал о том, что это – сын его брата, который спал с его женой. Но ни разу он не показал это младшему. Ни разу не сказал грубого слова.
Он просто ждал меня, ждал каждый день и надеялся, что я вернусь. Но как мне было объяснить ему, что революция – не мое увлечение, а моя жизнь? И потом в Париже я встретилась с Лениным и полюбила этого мужчину всем сердцем. Дороги назад для меня не было, а Саша продолжал напрасно ждать.
Когда меня арестовали по моей же глупости, он приехал и внес огромный залог за меня – примерно 5000 рублей. Огромные деньги! И тогда я ненадолго вернулась к нему. Возможная ссылка немного остудила меня, и на несколько месяцев я превратилась в ту женщину-жену, которую он всегда хотел видеть рядом с собой в моем лице. Мы ходили в театры с детьми, много гуляли… И вдруг письмо… Писал Владимир: «Возвращайся, не могу здесь без тебя». Невообразимое чувство смятения в моей душе вдруг все перевернуло, показало мне снова, что я не могу быть вдали от Ленина, не могу быть вдали от революции и не могу не участвовать в этом большом деле.
Саша уже тогда знал, что я уеду. И только просил остаться и ради себя, и ради детей. Но я была уверена, что дети вырастут и поймут их мать, а ради Саши, даже такого благородного, я не могла остаться.
Наша любовь с мужем просто оказалась разной. И за годы совместной жизни все более изменялась. Он любил меня, а я от его любви хотела получить свободу. Странно, да? Вроде бы все должны быть счастливы, когда их так любят. Но мне с каждым годом становилось все тяжелее от такой любви.
Я поняла Сашу только тогда, когда полюбила Владимира. Мы с мужем как будто оказались по одну сторону баррикад: я не отвечала взаимностью Саше, а мне не отвечал взаимностью Ленин. Вот такая ирония судьбы. Именно тогда я почувствовала, что могу отдать всю себя только за то, чтобы быть рядом и знать, что меня не погонят прочь, словно дворняжку, которая прибилась к людям и бредет за ними, тщетно ища свой новый дом.
Да, когда Ленин прогнал меня, я почувствовала себя именно той самой дворняжкой. Чувство обиды долго горело в моем сердце. Но потом я вдруг осознала, что он не мог поступить иначе, потому что тоже любит меня. И я ему дорога.
Наши отношения просто зашли слишком далеко и начали мешать нашему самому главному общему делу – революции. Доказательством тому, что я не безразлична Владимиру, стало письмо с просьбой вернуться к нему. И я вернулась. Это, действительно, была одна грань любви. Знаете, как когда смотришь через хрустальный камешек на мир, в нем сразу отражается столько граней… Так и каждый человек смотрит через призму собственной жизни и личности на все события, происходящие в ней. Саша любил меня по своему, и я любила его тоже по своему, но скорее, как верного друга, чем как мужчину или любовника. Его брата я любила самой сильной любовью, он был для меня всем – и мужем, и соратником. Но это все была незрелая любовь. Пропитания каким-то юношеским максимализмом. До настоящей, как мне кажется, любви я созрела только теперь, когда в моей судьбе появился Владимир. Он – тот, за кого и жизнь не жалко отдать.
Я вернулась, и мы опять зажили втроем. Вот еще одна из граней любви – любовь Надежды к своему мужу. Она ведь ревновала, порой сильно ненавидела меня, но ставила счастье Ленина выше своего собственного. И поэтому она согласилась на то, чтобы я вернулась. Надежда Константиновна – мудрая и смелая женщина. Окажись я на ее месте, я повесилась бы, наверное, или еще что-нибудь с собой сотворила. Но знать, что любят не только меня, нет, я бы не смогла.
Знаете, что странно? На месте Крупской я бы не перенесла такого любовного треугольника, а на своем собственном месте мои взгляды вполне позволяли мне делить любимого мужчину с его женой. Я думаю, это произошло потому, что я уважала Крупскую и не посягала на ее место. Она создала вокруг себя невидимый ореол «супруги вождя», и каждая женщина, оказывающаяся ближе к Ленину, чем того требовали партийные заботы, понимала это. Надежда Константиновна – навсегда жена Владимира и быть по-другому не могло.
Вскоре в марте 1917 года я, Крупская и Ленин смогли возвратиться на родину. Первые известия о победе Февральской революции в России Ленин получил в Цюрихе. С этого дня вся деятельность Владимира сосредоточилась на дальнейшей разработке стратегии и тактики партии в революции, на изыскании путей быстрейшего возвращения на родину. Мы все страстно рвались в революционную Россию, чтобы непосредственно на месте принять участие в борьбе партии и всех трудящихся за победу социалистической революции.
В тот год было рассмотрено несколько вариантов возвращения в Россию. Один из них – на аэроплане, при помощи контрабандиста, по чужим паспортам, – но все они оказались неосуществимыми.
«Мы боимся, – писал Ленин 4 марта А. М. Коллонтай, – что выехать из проклятой Швейцарии не скоро удастся». Отсутствие Владимира в России сказывалось на всей работе Бюро ЦК и партийных организаций. По приходящим с родины весточкам мы понимали: Революционная Россия ждала своего вождя. Нам писали, что партийные организации и рабочие, принимая на собраниях и митингах приветствия В. И. Ленину, выражали горячее желание скорее видеть его в своих рядах. Вспоминая о первых днях революции, рабочий Сестрорецкого завода А. М. Афанасьев писал: «Очень хотелось, чтобы Ильич был здесь, вместе с нами, чтобы он руководил революцией на месте».
С первых дней Февральской революции Русское Бюро ЦК РСДРП принимало все меры к тому, чтобы Ленин скорее вернулся в Россию и непосредственно возглавил руководство партией и ее Центральным Комитетом. Здесь в Швейцарии мы располагали довольно скудными сведениями о положении в России, но и из них мы смогли понять, какая сложная обстановка была в Петрограде, какие трудности переживала сейчас партия. «Условия в Питере – архитрудные, – говорил Владимир. – Патриоты-республиканцы напрягают все усилия. Нашу партию хотят залить помоями и грязью…». Владимир Ильич отправлял в Россию письма, которые содержали его важнейшие принципиальные установки о тактике большевиков, отвечающей задачам момента. Но это еще не решало всех вопросов, и Владимир это понимал, необходимо было как можно скорее выехать в Петроград.
Решено было добираться в Россию через Германию. Сколько различных препонов нам пришлось пережить тогда. И многие считали безумием ехать через эту страну на родину. И самое главное в кратчайшие сроки нам пришлось искать деньги на эту поездку, ибо безденежье – верный спутник эмигрантской жизни!
Но 27 марта в 15 час. 10 мин. мы во главе с В. И. Лениным выехали из Швейцарии в Россию через Германию. На Цюрихском вокзале кучка недовольных устроила нам враждебную демонстрацию. Эмигранты-большевики, не успевшие выехать с нами, тепло провожали нас, желали успехов в революционной работе в России. В адрес Ленина то и дело поступали телеграммы из разных городов Швейцарии. «Привет друзьям и товарищам, – телеграфировал из Женевы большевик Ильин. – Восторженно приветствуем ваш отъезд. Огорчены, что не можем ехать с вами. Счастливого пути. Лучшие пожелания. До скорого свидания, с Вами душой и сердцем». «Когда Ильич едет в Россию, или он, может быть, уже поехал? – писали в день отъезда большевики В. Загорский и В. Соловьев. – Ну, всех благ! До скорого свидания на работе в Питере или в Москве».
Условия проезда через Германию, выработанные В. И. Лениным, немецкие власти выполнили точно. И вот 3 апреля мы приехали в Петроград в пломбированном вагоне и были восторженно встречены трудящимися. Все понимали, что возвращение Ленина в Россию имело величайшее значение для победоносного исхода революции в нашей стране. На площади Финляндского вокзала с башни броневика перед тысячами встречавших его революционных рабочих, солдат и матросов Владимир призвал партию, рабочий класс и революционную армию на смелую и открытую борьбу за социалистическую революцию.
Теперь все будет хорошо, – думала я. Став у руля большевистской партии и революционных масс, Володя обеспечит выработку правильной стратегии и тактики партии. И сможет претворить их в жизнь в ходе революции.
Мы все были счастливы. Пока ехали, никто из нас троих ни разу не спорил и не ругался. Каждый из нас думал только об одном: наконец-то мы будем дома! Мы отложили на потом все наши интимные переживания, нас объединило одно стремление – добраться до Петрограда. И я поняла тогда еще одну важную вещь – ведь у нас у всех была еще одна любовь по имени революция. И, может быть, именно благодаря ей мы смогли сосуществовать втроем. Именно она сплотила нас. И именно ей мы должны быть благодарны за тот шквал эмоций, пускай и не всегда радостных, которые она нам дарила. Мы жили в такой мощной стихии, в который не каждый имел смелость жить!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.